Король долины - Ирвинг Клиффорд - Страница 57

• Предыдущая
• 57/69
• Следующая

Серебряное седло — подарок Гэвина — он оставил у брата. Лестер вышел проводить его и долго смотрел вслед, смотрел как он едет, низко согнувшись, словно пытаясь заслониться от этого незримого ветра. Звезды ярко сияли на затянутом черным бархатом куполе неба. Вскоре силуэт Клейтона растаял в сгущающейся тьме, осталась лишь земля, ровная и теплая, раскинувшаяся, как усталый ребенок в ожидании благословенного сна.

Закат полоснул по краю неба. Багровая рана кровоточила над землей, заливая снег алым и розовым. Потом эта рана затянулась, и ночь обрушилась, как смерть, одним сотрясающим ударом. Шквалистый ветер трепал сосны, сшибая с ветвей комки снега, и куртки двух всадников были испятнаны белым там, где на них налипли летящие хлопья. Ночь была темная — луна еще не взошла. Лошади осторожно ступали по тропе. Всадники всматривались в темноту, вслушивались в шум ветра, ощущали, как холод льнет к лицу и запястьям.

Вскоре они спустились с перевала к подножию и остановились на ночлег. Здесь был такой же густой лес, а дальше лежала долина. Они уже видели огни какого-то ранчо. Но им не хотелось прийти туда затемно. Лучше спать у своего костра.

Клейтон нашел сухую сосну, наломал охапку веток и свалил их на поляне. Лестер снял с лошадей вьюки, достал еду и котелки. Он привязал лошадей, оставив длинный повод, и они тут же принялись разгребать снег, отыскивая траву.

— Они замерзнут.

— Ничего не поделаешь, — сказал Клейтон. — Если хочешь, накрой чалого одним из своих одеял, а я своим укрою кобылу.

Он развел костер, отблески пламени упали ему на лицо, видно было, что он улыбается. Семь лет он не ночевал у костра. Семь долгих лет прошло с тех пор, как он уехал из дому, — и не в Калифорнию, о которой всегда мечтал, а на восток, в Техас, в те самые края, которые когда-то покинул Гэвин, чтобы найти себе королевство. Это как расплата, думал Клейтон, да, круг должен быть замкнут. Туда, в Техас, его прогнало чувство стыда за то, что он — сын Гэвина Роя, человека, который убил Сэма Харди. И он никогда не стремился узнать, почему Гэвин сделал это; поступок говорил сам за себя. Человек, способный на такое, не заслуживает жалости. Он заслуживает возмездия — но не от руки собственного сына. Клейтон изменил всю свою жизнь, сменил имя, облик. Семь лет одиночества в другом мире, где его никто не знал, где он был свободен. Он глядел в огонь и улыбался, думая, как иронична судьба. За свободу, за право жить без родины, он заплатил одиночеством. Он добровольно заплатил эту цену. Он отбыл свой срок, семь долгих лет, и вот теперь пришла пора снова собираться в путь — чтобы быть одиноким где-то в другом краю. Братья приготовили еду, не спеша поели, а потом закурили трубки, сидя на корточках у костра. Лошади уже перестали щипать траву и теперь тянулись поближе к костру, чтобы согреться. Снова ухнула сова. Взошла луна, она как будто чуть растолкала облака, и теперь сквозь паутину ветвей сверкали звезды… Они сидели и курили, думая каждый о своем, говорить им не хотелось… как вдруг Лестер положил трубку на одеяло и, наклонив голову, прислушался. Клейтон молча наблюдал за ним.

— Слушай…

Клейтон приподнялся на корточках. Он напряженно вслушивался, брови у него сошлись.

— Просто ветер, наверное, — сказал Лестер. — Или снег осыпается с верхних ветвей.

— Нет. Это что-то живое.

Лестер подошел к своему коню, вытащил из чехла винтовку и большим пальцем отвел защелку предохранителя.

— Винтовка не понадобится, Лес. Там кто-то раненый. Прислушайся получше…

Они услышали далекий пронзительный стон, похожий на завывание ветра в соснах, но более живой и какой-то сдавленный, будто человек — или зверь — стонал сквозь зубы.

— Где-то там, — сказал Клейтон и показал кивком головы вправо, — и не очень далеко. — Он двинулся вниз по склону, в темень леса.

— Подожди.

— Зачем?

— Мы не знаем, что там такое. Лучше, чтоб никто не знал, что мы здесь.

— Я не говорю, что это Кэбот, — сказал Клейтон, — ну, а вдруг? Потом будешь жалеть, что не пошел. Хотя, конечно, это скорее просто раненый олень или рысь…

Они вошли в лес; снег под ногами был рыхлый, нетронутый, вокруг сомкнулась тьма. Клейтон шел первым. Пройдя с полсотни шагов, он вдруг выпрямился.

— Это не человек.

— Ну, тогда пошли назад, — с нервным смешком отозвался его брат.

— Но это и не зверь. У тебя спички с собой?

Лестер зажег спичку, поежился от холода. Он угрелся возле костра, и теперь, удалившись от огня в морозную мглу, сразу озяб. Будь он один, ни за что не отошел бы от костра. Он почти не сомневался, что Кэбота нет в живых. Но угрызения совести, ненависть к собственному малодушию, презрение за то, что жил с постоянной оглядкой на жену, заставляли его идти.

Они вышли на прогалинку, похоже, кем-то расчищенную — ветер не оставил бы такой резкой границы между белым снегом и темной землей. Они услышали дыхание, приглушенный стон — человеческий… Лестер вытащил из кобуры револьвер, но держал его как-то неуверенно. Он сделал еще шаг вслед за Клейтоном, и тут под ногой оглушительно треснула сухая ветка. Лестер присел и застыл на месте. Клейтон обернулся к нему.

— Дай-ка мне спички.

Первая спичка не зажглась. Вторая вспыхнула, и они увидели на полянке женщину. Она лежала на земле. Платок на голове развязался, волосы запорошило снегом. Голова была запрокинута назад, шея резко выгнута; она металась, упираясь ногами, от каблуков остались глубокие вмятины в земле. Ее юбки были задраны выше пояса, при свете спички живот проступил вспухшим белым горбом. Огонек пыхнул на ветру и погас. Клейтон опустился на одно колено и зажег еще одну спичку. Женщина повернула к ним лицо. Глаза ничего не выражали, от боли они подернулись пленкой. Она была молодая, смуглая и черноволосая. Матово-красные губы разжались, женщина вскрикнула. Обхватила руками живот и начала месить его, как тесто, погружая пальцы в мягкое тело. А потом принялась колотить себя по бедрам сжатыми кулаками.

— Боже правый! Что она здесь делает?

— А ты что, не видишь? — негромко сказал Клейтон.

— Я хочу сказать, почему здесь, в лесу? Боже правый, она что, сумасшедшая?

— Может быть. — Клейтон склонился над женщиной. Она, казалось, не видит его, но все равно он сразу увидел, как она замерзла — ее так трясло от холода, что он никак не мог понять, начались у нее схватки или нет, и сколько еще до родов. Он осторожно положил ладонь ей на живот. Женщина отпрянула, прикрыла губы тыльной стороной руки и прикусила костяшку пальца. Но Клейтон не убирал ладонь, хотя и касался живота как можно легче — он хотел поймать под ней биение жизни. Только теперь он заметил, что женщина лежит на одеяле, и понял, что она пришла сюда специально.

— Она не залезет на лошадь, — он повернулся к Лестеру. — Седлай и скачи туда, вниз, к ближайшему ранчо. Может, у них еще горит свет. Подними с постели женщину, любую, какую найдешь, и тащи сюда. Объясни, в чем дело — она сообразит, что взять. Будет отказываться — не слушай. Если придется, припугни револьвером, но притащи ее сюда. — Он стиснул крепкую руку Лестера. — Справишься, Лес?

— Справлюсь. — Он тяжело дышал. — А может…

— Говорю тебе, Лес, иди! Седлай и скачи что есть мочи. А то она умрет. Скажи женщине, пусть возьмет одеяла, а если у нее повозка, подгоните ее к подножью. Туда я ее донесу, когда родит. Ну, давай, шевелись!

Женщина вскинула голову и закричала. Лестер бросился бежать и сразу исчез в темноте кустарника, как будто нырнул в чан с нефтью. Клейтон снова повернулся к женщине и опустился на колени рядом с ней. Он натянул свои перчатки на ее руки со скрюченными пальцами и принялся растирать ей запястья.

— Сейчас кто-нибудь придет и поможет тебе, — сказал он, но она не слышала. Он снова положил ладонь ей на живот. Он был горячий, внутри по-прежнему что-то пульсировало. Клейтон поспешил убрать руку.

• Предыдущая
• 57/69
• Следующая