Напарница - Авербух Наталья Владимировна - Страница 121

— Жаль, — потянул вампир. — Очень жаль. Про Товаля они тоже ничего не знают?

— Если и знают, говорить не захотели, — пожала плечами убийца. Вампир скрипнул зубами, но настаивать не стал.

— Ну, что же, Беата, свою жизнь ты отрабатываешь сполна. А теперь вернёмся к делу, из-за которого я привёл Ивону. Что скажешь?

— Для драки твоя малышка не годится, — внимательно оглядев меня, заявила убийца. — Если ты рассчитывал, что я смогу натаскать её на поединки, ты ошибаешься. Да я и сама не слишком гожусь для драки, сам понимаешь, кровосос, не то ремесло.

— Но что-то ведь ты можешь сделать, — настойчиво произнёс вампир.

— Нет, — отрезала убийца и без предупреждения занесла руку, как для удара. — Вот, смотри.

Я не успела ничего понять, когда воздух рассёк свист, и мимо моего виска пролетел метательный нож. Вампир оказался рядом прежде, чем оружие пронеслось мимо, но ничего не сделал, чтобы меня защитить. Не раньше, чем нож брякнул об пол, напарник заговорил и потребовал объяснений.

— Ничего с твоей малюткой не случилось, — безмятежно отозвалась убийца. — Разве дёрнулась бы под удар, но этого я не боялась.

— Ты могла меня убить! — вырвалось у меня.

Вампир успокаивающе положил руку мне на плечо.

«Я бы не позволил», — передал он и до боли сжал руку.

— Я жду, Беата, объясни свою выходку.

— А ты не понял? — недовольно поморщилась убийца. — Умная бы не шевельнулась: поняла бы, что я целюсь мимо. Нервная бы скатилась в сторону: не смогла бы усидеть. Ловкая поймала бы нож. Дура дёрнулась бы под удар. А твоя малютка не шелохнулась потому только, что слишком испугалась. Чему её учить? Я научу, но она в любой драке сначала замрёт, а потом будет слишком поздно.

— Но ты могла бы… — настаивал вампир.

— Нет, — отрезала убийца. — Как ты просил, я покажу твоей девочке несколько рецептов, которые сделают любой обед с ней… незабываемым для кавалеров. Если очень хочешь, научу, где спрятать стилет. Но, если твоя девочка умна, она вообще не окажется там, где ей придётся им пользоваться.

— Но я вовсе… — запротестовала я.

— Запомни, хозяюшка, — хрипло проговорила Беата. — Бей быстро, бей первая, бей без предупреждения, бей, куда я покажу. И сразу убегай, второй удар будет для тебя западнёй. Всё поняла?

— Но, послушай, я вовсе не хочу… — не успокаивалась я.

— Не бойся, хозяюшка, — засмеялась убийца. — Заставить убить может только случай, я всего лишь научу, как встретить его во всеоружии. Ну, что, кровосос, — обратилась она к моему напарнику, — доверишь мне свою малютку?

— Разрешите откланяться, дамы, — вместо ответа произнёс вампир и словно бы растаял в воздухе, на глазах у нас превратившись в облачко тумана. Миг — и туман развеялся, будто его здесь и не было никогда. Исчезли даже сброшенные в начале разговора туфли.

— А теперь, хозяюшка, покуда нас не перебивают, бери табурет и садись сюда, посмотришь мою кухню, — как ни в чём ни бывало предложила Беата и указала на заставившие трюмо скляночки. — Это тебе не шпагой размахивать, наше ремесло требует соображения.

На следующий день Августа Перте напомнила мне обещание помогать ей с организацией концерта.

— Разумеется, милостивая хозяйка, я к вашим услугам, — вежливо отозвалась я, гадая, чего ещё потребует от меня эта женщина. После вчерашней оплошности с почерками мне меньше всего хотелось ещё раз попасть впросак каким-нибудь схожим образом. Но, к счастью, оказалось, ничего страшного от меня не требовалось: всего-навсего сопроводить Дрона Перте, пока он будет от имени матери совершать визиты к тем дамам, которых никоим образом нельзя пригласить письменно.

— Мне казалось, сударь, наша свадьба отменяется, — уже на улице проговорила я, когда, опираясь на руку сына синдика, вышла вместе с ним из дома его родителей.

— Вы совершенно правы, сударыня, — сухо отозвался сын синдика. — И, пока мы с вами одни, позвольте напомнить вопрос, адресованный вашему хозяину. Где и когда мы можем поговорить о деле?

— В самом скором времени, сударь, — заверила я, к своему стыду успевшая забыть и о деле и о поручении Дрона Перте. Но какой, скажите на милость, смысл покупать у авантюриста сведения, коль скоро он обманывает нас и ведёт игру заодно со своим хозяином?

— Меня не устраивает этот ответ, сударыня, — настаивал сын синдика. — Извольте передать, что я желаю как можно быстрее получить обещанные деньги.

— Я передам, сударь, но вы должны понимать: не я решаю такие вопросы. Возможно, придётся и подождать.

— Вы смеётесь надо мной! — воскликнул сын синдика. — Мне деньги нужны сейчас, немедленно, я не могу больше ждать! Знаете, сколько я задолжал в местных лавках?!

На нас стали оглядываться, и Дрон Перте был вынужден перейти на острийский, чтобы несколькими словами о «том дне, когда он сделается счастливейшим из смертных» объяснить ситуацию для прогуливающихся мимо сограждан. Избавившись от постороннего внимания, мы продолжали разговор.

— Уверена, ваши кредиторы подождут хотя бы до благотворительного концерта, — заметила я, — а там вы будете не столь стеснены в средствах.

Сын синдика остановился и впился в меня взглядом, как раньше смотрел на письмо, в котором я нечаянно подделала его почерк.

— Что вам известно, сударыня?

— О, разумеется, ничего, Дрон Перте! — легкомысленно отозвалась я, чувствуя, что случайное замечание попало в больное место. — Ну, за исключением простой мысли: не будет человек вроде вас вмешиваться в женские дела даже если он души не чает в своей матушке. Скажете, я ошиблась, сударь?

— Нет, и будьте вы прокляты! — выругался сын синдика, поняв, что выдал себя, когда задал вопрос. Теперь мне многое становилось понятно: чем бы этот милый юноша не зарабатывал на жизнь, он обладал многими талантами, не только красивым лицом и твёрдой рукой, принесшими ему любовь дам и способность защитить себя от мести их близких. Проще говоря, Дрон Перте затеял неизвестную мне аферу, и собирался немало нажиться на благотворительном концерте, чего, кстати, в Острихе, делать не принято. Полагаю, сын синдика был сильно взволнован, коль скоро позволил себе столь разоблачительную несдержанность.

— Куда вы меня ведёте? — спросила я, поняв, что мы свернули с главных улиц, где стояли самые респектабельные дома, в какую-то глушь, и ни на одном из зданий, мимо которых мы проходили, не было шпаги. — Или решили избавиться, коль скоро не можете жениться?

— Вот уж язык ядовитый! — ругнулся Дрон Перте. — Нет, сударыня, мы с вами идём наносить визит, как и собирались.

— Однако же странное место для приглашённой на ваши концерты, — отметила я, и сын синдика согласился.

— Приезжая, — пояснил он, — вот уж не знаю, почему никто не дал себе труда рассказать барышне, как и что.

— Быть может, и рассказали, но она не послушалась? — предположила я. — А почему мы с неё начинаем визиты? Она какая-то важная особа, что вы не могли отправить ей письмо?

— Она не отвечает на письма, — хмуро ответил сын синдика. — И не принимает гостей.

— Тогда почему же?..

— Потому что, кроме неё, у нас почти никто не может блеснуть музыкальными талантами, — ещё более хмуро объяснил Дрон Перте. — Я слышал, что приезжая барышня замечательно играет на рояле и уговорил матушку устроить концерт, думая улестить её на участие. Но она не дала мне даже попытаться!

— И благотворительный концерт в пользу вашего кармана оказался под угрозой, — заметила я.

Сын синдика напрягся.

— Не только поэтому, сударыня, — холодно ответил он и остановился у дверей дома, настолько грязного, что не представлялось возможным угадать цвет, в который он некогда был покрашен.

— Но если она не принимает гостей, чего вы ждёте от нашего визита? — изумилась я.

— Многого, — коротко ответил сын синдика и взялся за дверной молоток. На стук вышел лакей в острийском костюме, но дейстрийских башмаках и, коротко поклонившись, сообщил, что хозяйка никого не принимает, а если мы к другим жильцам дома, то следовало подойти к крыльцу с другой стороны здания. И хотел уже захлопнуть дверь, когда сын синдика просунул в быстро исчезающую щель ногу и, держась за ручку, настойчиво потребовал приёма. Как бы невзначай он при этом положил свободную руку на эфес шпаги, и лакей отступил внутрь, не решаясь спорить с вооружённым дворянином.