Послесловие - Витич Райдо - Страница 17

Тамара только вышла из управления, побежала в парикмахерскую.

К Дому Работников Искусств Николай подъехал на машине. Отпустил водителя и, заложив руки за спину, не спеша пошел к девушке, что уже ждала на ступенях. Осень кружила голову стылым ветром и запахом прелых листьев. Мужчине казалось, что он впервые слышит этот запах и он привлекал его не меньше стройных ножек и прочих достоинств фигуры Спиваковой.

Меланхоличное выражение лица полковника улыбнуло Тамару.

— О чем-то мечтаете, Николай Иванович?

Санин улыбнулся в ответ и посмотрел в небо, на кроны почти голых деревьев.

— Подумалось просто.

— О чем же?

— Запах чувствуете? Ароматы осени. Я будто век о ней не помнил, а тут вдруг с ней во всей ее красе столкнулся.

— Как вы поэтично об этом говорите. Любите осень?

Николай плечами пожал:

— Мне как-то все равно было, что осень, что зима. Форма одежды другая и только. Послушайте, Тамара, вам очень хочется на эту, — чуть не ляпнул "чертову", — выставку.

— Ну, не так чтобы очень…

— Может быть, просто прогуляемся. Осень-то какая красивая, посмотрите, даже пропускать не хочется. А выставка не последний день.

— С удовольствием. Признаться хватает духоты, что дома, что на работе. Еще и здесь?

Николай улыбнулся: прекрасно, что их мысли сходятся.

— Идем? Вы где живете?

— Дзержинский район.

— Не близко. Но реально?

Девушка рассмеялась:

— Так прямо пешком до самого дома?

— Почему нет? — улыбнулся и Николай.

Они шли не спеша, болтали, вернее больше говорила девушка, а мужчина слушал или вставлял свои "пять копеек". И не жалел, что сегодняшний вечер проводит не в обществе четырех стен дома, Валюши или Сани. Тамара все больше нравилась ему — глупенькая, но душевная. И симпатичная. Последнее больше всего привлекало, особенно фигурка. Вернее только она, если быть честным. Он чувствовал желание и подумалось: от чего нет? Но было что-то встающее как барьером против стремления естества, вступающее в конфликт с ним.

Увлечение ради удовлетворения, наверное, естественно, но что дальше?

Он ничего не может дать Тамаре, как она ничего не даст ему кроме минутного удовольствия. Миг и стихнет. А потом будет противно самого себя.

— Я вас утомила? — почувствовала смену настроения Тамара.

— Нет. Вы очень интересно рассказываете о живописи. Ясно, что неравнодушны к этому виду искусства.

— Но вас оно не интересует, — поняла Тамара.

Николай состроил неопределенную гримасу.

Ему вдруг особенно остро захотелось, чтобы рядом оказалась Леночка и с ней они шли по улице, вдыхали этот стылый запах осени и молчали. С ней и говорить не надо было — она чувствовала его, он ее, и в их молчании жила такая щемящая нежность, что и сейчас вспоминая, невольно растворяешься в ней.

Нет, такое не повторяется, как не обманывай себя, наповоду каких доводов разума или инстинктов не иди. Тамара красивая девушка, но не его и его не будет. Не нужна более чем в пошлом употреблении, слишком низменном и для нее и для него. А та, что нужна больше всех Тамар, Зин, Люсь, больше этой осени, самого себя со всеми минутными, близкими и далекими желаниями и планами, нужна не на миг, нужна даже только для того чтобы знать — есть, вот так же идет по улице, вдыхает запах осени и разговаривает с каким-нибудь кавалером; уже никогда не пройдет рядом ни с ним, ни с другим, не улыбнется, рассеивая мрак в душе одним своим взглядом.

Сколько бы он отдал, чтобы увидеть ее? Все. Что есть, что было и может быть. Жизнь бы свою отдал за один момент осознания — Леночка жива.

Но ничего не изменишь, и жизнь его остается при нем.

— Вы почти всю дорогу молчали, — сказала девушка уже возле своего дома. Конечно, прогуляться рядом с полковником Тамаре было приятно, но мало. В ее планы входил не один вечер и не только прогулки. — Вы, наверное, устали?

Николай смотрел на нее и думал: глупец — на что ты надеялся, что хотел от свидания с Тамарой?

И пожал плечами:

— Кажется, я испортил вам вечер.

— Нет, что вы. Наоборот, сегодня мне было удивительно хорошо. Спокойно. С вами, — сказала тепло, проникновенно, но взгляд был кокетлив и Николай мысленно усмехнулся, не поверив и на грош.

Девушка смотрела на него и явно чего-то ждала. И он знал чего, но уже точно знал, что не мог ей этого дать.

— До свидания, — кивнул.

В глазах Тамары мелькнула растерянность и разочарование, но девушка быстро справилась с собой и улыбку вымучила почти естественную:

— Да, спасибо, что проводили. Как же на счет выставки? Может быть в другой раз?

Николай стоял и смотрел на нее, понимая, что самое простое сказать «да» и тем взять на себя обязательства, а ей подарить надежду. Только все это будет ложью. Он хотел проверить себя, хотел что-то понять и понял абсолютно отчетливо — он принадлежит мертвой всем своим существом и эти узы так крепки, что как не рвись, только душу поранишь.

Но это все его трудности, Тамаре они не нужны. Молодая, красивая — у нее все впереди.

— Вы замечательная девушка, Тамара. Я провел приятный вечер в вашем обществе и благодарен вам. Но второго вечера не будет, не стоит обманывать друг друга и себя.

Неожиданное заявление обескуражило Спивакову.

— Я совсем вам не нравлюсь?

— Нравитесь. Как вам нравятся полотна Корна.

— Что это значит?

— Ничего. До свидания, — взял под козырек, отдавая приветствие и развернувшись, решительно зашагал прочь.

Тамара хмуро смотрела ему в спину, соображая, где допустила просчет, не достаточно естественно сыграла роль "аленького цветочка". Проигравшей она себя не считала, просто первый тайм прошел со счетом один-один. Ничего, нужно немного выждать и предпринять новые шаги. Если первый тайм не удался, не стоит форсировать со вторым — первая неудача должна забыться.

Тамара терпеливая, подождет пару месяцев. Этого будет достаточно, чтобы предпринять вторую попытку и добиться второго свидания.

Домой Николай пришел поздно и первого кого увидел — Дроздова, и первое что услышал:

— Только не говори, что ты все это время работал.

— Привет, — хмыкнул.

— Привет, привет.

— Какими ветрами задуло?

— Саша опять сбежал от девушки, — развела руками Валя, проявившись в коридоре.

— Третий раз за месяц? — снимая сапоги, глянул в кухню на друга с деланным удивлением.

— Так складываются обстоятельства.

— Кто на этот раз? — прошел на кухню. Валя суп греть поставила, уверенная что брат голоден и лукаво щурясь, поглядывала на Дроздова:

— Когда-нибудь собираться все девушки и поколотят тебя.

— Вот, здрассте, за что это?

— За обман.

— А я не обманываю, просто правду не говорю.

Девушка фыркнула, Николай засмеялся:

— Опять от Зины сбежал по оперативным делам на конспиративную квартиру?

— От Луши, — сунул в рот сухарик.

— Значит теперь Лукерья. А Зина?

— Зинаида умная женщина, все поняла после первого "заседания", — хмыкнул.

— Кушать будешь, ловелас? — спросила Валя.

— Кто? — скривился и на друга уставился. — Что мне в твоей сестре дюже вредной маковке нравится, удивительная начитанность. Подберет в вумной книжке слово и обязательно в жизни применит.

— А ты как хотел?

— Щей хочу! И спать.

— Опять у нас ночевать будешь? — рассмеялась девушка.

— А у вас совести меня в ночь выгнать хватит? — почти натурально удивился Санька. И получил тарелку супа. — Другое дело! Слышь, Коля, это вредное создание без тебя меня только чаем морила.

Николай улыбнулся и тоже получил тарелку с супом.

— Ты где был-то, Коля? Я уже беспокоилась, — села за стол Валя.

— Сама почему не кушаешь?

— Ела, — отмахнулась.

— Ложь! — сдал ее Дроздов.

Николай молча придвинул сестре свою тарелку, встал и налил себе другую.

Валя поняла, что лучше промолчать, а то брат будет опять ругаться. При Саньке не хотелось. Вдвоем ей устроят черти что. Да и кушать, признаться, сильно хотелось. Вообще, пытка это, готовить и не пробовать.