Дешевле только даром - Алешина Светлана - Страница 30
- Предыдущая
- 30/34
- Следующая
— Так удерживал, что пистолет потерял! — негромко сказал Тарантас, холодно разглядывая своего подручного. — Как в анекдоте: хотели поджопник дать, да я увернулся!.. Ладно, ты мне вот что скажи — на хрена ты пацанов запер? Тебе такое распоряжение кто-нибудь давал?
— Так.., они же за мной следили! — растерялся Виталий. — В дом залезли. Сынок Чижовой и еще дружок с ним… Как же я их мог отпустить?
На лице Тарантаса появилось выражение огромной досады.
— Ты бы язык иногда прикусывал! — с ненавистью сказал он. — Не мог отпустить! Ну, залезли мальчишки! Подзатыльник дай — и выгони! Запирать-то на что? Ты в СИЗО, что ли, работаешь? Рефлекс у тебя — запирать?
— Чего мне Прикусывать? — обиделся Виталий. — Вы зря меня за придурка держите, Анатолий Николаевич! Нельзя было их отпускать! Они за мной чего следили — они про Бордюра речь вели! А пацан, который с Чижовым был, знаете откуда? Из газеты, которой вот эта мадам заправляет! — Он ткнул пальцем в мою сторону.
Тарантас ожег меня взглядом и коротко бросил Виталию:
— Заткнись, довольно!
После чего, оттеснив его в сторону, направился к нам, изобразив на лице подобие любезной улыбки. Я видела, каких усилий ему это стоило. По глазам было ясно, что, будь его воля, он бы оглушил меня с не меньшим удовольствием, чем его бестолковый Виталий.
— Добрый день, Ольга Юрьевна! — произнес Тарантас, останавливаясь в полутора метрах от меня. — Вот уж никак не ожидал встретиться с вами здесь, да еще при таких плачевных обстоятельствах…
— Вы даже не догадываетесь, насколько эти обстоятельства плачевны! — храбро перебила его я.
Тарантас замолчал и внимательно посмотрел на меня. Ощущение было такое, что своим ледяным липким взглядом он проникает в самую душу. Потом Тарантас перевел этот взгляд на Чижова и глубоко задумался.
Петр Алексеевич был ни жив ни мертв. Он боялся поднять глаза. Между тем в лице Тарантаса что-то дрогнуло, и он зловеще прищурился. Наступила тяжелая давящая тишина. Стало даже слышно, как шумит лес в отдалении и зудят на шоссе автомобильные моторы.
— Т-а-к! — произнес наконец Тарантас, глядя на носки своих сверкающих туфель. — Как говорится, жадность фраера сгубила… Ольга Юрьевна, можно вас на пару слов? Тет-а-тет, так сказать?
— Пожалуйста, — пожала я плечами. — Хотя я не вижу, какие между нами еще могут быть тайны…
— Да уж, тайн, вашими стараниями, осталось совсем мало, — согласился Тарантас. — Но я предполагаю базарить с бугром, понимаете? Не люблю всенародных обсуждений. С дураками сам поневоле становишься глупее…
Мы с ним отошли в сторону и остановились возле крыльца дома. Тарантас, заложив руки за спину, мечтательно посмотрел на небо и сказал:
— Денек-то какой! Жить бы да радоваться! А тут — кровь, боль, старые счеты… Зачем это вам, Ольга Юрьевна? Вы молоды, обаятельны, у вас интересная работа, неплохие перспективы… Зачем?
Глядя на него сейчас, трудно было представить, что когда-то этот человек насиловал женщин, сокрушал подбородки и стрелял в безоружных. Теперь он был похож на какого-нибудь генерального конструктора или директора крупного комбината. Удивительно, что делает с людьми время. Однако я ни на минуту не забывала, что в душе он почти не изменился.
— Зачем, спрашиваете вы? — сказала я удивленно. — Как человеку, профессионально занятому азартными играми, вам-то уж должно быть известно, что по счетам надо платить!
Тарантас задумчиво пожевал губами и кивнул.
— Вы тонкая женщина, — сказал он с одобрением. — Крыть нечем. И я готов заплатить. Вы немало потрудились, чтобы раскопать эту идиотскую историю. Сколько хотите за свою работу? Называйте любую сумму, не стесняйтесь!
— Вы хотите купить мое молчание? — догадалась я.
— Разумеется! По-моему, это самый выгодный вариант. Что дает вам мое разоблачение? Ну, статья в газете, ну, моральное удовлетворение… Я же могу обеспечить вас на всю жизнь. В разумных пределах, конечно. К сожалению, я все-таки не Билл Гейтс…
— Но я не одна, — напомнила я.
— Ваши сотрудники тоже не останутся внакладе, — сказал Тарантас. — И этот слизняк, который не имеет мужества даже смотреть мне в глаза, тоже получит свой кусок. Черт с ним, пусть пользуется! Его бывшая жена получит отличную квартиру. Никто не останется в обиде, подумайте!
— Вы так считаете? — возразила я. — Вы уверены, что можно поломать человеку жизнь, а потом отделаться какой-то подачкой?
— Обижаете, Ольга Юрьевна! — серьезно и строго произнес Тарантас. — Это не подачка. Я готов заплатить солидные деньги. Я понимаю правила игры.
— Нет, не понимаете, — возразила я. — Вернее, вы играете по своим правилам. Это вы сейчас толкуете про отличную квартиру. Но ведь первым вашим побуждением было убить Чижову — кажется, вы об этом забыли?
Тарантас нахмурился и сумрачно посмотрел на меня.
— Это была ошибка. Вы мне не поверите, но я просто растерялся. Ну, представьте себе — я совершенно покончил с прошлым, стал другим человеком, у меня крупное дело. Ведь я не только кручу рулетку, Ольга Юрьевна! Я плачу налоги в городской бюджет, я создаю рабочие места, я занимаюсь благотворительностью. Я давно уже не тот шебутной пацан, который натворил кучу глупостей! Я теперь уважаемый гражданин, полезный член общества. И все это может рухнуть только оттого, что кто-то вспомнит мои старые грехи! Справедливо ли это? В конце концов, кто из нас без греха? Поверьте, я давно раскаялся. Вы думаете, меня не мучила совесть?
— Интересно, а что сказала ваша совесть насчет убийства Бордюра? — заметила я. Тарантас с досадой поморщился.
— Опять вы за свое! — сказал он. — Бордюр — дерьмо! Подонок, животное, поймите это! Рано или поздно его все равно ждал такой конец…
— Как и летчика на волжском теплоходе, — напомнила я. — Как и Чижову, если бы не появились вдруг мы… О других ваших, художествах не упоминаю — они мне попросту неизвестны…
— Хотите, объясню, что я об этом думаю, — неожиданно предложил Тарантас, — Вот вы говорите — летчик… Я не снимаю с себя вины, но вспомните, какое было время! Борьба за жизнь! В воздухе витал негласный закон — все дозволено! А я воспитывался не в институте благородных девиц, Ольга Юрьевна, — я вырос в детдоме. Это жестокая школа. Потом меня пригрела братва. Мы ни о чем не задумывались, жили одним днем. Умри ты сегодня, а я завтра! Своего рода это было как на войне… И летчик ваш знал, на что шел. Просто это не его время. Посмотрите вокруг! Кто отвоевал себе место под солнцем? Да та самая братва, что когда-то куражилась по ресторанам! Теперь они — уважаемые люди, и никто не вспоминает, через какую грязь они прошли. А вы говорите, летчик… А этот Чижов? Вы считаете, что с ним поступили несправедливо, жизнь ему поломали… У меня на этот счет другое мнение. Это — естественный отбор. Такие слизняки, как он, не имеют права заводить семью и продолжать род. Из-за них вырождается нация. Может быть, это звучит грубо, но кто-то должен отбраковывать такие экземпляры. В свое время мы не смотрели на это в философском плане, но теперь я уверен, что нами руководила природа. По сути дела, мы выполняли роль санитаров…
— Что-то у вас тут нестыковка получается, — заметила я. — Чижов — слизняк и поэтому не имеет права на жизнь, а летчик совсем даже не слизняк, но все равно не имеет такого права…
Тарантас поморщился.
— Согласен! Я уже сказал — летчик на моей совести. Может быть, мне за него гореть в аду. Может быть, он каждую ночь мне снится — откуда вы знаете? Я неверующий, но по-своему стараюсь замолить этот грех — детям помогаю, старикам. Уже много лет я честно работаю, ненавижу насилие…
— В самом деле? — иронически сказала я. — Обернитесь! За вашей спиной гориллы с автоматами…
— Это правила игры, Ольга Юрьевна, — терпеливо произнес Тарантас. — Вы сейчас опять скажете про Чижову… Как было дело? Ее взяли на работу — я ее случайно увидел, проходя через зал. Во мне все перевернулось. Память у меня отличная, к сожалению. Признаюсь, я дрогнул. Мне показалось, что все рушится, весь мир тычет в меня пальцем. Скажу вам по секрету, из моих людей почти никто не знает о моем прошлом. Я приказал эту женщину уволить и все о ней выяснить. Я потребовал, чтобы она исчезла из этого района. Меня поняли слишком буквально. Согласен, я поступил опрометчиво. Но, когда вы пришли ко мне, я одумался. Наверное, вас послал сам бог. Теперь мы все поправим, Ольга Юрьевна!
- Предыдущая
- 30/34
- Следующая
