Там избы ждут на курьих ножках... - Вихарева Анастасия - Страница 64

Вышло по-Дьявольски: река все время старалась то круто, то плавно увильнуть в разные стороны, но видела она только лес, лес, и лес…

Вспомнив о ночном разговоре про вампиров, жить сразу расхотелось. Но глубокие размышления привели к тому, что перед смертью отравить жизнь отравляющим надо настолько, насколько получится. Начало было положено — колодец и Кикимора не так много, но не так мало. Во-первых, объяснилась с драконами Благодетельницы, во-вторых — хоть как-то отплатила долг за изведенную скотину и хуление тетками Благодетельницы.

Ну, если про нежить сказки не врали, то и про все остальное, значит, тоже…

Перед дорогой, когда представиться удобный случай, она решила запастись осиновыми кольями, пока единственное доступное оружие. Волки и прочие звери это хорошо, но куда по снегу по брюхо-то? Может быть, еще огонь, если в это время костер будет гореть. Но как-то странно, будто во дворце печки не топили. Крест, решила, потом где-нибудь прикупить — благо церквушки стояли в каждой деревушке. Но до селений далеко, не возвращаться же назад ради крестика. И опять странно, что вампиру кресты, если все четыре идеологии славили Благодетельницу? Или вода?

Наверное, это та, из колодца, которая лечила ее… Получалось, осиновые колья самое надежное оружие.

Она натянула железные обутки, взвалила на плечи мешок, взяла в руку посох. И сразу жизнь показалась гнусной до неприличия, серой. И даже услышала, как всеобщая Благодетельница опять расхваливает себя в эфире. Радио наводило на тоскливые размышления, которые были не с ноги и короче дорогу не делали. М-да, наверное, только мысли о лете помогали не плюнуть на себя, удерживая от того, чтобы лечь и заснуть навеки.

Где-то недалеко завыли волки, — стая провожала ее. Сердце ушло в пятки.

Рядом топал Дьявол, но какая от него помощь, если он топал напрямик, через деревья, которых даже не замечал? Если только провожала взглядом, делал вид, как бы приравнивая себя к человеку — сразу тонул в снегу, застревал и крыл матом материальность. Иногда, правда, материализовался очень сильно, тогда у него все получалось по-человечески, но то было редким явлением. Вряд ли стая напугалась бы ветки, сорванной и брошенной ветром. Наслать дождь или тучи нагнать, или наоборот, разогнать — это он мог. Умел поднять бурю, в костер ветку подбросить руками, если хворост был рядом с костром. Когда хворост заканчивался, обычно не утруждался и гнал ветром. Но ветром у Дьявола получалось криво-косо: летела не одна ветка, а все сразу, закручиваясь в смерч, и костер разлетался в разные стороны. Чтобы не остаться на ночь без огня, она складывала рядом несколько кучек хвороста, соединяла их ветками хворостины, а он уже направлял огонь, пока она спала — и так занималась одна куча за другой. Хоть это ему можно было доверить: он не спал и следил за костром исправно.

Придумала систему она сама, Дьяволу идея понравилась — так он ощущал себя в полном смысле слова материальным объектом.

А еще, как оказалось, он мог запросто запалить костер, но только если долго не могла высечь искры с помощью кремния. Спички давно закончились, а бить камень о камень она могла часами. И когда время было позднее, Дьявол корчил недовольную физиономию, ворчал, потом садился, уставившись в одну точку, пока в этой точке ни от чего не начинало полыхать пламя. Оставалось подставить хворостину, чтобы занялась. Манька взяла это на заметку и старалась идти так долго, чтобы Дьявол прекратил ее мучения сразу же, после нескольких высеченных искр.

Летом Дьявол пару раз запалил деревья, вызвав к жизни молнию, которая ударила в верхушку, и деревья горели всю ночь. Хоть хороводы води…

Однажды она спросила, почему зимой не может повторить свой фокус — было бы здорово. На что Дьявол ответил, что воздух зимой не наэлектризовывается, потому что, в результате холодной температуры, столько влажности нет, и понес что-то про то, сколько должно быть отрицательно заряженных масс, сколько положительных, и как располагаться должны, а еще про то, сколько должно падать космических излучений на миллиметр площади экзосферы, и про какие-то процессы взаимообмена разных энергий, плавно перешел на атомный и субатомный уровень, про устройство атомной структуры электростанций, про слои материальности…

Связь между тем, как Дьявол вызывает молнию и почему не может вызвать ее зимой, Манька потеряла окончательно где-то на десятом предложении. Больше она никогда об этом не заикалась…

На осинник набрели на второй день. Осинки тоненькие, как на подбор, как раз для кольев. Манька срубила пару осин и выстругала тонкие колья в локоть длиной, с толстой рукоятью и острым концом. Проткнуть вампира — должно было хватить. Она не сомневалась, если вампиров будет больше, или даже столько, сколько кольев, колья не понадобятся — убьют раньше, чем успеет их достать. Так зачем таскать лишнюю тяжесть?! Даже один вампир, наверное, был не такой дурак, чтобы подставить грудь, чтобы она протыкала ее осиновым колом. Кузнеца господина Упыреева хилым не назовешь, щеки со спины торчат. Одно утешало, что посланник Идеальной Женщины — и как бы значило, что она все же приблизилась к Ее Величеству. А если успеет хоть одного убить, то даже плюнула.

Дьявол придирчиво осмотрел колья, пока Манька грызла свой железный каравай, разрыл снег и попробовал его воткнуть в замерзшую землю. Кол вошел, но неглубоко. Конец его обломился.

— Ох, Манька, — только и вздохнул он, — Колья тебе не помогут, если ты до вампира головой не достанешь.

— Это как? — поинтересовалась Манька.

— А так, — ответил Дьявол, — что надо предугадывать действия вампира. А воткнуть кол, в лучшем случае, ты сможешь, только если он добровольно перед тобой поляжет. Ну, или в гробу его застанешь. И даже так кол в грудь надо будет вгонять обухом топорика. Силу махать такими кольями, надо иметь нечеловеческую. На, вон, потренируйся, проткни-ка землю. Думаешь, в плоть эту деревяшку воткнуть легче? Но разве ты достанешь то место, где он спит, если ничего о вампирах не знаешь? Или решила, что я сейчас возьму, да все тебе выложу? — Дьявол помолчал, заметив, что Манька последними словами заинтересовалась, и закончил печально: — А мне, Манька, то место не ведомо! Вампир, когда спит, мыслей не имеет, холодный он, как айсберг в океане, никакого инфернального излучения. Прах прахом. Но это древние вампиры так время проводят, а современные времени не теряют, получая от жизни многие радости. Их в гроб никаким калачом не заманишь.

— Ладно, отыщем, — успокоила Манька Дьявола, но больше, конечно, себя. — А может, и проскочим, авось не заметят!

— Куда проскочим? — опешил Дьявол, — Мы что же, передумали уже по Благодетельнице пройтись? Испугалась, значит?

— И ничего не испугалась! Голову можно за так сложить, а можно за дорого, — разумно рассудила Манька. — Мне не всякий вампир нужен.

Шел четвертый день после того ночного разговора. За три последних дня прошли больше, чем за предыдущие две недели. Шли целый день почти без отдыху. Манька бежала, не останавливаясь на передышки, как обычно, на этот раз не позволив адреналину погрызть здоровье — бежала от страха.

Сначала чужой яркий сон, как будто все происходило на самом деле, не выходил из мыслей и не давал покоя — не иначе Благодетельница похвасталась. Да так обозлилась, что даже сны и те чужими стали — злость придала ей сил. Она была полна решимости разобраться с мучительницей. Но время шло, сон потихоньку стал забываться. А вместе со злостью ушла сила, которая гнала ее, к конце предыдущего дня ползли, как черепахи. Настроение поднялось лишь к вечеру, когда набрели на трухлявый пень, в котором добыли немного меда. И, в конце концов, устроили пляску вокруг костра, импровизируя танец духов огня…

Утро началось как обычно…

А в обед произошло событие, которое начисто затмило и вампиров, и железо, и мысли о возмездии, и сон, и даже Благодетельницу… Колени и руки все еще тряслись, обдавало кипятком — стоило вспомнить, от быстрого шага она вспотела, пот катился градом со лба. Только Дьяволу могло прийти такое в голову — безумие было, храбрости ни в одном глазу!