Тайный огонь - Страуд Джонатан - Страница 11

Стивен спрятал лицо в ладонях.

— Ты будто полупрозрачный, все живые существа стали как призраки. Я словно вижу тебя насквозь — все, кроме твоей головы, а то, что вместо головы… оно совсем не похоже на тебя!

Его брат издал нечленораздельный звук. Майкл откинулся на спину и уставился в потолок.

— Такое впечатление, будто голова превратилась в драгоценный камень, в огромный драгоценный камень, причем у каждого — своей формы. Я пока видел только нескольких из вас, но могу поручиться, что ни один не похож на другого. Например, твоя голова — угадай, на кого ты похож? Так вот, у тебя — голова лошади. Конская голова, сложенная из самоцветов. И они все время двигаются, переливаются, кружатся в такт дыханию. Лошадь! Кто бы мог подумать? Но с другой стороны, это логично. Я как раз вчера об этом размышлял. Ты такой неукротимый и в то же время такой упрямый… И я бы понял, что на тебя можно положиться, даже если бы ты не был моим братом. Просто посмотрел бы и сразу понял. Странно так. Абсолютно на тебя не похоже, и в то же время понятно, что да, это именно ты. А Сара — совсем другая. Она — собака какой-то неизвестной породы. Я не очень разбираюсь в собаках, но, если подумать, в ней чувствуется нервная преданность какого-то охотничьего пса типа сеттера. Так что это действительно правда, хотя поначалу меня это удивило. Мне бы хотелось еще посмотреть на нашего святого отца, но тогда я так и не решился. Я только сегодня утром научился этим управлять. А вчера зрение изменялось само по себе, отчего я и подумал, что сошел с ума. Но теперь это похоже на то, как бывает, когда поднесешь палец к самому носу и он расплывается, а потом сфокусируешься — и он становится четким. Как по волшебству. И знаешь, Стивен, ты себе просто представить не можешь, как это красиво!

Стивен положил подбородок на руки. Он помолчал, а потом сказал:

— Ты знаешь, в шестидесятые годы меня еще на свете не было, и я никогда не бывал в Сан-Франциско, где тусовались хиппи, но мне кажется, что ты опоздал родиться лет этак на тридцать.

— Дурак! — Майкл вскочил на ноги и, стоя на кровати в пижаме, яростно пнул одеяло в сторону брата. — Ты думаешь, я не понимаю, как смешно и глупо это все звучит? Конечно, я сам идиот: нечего было тебе рассказывать, тупая конская башка! Но я знаю, как тебя убедить. Помнишь, чем мы никогда еще не клялись?

— Нет! — Стивен вскинул голову, лицо у него побледнело. — Не смей! Не делай этого из-за такой ерунды!

— Зато теперь ты, наверное, мне поверишь! Клянусь…

— Не смей, скотина!

Но Майкл уже произносил эти слова сквозь стиснутые зубы:

— Клянусь! Клянусь могилами наших родителей, что сказал истинную правду!

— Ты, гаденыш!

Стивен бросился на брата. Но Майкл спрыгнул с кровати на другую сторону и ткнул ему навстречу пальцем, точно кинжалом.

— Вот видишь, я говорю серьезно! — крикнул он.

— О господи…

Стивен остановился и уронил руки.

— Ну, если только ты врешь!..

— Я не вру, и ты это знаешь! — огрызнулся Майкл. — А если хочешь посмотреть, где это случилось, пошли, я тебя туда отведу.

Миссис Трафтон только к полудню окончательно убедилась в том, что похищение действительно имело место. Несмотря на все уверения Тома, что грабители разрыли край драгоценной траншеи, где должен был находиться обломанный конец креста, она твердо вознамерилась проверить это лично. В конце концов вызвали мистера Пердью, чья сигарета свисала с губы еще более уныло, чем обычно, и раскопали землю у корней многострадального тиса еще на фут во всех направлениях. Найти ничего не нашли. Корни по просьбе церковной старосты вновь присыпали землей. В течение следующего получаса Том, припертый к стенке полисменом и археологом, вынужден был обсуждать совершенное преступление со всех мыслимых точек зрения. Миссис Трафтон, пребывавшая в ярости, тут же уцепилась за слова Тома, что данное преступление совершенно необъяснимо.

— Да вы понимаете, что это уникальная вещь? — вопрошала она, гневно созерцая Тома сквозь очки. — Этот крест явно восходит ко временам раннего христианства и представляет собой слияние англосаксонских и кельтских мотивов, какого нигде более не встречается! Кто знает, викарий, возможно, ваша церковка стоит на месте древнего поселения! Похищение даже крошечного кусочка такого креста — это настоящая трагедия! Быть может, именно этот обломок помог бы нам расшифровать древнюю символику узоров!

— Ну, мы же не знаем, был ли там вообще этот обломок, — возразил Том. — А потом, если даже он там и был, все равно основная часть креста осталась на месте и представляет собой памятник первых веков существования Церкви. Я просто не понимаю, для чего кому-то было воровать обломок креста. Уж взяли бы тогда и все остальное…

— Он слишком тяжелый, — заметил констебль Вернон и записал это в свой блокнот.

— Очевидно, — согласилась миссис Трафтон.

— Но для чего было посреди ночи ковыряться в земле, добывая обломок камня, который сам по себе наверняка слишком тяжел, чтобы поднять его в одиночку?

— Может быть, они собираются потребовать выкуп? — предположил констебль Вернон.

Том не нашелся с ответом. Хотя, поразмыслив, решил, что идея не такая уж дурацкая. По крайней мере, это было разумнее его собственных гипотез. Он просто терялся в догадках. Даже если идея насчет выкупа притянута за уши, все равно других разумных объяснений похищению нет — разве что считать это просто хулиганским поступком. Но хулиганство непременно повлекло бы за собой вандализм, а основная часть креста цела и невредима. И почему все-таки земля так обожжена? Что они, копали при свете смоляного факела? Том сдался. Он не мог найти объяснений.

К тому времени, как разъяренная миссис Трафтон уехала, Том окончательно утратил способность рассуждать здраво. А тут еще миссис Габриэль заявилась к нему в кабинет выразить свое возмущение по поводу очередного святотатства.

— Это они с вас пример берут, — кипятилась старушка, — и я не стану сидеть сложа руки, благодарю покорно! Это все вы затеяли, викарий, и бог весть, к чему еще это может привести. Вот уже и церковь взломали!

Том вздохнул. До его ушей доносились визг пилы и стук молотка: рабочие мистера Пердью чинили дверь.

— Перенести крест, это ж надо! — Миссис Габриэль покачала головой. — А вдруг он там не просто так лежал, почем вы знаете?

— Миссис Габриэль, кресты на шесть футов под землю нарочно не зарывают! И кроме того, даже если крест лежал там с какой-то определенной целью, с тех пор миновали сотни лет, и его давно пора было достать и отреставрировать. Современным людям тоже хочется любоваться этой замечательной вещью. Ее древность может дать им духовное утешение.

— Есть люди, которых куда больше утешит то, что крест оказался сломан! — отрезала миссис Габриэль.

Том озадаченно нахмурился.

— Что вы имеете в виду? — спросил он. — Крест ведь уже был сломан!

— Может, и так, но теперь он не просто сломан, но еще и разделен! — убежденно ответила миссис Габриэль.

Том ощутил, что чего-то недопонимает.

— Да, конечно, мне очень жаль, и то, что конец креста оказался похищен, — это настоящее преступление. Но, миссис Габриэль, ведь большая часть креста по-прежнему у нас! Мы можем поставить его в церковном дворе… Его никуда не увезут, обещаю вам!

— А что толку? — вздохнула старуха и повернулась, чтобы уйти.

Том вытянулся во весь рост и сказал ей в спину со всем достоинством, какое сумел собрать:

— Миссис Габриэль, в чем дело? Я чего-то не знаю? Объясните, пожалуйста!

Она отозвалась уже из-за двери:

— Да что мы все знаем об этой церкви, о ее истории? Почти ничего. А вы, молодой человек, — и того меньше!

Дверь захлопнулась. Двадцать минут спустя Том уже входил в двери местной библиотеки.

Ванесса Соукрофт встретила Тома широкой приветственной улыбкой. Он опасливо подходил к ее столу, не в первый раз гадая, как она может носить этот серый саржевый костюм в разгар летней жары. Окна библиотеки были распахнуты, но внутри стояла вязкая жара, пахло сиренью и кожей. Госпожа Соукрофт, сухощавая, аккуратная дама немного за пятьдесят, как всегда, была в блузке, застегнутой на все пуговицы, и волосы у нее были свернуты тугим седоватым узлом, который слегка поблескивал при каждом движении. Она устремила на Тома проницательный взгляд.