Женщины не любят ждать - Гарднер Эрл Стенли - Страница 8

Она снова кивнула и начала что-то говорить, но передумала и замолчала.

По палубе бродили и более солидные люди: две или три супружеские пары, четыре или пять пар женщин, которым на вид было лет за тридцать. Они явно вышли не просто подышать воздухом, а чтобы осмотреться на корабле, оценить ситуацию и пассажиров.

Внезапно Норма Радклиф сказала:

– Ну ладно, я уже надышалась. Пора идти спать. Доброй ночи, мистер Лэм!

– Доброй ночи, – ответил я.

Дверь, ведущая к каютам, была тугая, и я придержал ее для Нормы.

– А вы еще остаетесь гулять? – спросила она.

– Нет, – ответил я после секундного размышления, – я тоже отправлюсь на боковую.

– Спокойной ночи, – сказала она еще раз и дружески улыбнулась.

Я пошел к себе. Дверь каюты Берты была раскрыта, и, когда я проходил мимо, она заметила меня и сделала знак зайти.

– Ну, как дела? – нетерпеливо спросила она.

Я пожал плечами.

– Ты нашел ее?

– Да, нашел, – ответил я. – Она закуталась в манто и отошла в тень, так что ее почти не было видно.

– Но ты увидел?

– Увидел, – сказал я. – Кажется, она слегка пошевелилась. Но из-за этого манто ее сразу можно было и не узнать.

– Она стояла одна?

Я кивнул.

– И ты остановился и заговорил с ней?

– Да.

– И что она тебе сказала?

– Что собирается пойти спать, – ответил я.

– Что еще?

– Я спросил, не прячется ли она, и она ответила, что да. И добавила что-то про серого волка.

– Это про того молодца, что ходил с тремя бабами и при каждом удобном случае гладил их по заднице?

– Про того самого.

Берта фыркнула.

– Вот паразит, прости господи! И они таки будут его терпеть, потому что соперников у него нет. Если, конечно, им не удастся взять в оборот тебя. Но пока у тебя все идет отлично. И у Нормы тоже.

– Норма ничего особенного не делает, – возразил я. – Просто вышла подышать воздухом, а потом, почти сразу после того, как я появился, сказала, что уже устала, и пошла спать.

– И ты придержал для нее тяжелую дверь? Ту, что ведет с палубы?

Я кивнул. Берта улыбнулась мудрой, таинственной улыбкой.

– Ты все сделал правильно, – милостиво закончила она.

Я вернулся к себе в каюту, но минут через десять-пятнадцать мне стало интересно посмотреть, что делают Селма и три его дамы, и я снова вышел на палубу. Почти все пассажиры уже разошлись, но Селма и его трио настойчиво продолжали моцион.

Роза Флакстон, правда, уже держалась слегка в стороне. Увидев меня, она воскликнула:

– Давайте уговорим мистера Лэма сделать кружок с нами. Идите сюда, мистер Лэм! У нас заход на милю.

Она отделилась от шеренги и протянула мне руку. Я принял приглашение и взял ее под локоть. Селма обернулся, смерил меня неприветливым взглядом и сосредоточил свое внимание на двух других девушках. Теперь он обнимал их обеих за талии всякий раз, когда корабль накренялся, и убирал руки, когда он выправлялся.

Я заметил, что девушка слева от него выказывала явное недовольство его фамильярностью, а Филис Итон, шедшая справа, не протестовала; ее взгляд был так же скромен и невинен, как и за ужином. Селма телепатически почувствовал, что здесь он пощечины не заработает, и пользовался этим вовсю.

Роза Флакстон провела меня по палубе два круга, а потом сказала:

– Ну все, мистер Лэм. Свою милю я отшагала и план выполнила. Доброй ночи! – и резко свернула к двери.

Когда она налегла на нее всем телом, я сказал:

– Позвольте мне, – открыл дверь, и она проскользнула внутрь.

– Спокойной ночи! – повторила она. – До скорой встречи.

В глазах у нее сверкнули веселые искорки. Я так и не понял, воспользовалась ли она мной, чтобы отделаться от Селмы, или действительно закончила свою милю.

Про этот выход на палубу я решил Берте не рассказывать.

В морских путешествиях принято говорить «доброе утро» всем попутчикам, легко вступать в разговоры, стоя у борта, а при желании – и знакомиться. Здесь совсем не так, как на берегу, где каждый тащится по наезженной дорожке со своею ношей и нет ему дела до других людей, бредущих по параллельным дорожкам.

На кораблях атмосфера совсем другая, и приспосабливаются к ней по-разному.

Всегда находятся снобы, не желающие ни с кем вступать в беседу и сразу дающие это понять своим попутчикам. А есть энтузиасты, которые только и делают, что бегают по кораблю и знакомятся.

Есть люди, возможно впервые в жизни вырвавшиеся из каждодневной рутины; им очень хочется разбавить серый, однообразный круг своих приятелей новыми знакомствами. Бывают и такие, что и хотели бы наслаждаться путешествием и общаться с незнакомыми людьми, но стесняются вести себя по-компанейски.

Наконец, есть огромное число нормальных людей, вполне склонных заводить знакомства с другими людьми, у которых близкие вкусы или сходное прошлое; но у них уже полно друзей дома, так что слишком расширять круг знакомств они не стремятся.

В общем, в первый день поездки на корабле возникает странная мешанина человеческих существ, которые бродят туда-сюда, постепенно пропитываясь атмосферой путешествия и приспосабливаясь к новому образу жизни.

Но ко второму дню ситуация меняется. Люди уже как-то разобрались и разделились на группы. Деловое напряжение береговой жизни спало, пассажиры становятся людьми. Именно на второй и третий день на борту завязываются дружеские связи.

Наблюдать за тем, как вели себя разные люди, было очень интересно. Утром первого дня Сидней Селма встретил кое-какой отпор. Лишь к полудню, когда девушкам удалось прояснить ситуацию, Селма стал им намного милее, а уж к полудню второго дня его акции взлетели чуть ли не до небес.

Однако Норма Радклиф продолжала избегать его. Стараясь поменьше с ним сталкиваться, она все больше и больше тянулась ко мне, словно в поисках защиты.

– Он невыносим, – говорила Норма. – Не то чтобы у меня ханжеский взгляд на жизнь, да и одеваюсь я как человек, следящий за модой. Но ведь личность человека тоже должна что-то значить! Приятно, когда тебя уважают. Но этот Селма не таков. У него только одно на уме. Чтобы ему понравиться, от девушки требуется единственное – полный набор анатомических аксессуаров.

Берта Кул выражалась еще хлеще.

– Посмотри, этот прохвост отлавливает девушек, словно телят из стада, – негодовала она.

– Как это? – не понял я.

– Он как будто вешает им на шею бирку для общего сведения.

– Что ты имеешь в виду?

– Да ты погляди на него. Он выбирает какую-нибудь девушку и начинает активную атаку. Та осматривается вокруг, видит, что, кроме него, на корабле выбирать особенно некого, и решает воспользоваться тем, что есть. Ей хочется получить удовольствие от путешествия, вот она к нему и приклеивается. Некоторое время они ходят не разлей вода, потом она вдруг прячется обратно в свою раковину, и тогда он бросает ее, словно горячую картофелину. Позже с некоторыми из них он заговаривает уже как бы по-приятельски... Черт побери, он их словно метит!

– Никогда не воспринимал это таким образом, – рассмеялся я.

– Был бы женщиной – воспринял бы. – Берта фыркнула от негодования. – Что, например, думает женщина, глядя на эту скромненькую блондинку, которая к нему так и прилипла? Посмотришь на ее лицо – нежное, целомудренное создание; посмотришь на фигуру – нет, она тоже человек; а раз Сидней Селма повесил на нее свой ярлык – значит, легкая добыча.

И, не желая, чтобы нас видели долго беседующими, Берта зашагала прочь, приноравливаясь к качке и проклиная ту минуту, когда ступила на корабль.

Стефенсон Бикнел отдыхал в шезлонге, который ему поставили в тихом солнечном уголке. Если в воздухе чувствовалась хоть малейшая прохлада, к нему подходил палубный стюард и заботливо закутывал в одеяла. Желая, чтобы Берта была при нем неотлучно, он устроил так, чтобы ее кресло поставили рядом. Но Берта не разделяла его желания, и он в отчаянии обернулся ко мне.