Бегство от страсти - Картленд Барбара - Страница 7

• Предыдущая
• 7/42
• Следующая

Невозможно было видеть, как тяжело страдала Франция под игом завоевателей. Стоило только взглянуть из окна вагона на обваливающиеся стены, облезшую краску, сломанные заборы.

Были и другие, более явные признаки обнищания: исхудавшие коровы с выпирающими ребрами; лошади, которые не выдержали бы и самой легкой поклажи; отощавшие свиньи, а главное, всей этой живности было очень мало.

Куда девались стада, заполнявшие зеленые пастбища по берегам полноводных рек? Почему мелькавшие в окнах фермы казались пустыми, разве что какая-нибудь жалкая дворняжка тащилась по заброшенному двору в поисках тени?

«Печальная страна», — думала Флер, и сердце у нее сжималось от жалости.

Единственным видом транспорта на дорогах были немецкие военные машины, иногда сопровождаемые мотоциклистами, а на боках машин чернела свастика, наглая и зловещая.

Неудивительно, что их так ненавидят, думала Флер. Она вспомнила прошлогодние рассказы о том, как у крестьян отняли только что собранный урожай, о том, как целые семьи остались без пропитания, когда реквизировали весь картофель.

В небе показался немецкий самолет, он медленно двигался в безоблачной вышине — так парил когда-то Люсьен…

Она ехала все дальше и дальше, и монотонный стук колес вторил терзавшему ее с беспощадной настойчивостью вопросу:

«Вот я приеду… и что дальше?»

Флер стояла у маленькой станции и растерянно оглядывалась по сторонам. Безмерно усталая, она даже не могла до конца осознать, что ее путешествие подошло к концу.

Вдали виднелось море, сверкавшее под послеполуденным солнцем ослепительной голубизной. Над ближним полем громко кричали чайки, искавшие пищу во вспаханной земле.

Наконец-то она прибыла в Сен-Мадлен-деБошан. Это путешествие показалось ей вечностью!

Мари просила ее не расспрашивать никого на станции.

— Им будет любопытно узнать, кто вы, — сказала она. — Пройдите около мили прямо по дороге к морю, а потом сверните налево.

Около мили! Флер не в силах была представить, как она пройдет такое расстояние.

Она взглянула на пыльную дорогу, по которой уже плелись некоторые из тех пассажиров, кто вышел, как и она, на этой станции.

«Как же я хочу спать», — подумала Флер.

Прошлую ночь она провела, сидя на жесткой скамье на очередной станции пересадки. Зал ожидания был заперт — очевидно, по приказу немцев. Несколько раз за ночь железнодорожные служащие делали обход, презрительно посматривая на кучки озябших, но терпеливых путешественников.

Ей неоднократно приходилось предъявлять документы, отвечать на одни и те же вопросы, давать одни и те же объяснения.

Раз-другой сердце начинало судорожно биться — ей казалось, что кто-то из проверяющих слишком пристально к ней приглядывается. Но пьяный офицер, подписавший пропуска для господина мэра, был, похоже, слишком высокого ранга.

Всякий раз после унизительных замечаний о том, что не подобает в такое время ездить так далеко, документы возвращали, и Флер принимала их с благодарностью, сознавая, что пройден еще один этап, взято еще одно препятствие.

И вот наконец она достигла цели. Флер не чувствовала ничего, кроме крайнего изнеможения. Перед ней расстилалась бесконечная дорога. Ей ничего не оставалось, как только идти дальше и дальше.

И она шла, волоча ноги. Ей казалось, что вместо одежды в корзине и саквояже лежат пуды свинца. С каждым шагом вздымалось облако пыли. Неужели этот путь никогда не кончится?

Было жарко, пот выступил у нее под тесной лентой шляпы и струйками катился по лбу.

Может, он хоть немного смоет грязь, равнодушно думала Флер, зная, сколько накопилось на ней пыли и копоти. Грязные вагоны поездов не убирались, на полу валялись и гниющие пищевые отходы, и мусор, и пепел.

Флер шла все дальше. Неожиданно почувствовала в воздухе запах и привкус соли. С моря дул свежий бодрящий ветерок, и ею внезапно овладело страстное желание оказаться дома — в Англии.

Она не раз останавливалась и, положив вещи на землю, испытывала сильное искушение оставить их, чтобы вернуться за ними позже. Она бы так и сделала, если бы не боялась, что кто-нибудь раскроет саквояж и придет в изумление от его содержимого.

Поля по обе стороны извивающейся дороги были пустынны. Флер поняла, что она удаляется от деревни. Как далеко ей еще тащиться, пока она не доберется до фермы?

— Там трудно заблудиться, — говорила Мари. И все же Флер забеспокоилась, правильно ли она поняла ее указания и туда ли идет.

И вдруг, неожиданно, ферма оказалась прямо перед ней. Еще один поворот, небольшая тополиная рощица, и за ней небольшое неопрятного вида строение. Некогда белые стены потрескались и потемнели от непогоды, калитка болтается на сломанных петлях, двор пустой, только рыжая кошка спит на деревянной скамье.

Флер положила вещи и некоторое время стояла, глядя на дом. Присутствие кошки свидетельствовало о том, что он был обитаем. Хотя заброшенный вид жилья и тишина внушили ей сначала опасения, что жители покинули ферму.

Собравшись с духом, Флер подхватила вещи, твердя про себя, что она скажет хозяевам. Она пересекла двор, и вдруг где-то внутри дома залаяла собака, залаяла отрывисто, тревожно, как будто испугавшись чего-то.

Флер почувствовала, что за ней следят. Кто-то быстро, украдкой выглянул в окно и снова скрылся. Послышался и чей-то голос, но так далеко, что она не могла ничего разобрать, и снова наступила тишина. Флер подошла к крыльцу, подождала немного и робко постучала, так тихо, что сама едва расслышала стук. Потом постучала снова, на этот раз громче, и ждала, прислушиваясь.

Ей показалось, что прошло очень много времени, прежде чем она услышала шаги. Они приближались к двери… затем замерли. Послышался шепот — Флер была уверена, что говорила женщина, — потом она услышала, как в замке повернулся ключ и отодвинулся засов.

В дверях показался мужчина. При виде его Флер сразу поняла, что это Жак, брат Мари. Они были очень похожи: те же черты лица, те же голубые глаза, та же приземистая коренастая фигура.

Брат Мари был немолод, лицо его покрывали глубокие морщины. Во всем облике чувствовалась усталая покорность судьбе, типичная для сельских тружеников, привыкших безропотно сносить капризы природы.

— Что вам нужно? — медленно произнес Жак Бувье грубым низким голосом, и Флер ощутила явную враждебность.

— Меня прислала ваша сестра Мари.

Флер не сводила с него глаз, ожидая мгновенной реакции, изменения в выражении лица. Но если Жак Бувье и удивился, это никак не отразилось на его наружности — лицо его хранило все то же выражение терпеливой покорности и упрямой недоброжелательности.

— Ну и что? Флер растерялась.

— Можно войти? — спросила она. — Мне необходимо кое-что объяснить.

Внезапно ей стало страшно. А вдруг Мари заблуждалась? Что, если ее брат сотрудничает с немцами? Тогда она попала прямо в руки врага. Но что ей еще оставалось делать? Она проделала слишком долгий путь.

— Пожалуй, вам сначала лучше объяснить, что вы хотите, — сказал Жак Бувье, и Флер вдруг поняла, что она этого больше не вынесет.

Она так устала, слишком устала, чтобы спорить, чтобы что-то объяснять. Она боялась… Палящее солнце слепило глаза, и Флер не видела, что было в лице стоящего перед ней человека — дружелюбие или неприязнь.

Подойдя к двери, Флер поставила корзинку на землю. Но саквояж она по-прежнему держала в руке, и теперь ей казалось, что она клонится под его тяжестью все ниже и ниже, и ей не устоять, словно земля качалась у нее под ногами. В глазах у нее потемнело, и Флер выронила саквояж…

— Это ничего, — услышала она собственный голос, казалось, разуверяющий кого-то. — Мне бы только присесть.

Даже в эти мгновения она боролась за ускользающее сознание.

«Я сказала это по-французски, — подумала она. — Я должна говорить по-французски, нельзя забывать об этом».

Кто-то обнял ее за плечи, чьи-то руки поддержали ее, слепящий свет погас, и она оказалась сидящей на стуле в прохладном полумраке дома.

• Предыдущая
• 7/42
• Следующая