Дети вампира - Калогридис Джинн - Страница 28
- Предыдущая
- 28/65
- Следующая
Быстро темнело. Извозчиков, как назло, не было. Я зашагал к дому, чувствуя, как бешено колотится сердце, внезапно наполнившееся непонятным ужасом.
Вид родного дома не унял моего беспокойства, а лишь усилил его. Я содрогнулся, глядя на темные окна. Света не было нигде. Глянув в узкое окошко передней, я не увидел даже привычного тусклого огонька лампы, которую мама всегда оставляла для меня, когда я задерживался. Мне стало страшно.
Я взбежал по ступеням крыльца, на ходу вынимая ключ. В доме было темно и холодно. Сколько я себя помню, в это время у нас в гостиной всегда пылал камин. Похоже, сегодня его вообще не растапливали.
Сначала мне показалось, что дом вымер. Но нет: сверху доносился тихий не то плач, не то вой. Он звучал на высокой ноте, нечеловеческий и полный беспредельного отчаяния. Я мигом помчался на второй этаж.
Дверь в нашу спальню была распахнута настежь, а внутри царил пронизывающий холод – половина окна оказалась открыта, и ветер раздувал белые портьеры, словно морские паруса. Я торопливо закрыл окно, ощупью нашел спички и зажег лампу.
Рядом с кроватью, на полу, сидела Герда. Воротник ее кофты был расстегнут, спутанные волосы обрамляли абсолютно белое лицо, на котором темнели три бездонных колодца – глаза и рот. Увидев жену, продолжавшую издавать эти леденящие кровь звуки, я опустился рядом с ней. С ужасом и состраданием глядел я на свою дорогую Герду. Что, какое потрясение вновь ввергло ее в омут безумия? Такой я увидел ее четыре года назад, в больничной палате.
Глаза Герды смотрели и не видели, словно взор ей застилала пелена невыразимой душевной боли или она глядела в иной, неизвестный и мрачный мир. Я осторожно обнял жену за плечи и позвал по имени. Она меня не услышала, продолжая тихо выть на высокой, душераздирающей ноте. Мне было жутко видеть ее лицо, искаженное отчаянием.
Все мои попытки успокоить ее окончились ничем. Герда не отвечала на мои вопросы. Мне не оставалось ничего иного, как встать и начать самому доискиваться причин, вновь вогнавших ее в ступор.
Я окинул взглядом комнату, и то, что я увидел, поразило меня в самое сердце. Герда почему-то не заправила постель, чего раньше никогда себе не позволяла. Одеяло было сброшено на пол, простыни скомканы, а подушки еще хранили вмятины от голов. Совершенно очевидно, что занимались любовью здесь уже после моего раннего ухода.
Вид оскверненного супружеского ложа глубоко потряс меня. И сразу же возникла мысль: неужели и мой малыш был невольным свидетелем падения собственной матери? Неужели он видел все, что здесь происходило?
Я торопливо перевел взгляд на кроватку Яна-младшего и остолбенел. Вот когда меня охватил настоящий ужас! Кроватка была пуста. Боже милостивый, пуста!
Разум тут же подсказал вполне логичное объяснение: малыш где-нибудь в другой комнате. Как это – в другой комнате? Он еще слишком мал и не отваживается отходить от матери. Я опустился на пол рядом с Гердой, схватил ее за руку, встряхнул.
– Где наш ребенок? Где? С бабушкой?
И снова я наткнулся на глухую стену, окружившую, как и четыре года назад, мою жену. Я вскочил и стал громко звать малыша. Я вел себя на редкость глупо: заглянул под его кроватку, под столик, разворошил его игрушки, как будто Ян спрятался и уснул среди них.
Убедившись, что в нашей спальне его нет, я выскочил в коридор и постучался в закрытую дверь комнаты Стефана. Мне никто не ответил. Я распахнул дверь – в комнате было темно и пусто. В ужасе я кинулся в спальню матери. Мама тоже не отозвалась на мой стук, и тогда я открыл дверь.
Боже, хоть она не исчезла! Мама лежала на кровати и крепко спала. Я зажег лампу, взял маму за руку и попытался разбудить. Тщетно: ни мои похлопывания, ни даже щипки не нарушили ее сна. Я оглядел мамину спальню, но и здесь не обнаружил никаких следов сынишки. Тогда я сбежал по лестнице вниз и начал обследовать комнату за комнатой, зачем-то распахивая дверцы шкафов и кладовок, которые малышу еще было не под силу открыть самому. Я искал Яна в самых невероятных местах – и не находил.
Кончилось тем, что я выскочил на улицу и стал выкрикивать его имя. Ответом мне было лишь эхо. Ребенок исчез. Когда в моем сознании утвердилась эта ужасающая мысль, мне отчаянно захотелось, подобно Герде, нырнуть в пропасть безумия.
Не знаю, сколько бы еще я простоял на пустой и холодной улице, если бы не надрывный вой жены, вновь донесшийся из глубины дома. Я с трудом осознал, что означают эти звуки, ибо мое сознание на тот момент полностью утратило чувствительность, погрузившись в спасительное отупение, где нет ни страха, ни боли.
Спокойно, будто меня звали на ужин, я вернулся в дом, столь же спокойно налил жене бокал отцовского портвейна и понес наверх. Герда даже не повернула головы. Мне пришлось почти насильно вливать вино ей в рот.
Она с трудом пила, а я гладил ее пылающий лоб и шептал ласковые слова, как маленькой раскапризничавшейся девочке. Думаю, Герда по-прежнему не видела меня; в ее взгляде застыла беспредельная тоска. Наверное, она снова и снова переживала кошмар, обрушившийся на нее совсем недавно. Вино несколько успокоило Герду, и я, набравшись смелости, вновь спросил у нее:
– Что случилось? Где малыш? Где Стефан?
Ее губы шевельнулись. Надеясь услышать ответ, я отодвинул бокал, но Герда неожиданно резко потянулась к нему, и он опрокинулся. Портвейн выплеснулся ей на лицо, залил белоснежную кофточку. Винные пятна были похожи на подсыхающую кровь. Махнув в сторону окна, Герда выкрикнула:
– Их нет! Она... она забрала их обоих!
Повернувшись к окну, я увидел довольно жуткую картину: за стеклом неподвижно, будто гипсовая маска, застыло белое лицо абсолютно незнакомого мужчины (в тот момент я не обратил внимания, что жена говорила о какой-то женщине), и меня снова охватил непонятный, сверхъестественный ужас, однако здравый смысл тут же подсунул свое простое и ясное объяснение. К нам в дом проник злоумышленник. Он забрался по приставной лестнице и похитил бедного малютку, рассчитывая получить солидный выкуп (про Стефана я в тот момент начисто забыл). Видимо, этого ему показалось мало, и теперь он явился за моей женой.
В ярости я кинулся к окну и дернул шпингалет, намереваясь опрокинуть лестницу вместе с преступником. Пока он будет приходить в себя после падения со второго этажа, я успею выбежать и схватить негодяя.
Но за распахнутым окном я обнаружил лишь темноту и холодный ноябрьский ветер. Не понимая, куда мог исчезнуть преступник, я закрыл раму и снова повернулся к Герде, надеясь узнать от нее хоть что-нибудь еще... Между мной и моей несчастной женой стоял тот самый человек с белым, сияющим таинственным нежным светом лицом и такими же руками.
Увидев его, Герда опять закричала, ее стала бить крупная дрожь. Я обнял жену, прикрыл ей плечи одеялом и загородил собой от незнакомца. Он не делал попыток приблизиться к нам. Вскоре раздался его тихий голос, удивительным образом заглушивший крики Герды:
– Боюсь, Абрахам, я сильно опоздал.
Передо мной стоял элегантный и обаятельный мужчина неопределенного возраста Его волосы цвета воронова крыла, такие же черные брови да и черты лица показались мне на удивление знакомыми. Кто он такой? Как и зачем здесь оказался? Причастен ли он к похищению моих сына и брата? Я уже приготовился обрушить на него эти вопросы, но мои губы почему-то произнесли совсем другое:
– Я вас знаю?
– Возможно, – ответил незнакомец. – Но сейчас это не главное. Стефана вновь похитили. Где он – не знаю. Мне известно лишь, что в данный момент он спит. Расскажите мне, что здесь произошло.
Меня опередил крик Герды:
– Это один из них! Он – как она! Она, это она забрала Стефана и Яна!
Герда вырвалась из моих рук и начала молотить незнакомца кулаками по груди. Одеяло свалилось с ее плеч, блузка расстегнулась, но моей жене было не до приличий.
Незнакомец даже не пытался загородиться от ее ударов. Как ни странно, его куда сильнее испугали бессвязные слова Герды. Он закрыл глаза и с ужасом прошептал:
- Предыдущая
- 28/65
- Следующая
