Король долины - Ирвинг Клиффорд - Страница 58

• Предыдущая
• 58/69
• Следующая

Женщина высоко запрокинула ноги, дергая ими. Клейтон руками прижал их к земле. Они были холодные как лед, и он попытался согреть их, растирая икры. Он заглядывал ей в лицо, но звезды давали слишком мало света, ничего нельзя было разглядеть. Он вздохнул, отпустил ее, и, наклонившись к земле, начал метаться вокруг поляны, собирая хворост. Набрал охапку, вернулся и разжег костер. Когда огонь разгорелся, Клейтон смог наконец рассмотреть ее. Женщина была молодая, красивая, несмотря на худобу — скулы резко проступали под кожей. Полукровка — наполовину мексиканка, наполовину белая. Глаза темные, но тусклые. Она его не видела. Неровное пламя костра осветило ее лицо, и Клейтон понял, что она слепа.

Лестер вернулся через час, тяжело продираясь через кусты. Луна уже скрылась за верхушками костра. Он пришел один.

— Женщина не захотела подниматься сюда, — выпалил он, когда отдышался. — Она со мной пошла, ждет там, внизу, с двуколкой — но наверх подниматься не хочет.

— Но ребенок еще не родился! — сердито сказал Клейтон. — Чего она ждет там, внизу? Она что, хочет, чтобы я принимал роды?

— Она говорит, чтобы мы отнесли ее вниз… если она родит здесь, в холоде и темноте, так оба погибнут — и ребенок, и мать.

— Она одна или с мужем?

— С ней работник. Она толстая, не хочет лезть на гору.

Клейтон выругался. Он снова повернулся к роженице. Все время, пока Лестера не было, он разговаривал с ней — ни о чем, просто говорил негромко, чтобы успокоить ее. Он рассказывал ей, как пылает костер — зная, что она хоть и не видит, но чувствует его тепло, описывал ей месяц, который смотрит сквозь лапы сосен. И женщина успокоилась — он видел, как разжались ее пальцы в теплых перчатках. Клейтон сбегал к их первому костру, затушил его, принес фляжку с виски и смочил ей губы. Потом выпил глоток сам — и опять говорил и говорил с нею шепотом, едва слышным сквозь потрескивание костра, убеждая, что все будет хорошо. И нетерпеливо ждал, когда придет Лестер с женщиной.

— Слишком толстая, говоришь? Тогда похоже, придется самим тащить ее вниз. Но как? На руках мне ее снести? Или усадить ее на лошадь перед собой? Как, Лес?

— Не знаю, — нервно ответил Лестер. Он уже понял, что женщина слепая, разглядел, что она полукровка, и ему было не по себе от этих невидящих глаз, в которых отражалось пламя костра.

— Узнаешь ее, Лес?

Лестер медленно покачал головой.

— Откуда мне ее знать?

— Помнишь старика-навахо, который вечно сидел напротив парикмахерской Фреда? С ним была девчонка — я бывало останавливался посмотреть, как она плетет корзины. Старик умер. А это — та девчонка.

Клейтон подошел к роженице и стал возле нее на одеяло, широко расставил ноги.

— Ты меня слышишь? — спросил он. — Сможешь ехать на лошади со мной? Тебе нельзя здесь оставаться.

Женщина кивнула, губы приоткрылись — она улыбнулась.

— Она не понимает, что делает, — прошептал Лестер.

— Все равно ей придется ехать, — сказал Клейтон. — Побудь с ней, Лес — хотя нет, я побуду с ней, а ты иди, оседлай мою лошадь и приведи сюда. Тут не очень далеко спускаться. Так ты говоришь, женщина будет ждать?

— Обещала. Когда я уезжал от них, они запрягли пару.

Через десять минут все было готово. Они собрались, затушили костер и подняли женщину на лошадь перед Клейтоном. Она села боком, обхватив его руками за шею, а лицом уткнулась в меховой отворот его овчинной куртки.

— Постой-ка, — пробормотал он, кое-как стащил куртку с себя и завернул в нее женщину.

— Поезжай вперед, — сказал он Лестеру. — Я ведь не знаю, где двуколка ждет.

Женщина положила голову ему на грудь, одной рукой он обнимал ее, а в другой держал поводья. Его кобыла шагнула во тьму вслед за чалым Лестера, и лошади двинулись, петляя между сосен, бесшумно спускаясь по рыхлому снегу вниз по склону, в долину.

У подножия горы ждала женщина в двуколке, в руке она держала фонарь, чтоб ее можно было найти. Они увидели ее сразу, как только выехали из леса на открытое место. Роженица держалась за шею Клейтона и стонала. Когда они, двигаясь на свет фонаря, добрались до двуколки, Клейтон соскользнул с лошади, осторожно снял женщину и опустил на землю. Низким мужским голосом женщина с фонарем спросила:

— У нее уже началось?

— У нее уже давно началось. А когда кончится — я не знаю.

Тут свет фонаря упал на ее лицо. Клейтон шагнул к ней, наклонился и взял за руки, удивленно подняв брови.

— Телма! — сказал он, — это я, Клей.

Она долго смотрела на него, потом улыбнулась.

— И верно, Клей вернулся.

Он с трудом оторвал от нее взгляд и, кивнув в сторону роженицы, спросил:

— Можно, я усажу ее в двуколку?

Подхватив роженицу сильными руками, Телма помогла ему усадить ее в двуколку. Рядом с Телмой сидел мужчина, держал вожжи и зевал. Луна светила ярко, и Телма напряженно вглядывалась в лицо Клейтона.

— Это твоя жена?

— Нет, Тел. Мы только что нашли ее. Разве брат тебе не сказал?

— Он поднял меня с постели, я спросонок ничего не поняла.

— Мы нашли ее в лесу — там, наверху, — он показал головой.

— Я видела ваши костры. У вас ведь было два костра?

— Да.

Клейтон был уже в седле и развернул лошадь. В миле от них ярко и тепло светили окна в доме Телмы.

— Мы с Лестером поедем вперед, а вы — за нами, ладно, Тел?

Она что-то сказала своему работнику, и он щелкнул бичом. Лошади тронулись, двуколка, накренившись, круто развернулась на заснеженной полянке, и лошади легким галопом понесли ее к ранчо, оставив братьев позади.

— Ты помнишь Телму? — тихо спросил Клейтон.

— Я никогда ее не знал, — ответил Лестер. — Что она за человек? Хорошая женщина?

— На нее можно положиться.

Здесь, на равнине, братья погнали лошадей, наклонившись вперед и сжимая шенкелями их твердые бока. Куртка Клейтона осталась у роженицы, и теперь грудь его оказалась в холодных объятиях ветра. Братья легким галопом скакали за двуколкой, не отставая, а когда она неожиданно притормозила, вырвались вперед.

Они привязали лошадей к столбу. Клейтон бросился к воротам, распахнул их, и тут храпящие кони подкатили отставшую двуколку.

Клейтон поднял руки, чтобы принять у Телмы роженицу, но она подала ему что-то, завернутое в шерстяное одеяло, и предупредила:

— Осторожно!

— Что это еще…

Но тут же понял сам — еще прежде, чем она успела прошептать:

— Ребенок!

— Родился! — проговорил он, поворачиваясь к брату. — Родился, пока они ехали! Как тебе нравится? Родился!

— Замолчи и стой спокойно, — сказала Телма. Теперь свет из окон падал ей на лицо, и Клейтон увидел, как она постарела: лицо оплыло книзу, из ноздрей торчали пучки черных волос. Глаза сверкали, но, казалось, стали меньше.

Тут только он заметил, что от свертка, который он держит в руках, тянется нить — пуповина — к закутанной фигуре роженицы, лежащей на сиденье двуколки.

— Она в порядке, — сказала Телма. Тут же, не заходя в дом, она наклонилась, при ярком свете луны подхватила пуповину — и откусила. Телма сразу перевязала ее шерстяной ниткой из своего шарфа. Клейтон по-прежнему держал в руках младенца и чувствовал, что он уже отделен от матери, но не ощущал в нем никаких признаков жизни.

— Мертвый?

— Иди в дом, — мягко приказала Телма.

Лестер открыл щеколду и распахнул дверь. Клейтон вошел внутрь и оказался в просторной комнате с дощатыми стенами, очень похожей на большую комнату в хижине Лестера, если не считать, что здесь все было как-то мягче, во всем была заметнее женская рука — желтые крахмальные занавески, которые тут же подхватил ночной ветер, ворвавшийся в комнату вслед за ними, соломенные циновки индейской работы, гравюра над камином; в очаге на ложе седого пепла тлеющие угли еще хранили тепло угасающего огня. Значит, кроме нее и работника здесь никого нет, заключил Клейтон, был бы еще человек — догадался бы подбросить дров в камин.

Он осторожно опустил сверток на длинный сосновый стол и приподнял краешек одеяла. Красное, сморщенное существо, которое каких-то пять минут назад пришло в этот холодный мир, лежало и дрожало перед ним. Головка была покрыта какой-то слизью, похожей на свернувшееся молоко. Крошечный ротик кривился и морщился.

• Предыдущая
• 58/69
• Следующая