Королева-распутница - Холт Виктория - Страница 4

• Предыдущая
• 4/86
• Следующая

Его сыновья, пятнадцатилетний Франциск и семилетний Одет, подошли к Колиньи и Жаклин. Они знали новость; Гаспар тотчас понял это. Лицо Франциска ничего не выдавало, но маленький Одет невольно смотрел на отца с тревогой во взгляде. Как грустно, что такой маленький мальчик, понимая многое, испытывает страх.

— Что с тобой, сын? — спросил Колиньи Одета и тотчас перехватил предупреждающие взгляды Жаклин и старшего сына.

— Ничего, папа, — высоким мальчишеским голосом ответил Одет. — Меня ничто не беспокоит. Со мной все в порядке. Спасибо.

Гаспар взъерошил свои темные волосы и подумал о другом Одете, который отправился в Лондон и не вернулся назад.

— Как здесь чудесно! — сказал он. — Признаюсь, мне не хочется возвращаться в замок.

Он почувствовал, что они испытали облегчение. Дорогие дети! Дорогая, любимая жена! Гаспар почти пожалел о том, что Господь даровал ему такое семейное счастье, потому что ему было больно разрушать его. Не будь он лидером множества людей, он смог бы полностью отдаться безмятежной жизни у домашнего очага.

Его дочь Луиза и Телиньи, за которого она недавно вышла замуж, появились в саду. На эту пару было приятно смотреть; молодожены горячо любили друг друга. Благородный Телиньи стал для Гаспара больше чем сыном; убежденный гугенот, Телиньи превратился в одного из самых надежных протестантских лидеров, которым мог гордиться его тесть, адмирал Франции.

Жаклин и мальчик поняли, что не могут больше утаивать весть от Гаспара.

— Пришли вызовы ко двору, — произнес Телиньи.

— От короля? — спросил Гаспар.

— От королевы-матери.

— Гонца накормили?

— Он сейчас ест, — сказала Луиза.

— Мне приказано немедленно явиться ко двору, — сообщил Телиньи. — Вам, несомненно, тоже.

— Позже мы пойдем и посмотрим, — сказал Гаспар. — Сейчас так приятно находиться в саду.

Но зловещий миг нельзя было оттягивать долго; гуляя с мужем по саду, Жаклин понимала, что его мысли прикованы к посланиям. Она знала, что глупо думать, будто откладывая обсуждение ситуации на более поздний час, они смогут временно забыть о ней. Телиньи получил вызов; несомненно, Гаспара ждет та же весть.

Королева-мать приказывает ему явиться ко двору.

— Почему ты так мрачна? — улыбнулся Гаспар жене. — Я приглашен ко двору. Я уже перестал надеяться, что это произойдет.

— Я бы хотела, чтобы ты не получал такого приглашения, — печально промолвила Жаклин.

— Моя дорогая, ты забываешь о том, что король — мой друг. У нашего юного Карла доброе сердце. Я считаю, что он — самый доброжелательный король из всех сидевших на французском троне.

— Я думала о его матери и вспомнила о нашем друге, королеве Жанне Наваррской.

— Ты не должна связывать ее смерть с королевой-матерью. Жанна была больна и умерла от недуга.

— Она скончалась от яда, подсыпанного…

Но Гаспар положил руку на плечо жены.

— Пусть парижане шепчутся об этом, любовь моя. Нам не следует делать это. Простолюдины обмениваются сплетнями. В наших устах это станет изменой.

— Значит, правда — это измена? Жанна сходила за перчатками к отравителю, служащему королеве-матери, и… умерла. Тогда расскажи мне все.

— Осторожно, моя дорогая. Ты думаешь, что мне угрожает опасность. Это, возможно, фантазии. Не надо видеть в них реальность.

— Я буду осторожной. Но ты действительно должен отправиться ко двору?

— Должен, дорогая. Подумай, что это может означать для нас… для нашего дела. Король обещал помочь принцу Оранжскому. Мы победим Испанию и обретем свободу вероисповедания.

— Но, Гаспар, королеве-матери нельзя доверять. Жанна всегда это утверждала. Она знала, что говорит.

— Мы имеем дело с королем, моя дорогая. У короля доброе сердце. Он сказал, что гугеноты — такие же его подданные, как и католики. Я полон надежды.

Но со своим зятем, Телиньи, он говорил менее оптимистично. Когда они остались вдвоем, Гаспар сказал:

— Иногда я спрашиваю себя, достойна ли часть нашей партии помощи Господа. Сознают ли некоторые гугеноты важность нашей миссии? Понимают ли они, что пришло время установить Веру на нашей земле для многих грядущих поколений? Иногда мне кажется, что основная масса гугенотов не питает истинной любви к религии. Они используют ее как повод для ссор со своими врагами, они охотнее спорят о догматах, чем ведут праведную жизнь. Французы, мой сын, неохотно принимают протестантскую веру — в отличие от жителей Фландрии, Англии и немецких провинций. Наши люди любят веселье и торжества; они не стесняются грешить, вымаливать прощение у Господа и снова предаваться греху. Эту нацию не привлекает спокойная, мирная жизнь. Мы должны помнить это. Наличие двух религий было для многих лишь поводом для борьбы друг с другом. Мой сын, я встревожен. Эти вызовы ко двору таят в себе угрозу, которая не была видна, когда я находился в Париже. Но я полон решимости исполнить обещания, данные мною принцу Оранжскому; надо заставить короля сдержать свое слово.

— Все, что вы говорите, верно, — сказал Телиньи. — Но, отец мой, если король откажется сделать это, что мы сможем предпринять?

— Мы попытаемся повлиять на него. Я чувствую, что способен подействовать на короля, встретившись с ним наедине. Если мы останемся без его помощи, нам придется уповать на наших последователей, солдат, на нас самих…

— Помощь Шатильона покажется незначительной после надежд на обещанную помощь Франции.

— Ты прав, мой сын; но если Франция не сдержит своего слова, Шатильону не следует поступать так же.

— Я получил предостерегающие письма от друзей, находящихся при дворе. Отец, они умоляют нас не ехать. Гизы интригуют против нас; королева-мать действует заодно с ними.

— Мы не можем оставаться из-за этих предупреждений, сын мой.

— Мы должны сохранять бдительность.

— Не сомневайся, мы сделаем это.

За общим столом никто не говорил об отъезде, но все, от Гаспара и Жаклин до последнего слуги, думали о нем. Обитатели окрестностей любили Гаспара; в замке Шатильон находилась пища для всех страждущих. Сам адмирал установил традицию есть вместе с простыми людьми. Трапеза начиналась с чтения псалмов, за которым следовала молитва.

Сидя за длинным столом, Гаспар думал о борьбе, которая ждала адмирала и людей, поклявшихся помогать ему. Среди них был молодой принц Конде, походивший на своего жизнерадостного и галантного отца, погибшего за Веру. Молодой принц, при всех его достоинствах, не отличался большой силой духа. Другой единоверец Колиньи, девятнадцатилетний Генрих Наваррский, был смелым воином, но не обладал должным благочестием; он ставил удовольствия выше праведности. Он поддавался женским чарам, обожал вкусную еду и вино. Жизнелюбие мешало ему полностью посвятить себя религии. Телиньи? Гаспар возлагал на него большие надежды не потому, что был связан с ним узами родства. Колиньи видел в молодом человеке свою собственную преданность делу, решимость. Еще был герцог де Ларошфуко, горячо любимый королем Карлом, но юный и неопытный. Колиньи также помнил о шотландце Монтгомери, копье которого случайно убило короля Генриха Второго. Возможно, именно он возглавит движение гугенотов в случае смерти адмирала. Но Монтгомери был уже пожилым человеком. Лидера следует искать среди более молодых людей. Это место мог в будущем занять Генрих Наваррский.

Глупо думать о собственной смерти; мысли адмирала устремились в этом направлении под влиянием испуганных взглядов его родственников и друзей. Даже слуги посматривали на него боязливо. Они молча умоляли Колиньи пренебречь вызовом ко двору, не подчиниться приказу королевы-матери.

Только Телиньи не поддавался страху; он, как и адмирал, знал, что они должны как можно скорее отправиться в путь.

Гаспар легкомысленным тоном говорил о предстоящем браке, который соединит не только принцессу-католичку с принцем-протестантом, но и всех французов разной веры.

— Если бы король и королева-мать не были готовы проявить к нам расположение и терпимость, разве они пожелали бы заключения этого брака? Разве не сказал сам король, что в случае отсутствия благословения папы принцесса Маргарита и король Генрих заключат светский брачный союз? Мог ли он сказать больше? Уверяю вас, уж он-то — наш друг. Он молод и окружен нашими врагами. Прибыв ко двору, я смогу убедить его в праведности нашего дела. Он любит меня, он — мой близкий друг. Вам известно, как обращались со мной, когда я находился при дворе в последний раз. Карл советовался со мной по всем вопросам. Называл меня отцом. Он желает добра и мира королевству. Не сомневайтесь, мои друзья, я помогу ему добиться этого.

• Предыдущая
• 4/86
• Следующая