Напарница - Авербух Наталья Владимировна - Страница 101

— Всё не так печально, дитя моё, — возразил Мастер. — Я могу забрать вас отсюда, уведя из-под носа и контрабандистов и вашего бюро дейстрийской безопасности, которому давно пора бы усвоить, что не-мёртвые — не способ решать человеческие проблемы. Новое имя, деньги, быть может — люди, которые вполне искренне примут вас как дальнюю родственницу… или близкую, если вы захотите. И, разумеется, вас не только никогда не найдут, но и не заподозрят по новой. Согласны?

— Я… — опешила я от подобной щедрости. Не об этом ли я когда-то мечтала, едва только осознав, что спасение вампира из рук его врагов оборачивается вечным пленом для меня? Но… напарник… будто в ответ на эти мысли в голове послышался сдавленный стон, и запястья обожгло огнём. Я закричала… почти закричала… хотела открыть рот и крикнуть, но гортань сковало холодом, и я не сумела издать ни звука.

— От этого я тоже избавлю вас, как только вы согласитесь на моё предложение, — тихо сообщил Мастер, избегая касаться моих запястий.

— А напарник? — так же тихо спросила я. Вампир покачал головой; я едва разглядела движение в тусклом свете фонарей. — Что будет с ним?

— Боюсь, наш с вами юный друг обречён. Зная его… думаю, через какое-то время он умрёт, потому что пытку серебром и голодом долго не выдерживают. Однако ваша безопасность будет ему утешением, мне кажется, он всё-таки достаточно сильно к вам привязан.

— Нет! — воскликнула я.

— Мне очень жаль, дитя моё, — с искренней грустью в голосе произнёс Мастер. — Но это единственный выход. Вас я могу спасти, его же… — Старый вампир развёл руками.

— Нет! — повторила я, но уже не так решительно. Запястья жгло огнём, но пуще того мучил бесконечный ад жизни, которую я вела по милости напарника… Ведь что ему стоило помочь мне как-нибудь иначе? Он мог не оставлять меня в бюро, а подкинуть куда-нибудь, вот как сейчас предлагает Мастер. Это понимание заставило меня похолодеть от страшной мысли. Что, если Беренгарий просто обманул меня, когда говорил об угрожающей мне опасности? Когда уверял, мол, не защищай меня бюро, контрабандисты немедленно отыщут меня и снова посадят на цепь, как собаку?! С какой стати, зачем я им? Вампир просто не собирался меня отпускать, всего ли хотел завести себе живую игрушку… запас крови на голодные ночи… Я зябко закуталась в плащ. Обманул, провёл как девчонку — какой я, в сущности, и была — и тогда, и сейчас. Как смешно ему было моё доверие, тот страх, с которым я цеплялась за него, боясь хотя бы на месяц остаться одной. Как же, защищает меня бюро! Защищает вампир! Сколько раз по его милости…

— Вы несправедливы к мальчику, дитя моё, — мягко возразил Мастер. — Наш юный друг не подлец, как вы только что вообразили. Он всего лишь ребёнок, не стоит на него обижаться.

— Ребёнок… — сердито ответила я. — Людьми в игрушки играет.

— Какой ребёнок, такие и игры, — сухо ответил Мастер, словно обидевшись на меня за что-то. — Он взял с меня слово, что я не выпью ни капли вашей крови, пока он жив, дитя моё, поэтому свою помощь я предлагаю бескорыстно — пока. Чуть позже вам придётся… ну, скажем так, проявить некоторую щедрость — в тех пределах, которые я обозначу сам. Могу только пообещать, что вы останетесь живы, и вас никто не заподозрит в общении с не-мёртвыми.

Ошеломлённая, я отшатнулась от Мастера, но старый вампир удержал меня за плечо.

— Чем вы так напуганы, дитя моё? — с лёгким оттенком насмешливости осведомился Мастер. — Уж не думали ли вы, что я отпущу доставшуюся мне в наследство жертву, даже не испробовав её крови? Девочка, ни один не-мёртвый так не поступит, это противоестественно.

— Но… Мастер, — пролепетала я, от испуга забыв даже о горящих запястьях. — Я думала… то есть мне казалось, вы… Вы ведь всегда… то есть никогда!.. О, Мастер!

Старый вампир развернул меня к себе и заставил успокоиться: в отличие от Беренгария, Мастер не смущался таким вмешательством в мой внутренний мир, и в отличие от него же, делал это безболезненно.

— Вы думали, дитя моё, я помогаю вам из острийского благородства, потому что вы молоды, хороши собой и несчастны? — ласково спросил вампир, и я невольно кивнула. — Отчасти так и есть, однако, моя дорогая, не будем забывать, кто вы и кто я. За прошлое ваше спасение наш друг заплатил людьми, чью кровь мы выпили на том постоялом дворе, вернее, обещал устроить так, что это дело не будут всерьёз расследовать: и обещание сдержал. Поэтому я и оказываю вам своё покровительство, но, как только ученик моего друга будет мёртв окончательно, мои обязательства перед вами закончатся. Мне кажется, вам не следует отказывать старику в том, что вы с такой охотой — и не раз! — отдавали молодому.

— Я никогда этого не хотела, — прошептала я, еле шевеля онемевшими губами. Голос Мастера, вкрадчивый и мягкий, подчинял своей воле и заставлял верить, что старый вампир не причинит мне вреда. Его укус будет не более болезненным, чем проникновение в моё сознание, и, быть может, даже приятным… Но даже если нет… один укус, потеря крови, с которой мне уже не раз приходилось смиряться, а потом — свобода. Навсегда. Свобода и безопасность. Разве не об этом я мечтала?

— Пусть не хотели, но соглашались, дитя моё, — шепнул Мастер. — И даже с готовностью предлагали.

— У меня не было другого выхода, — со слезами на глазах возразила я. Разве напарник спрашивал моёго согласия?! Хоть раз?! И тут же память подкинула воспоминание: синие-синее небо, не такое яркое, как в Острихе, но зато родное. И тёмные глаза вампира, невидяще уставленные в эту синеву. Жалкая мольба о помощи, жуткая боль от укуса. Виноватое признание «ну, хорошо, глупенькая, я немного пожадничал». Долгие дни болезненной слабости. Да, тогда у меня был выход, но он даже не пришёл мне в голову. Развернуться, убежать, бросив вампира умирать от голода и солнечного света, который не добавляет не-мёртвым здоровья. А какой был выбор у напарника, когда меня похитила Грета? А тогда, в подвале, почему бы ему было не нарушить своё слово и, выпив столько крови, сколько ему было нужно на первое время, не бросить меня на милость бандитов?

— Неужели ему нельзя помочь? — спросила я, вытирая слёзы.

Мастер хмыкнул.

— Разве что если вы готовы рисковать собой, дитя моё, потому что других желающих не найдётся.

— Значит, можно?! — воспряла духом я.

— Можно, — неохотно признал старый вампир. — Но это потребует гораздо больше усилий… и цена будет выше. К тому же, дитя моё, вы вернётесь в тот самый ад, из которого я предлагаю вам вырваться. Подумайте хорошенько, стоит ли оно того.

Сглотнув, я потёрла шею. Цена будет выше — мне придётся заплатить своей жизнью за спасение напарника? Но, Боже ты мой, разве я не слишком молода, чтобы вот так вот глупо заканчивать свою жизнь? А напарник? Вампир, он мог бы прожить в сотню и в тысячу раз больше, чем я, а теперь я могу обречь его на мучительную агонию смерти…

— Что вы, дитя моё, — мягко возразил Мастер. — Я ведь сказал: пока жив наш с вами друг, я не возьму и капли вашей крови. Нет, вас выпьет он… мне останется всего лишь поделиться своей.

— П-поделиться? — поперхнулась я. — Вы хотите… собираетесь… Нет, Мастер, я не стану вампиром!

— Что и требовалось доказать, — усталым голосом школьного учителя произнёс не-мёртвый. — Дитя моё, забудьте про своего друга, идёмте со мной. Ещё до исхода ночи я надёжно спрячу вас, а там дня за три мы доберёмся до вашего нового дома. Через месяц я вернусь за платой, а после вы будете свободны.

— Нет! — затрясла головой я. — Мастер, нельзя же так! Вы не можете так поступить!

— С вами, дитя моё? — насмешливо уточнил старый вампир.

— Нет, с ним!

— А вот это, девочка, уже не ваше дело, — неожиданно резко ответил Мастер. — Идите своей дорогой, а не-мёртвых предоставьте своей судьбе.

Я вздохнула. Предоставить. Легко сказать, и ещё легче сделать, только вот…

Никогда больше не слышать ворчливого «дурочка». Никогда не чувствовать ледяного прикосновения костистой руки. И больше не придётся приводить в порядок причёску, стараниями умершего пятьдесят лет мальчишки превращённую в настоящее воронье гнездо. И в прошлом останутся оскорбительные выходки, вроде предложения снять юбку, чтобы пролезть в чердачное окно (позже оказалось, что мы спрыгнули не на чердак, а на верхний этаж, потому-то там и было так высоко). И постоянные попытки — всегда удачные — меня напугать, потому что так напарнику казалось веселее. И та злость, с которой молодой вампир встречал любые проблески моего интереса к другим мужчинам. И та решимость, с которой он вставал между мной и опасностью, и уверенность, с которой он уверял, что не отдаст меня никому. Это всё останется в прошлом. Будь оно всё проклято!