Misterium Tremendum. Тайна, приводящая в трепет - Дашкова Полина Викторовна - Страница 96

• Предыдущая
• 96/111
• Следующая

Федор рефлекторно зажал себе рот ладонью, словно хотел упрятать назад те несколько фраз, которые только что вырвались. Он боялся взглянуть на профессора.

– Знаешь, я догадывался, – Михаил Владимирович тяжело вздохнул. – Ты тогда слег в лихорадке. Я помню симптомы. Все в точности, как у Оси. Волосы, кожа. Ладно, мы обсудим это после.

Они вернулись в спальню. Прошло не больше четверти часа. Белкину опять стало лучше. Зина сидела с ним. Он был в сознании.

«Цисты не дойдут до мозга, – подумал Михаил Владимирович, – при такой высокой концентрации аммиака они погибнут в кровотоке».

Он отлично понимал: объяснение это никуда не годится. Аммиак совершенно ни при чем. Цисты нечувствительны к продуктам распада. Это одна из привычных сред их обитания.

«Почему мне так страшно? Я чувствую себя преступником, убийцей. Но ведь ни одного смертельного исхода. Троих, совершенно разных людей, препарат спас. Теперь я знаю и четвертый случай. Федя, молодой, здоровый человек, сделал себе вливание. Червь пощадил его. Повторяемость феномена. А что стало бы с Кудияровым? Нет, я слишком много на себя беру. Откуда мне известно, что жулика чекиста убило бы вливание? Почему я думаю, что оно убьет Белкина Матвея Леонидовича? Нет, не думаю. Чувствую. А вправе ли я доверять своим смутным чувствам?»

И тут же в голове его прозвучало: «Misterium tremendum». Тайна, приводящая в трепет.

Руки стали тяжелыми, как сырые деревяшки. Пальцы не слушались. Вышла из комнаты Зина. Федор перетянул резиновым жгутом плечо Белкина, протер локтевой сгиб ваткой со спиртом.

– Михаил Владимирович, пора, он теряет сознание.

– Нет, я здесь, я все слышу, – сквозь мучительную икоту произнес больной, – прошу вас, быстрее, терпеть не могу уколы.

«Я переоцениваю свою интуицию. Будь что будет. Все равно уж нет пути назад. Надо заставить себя поверить в успех, иначе я промахнусь, не попаду в вену».

Он мягко и точно ввел иглу.

– Ну вот, теперь только пережить лихорадку, и все будет хорошо, – прозвучал рядом голос Федора.

– Переживу, мне лучше. Вы колете мастерски, профессор. Совсем не больно, – сказал Белкин и благодарно сжал профессору руку.

Москва, 2007

Дверь открылась бесшумно. Адам зарычал, оскалил желтые клыки. Шерсть на загривке встала дыбом.

– Спокойно, малыш, не волнуйся, я все знаю, я жду этих гостей, – прошептал Федор Федорович.

Он придержал пса за ошейник и довольно громко крикнул:

– Приветствую вас, господа! Прежде чем пройти в кабинет, извольте снять уличную обувь.

Старик и пес были одни дома. Охранник ушел всего несколько минут назад. Он имел привычку отправляться за покупками в круглосуточный супермаркет поздно вечером, когда там было совсем мало народу.

Из прихожей слышались возня, приглушенные голоса. Адам дрожал и скалился, хотел залаять, но хозяин не разрешал.

– Ничего плохого они мне не сделают, мы только поговорим, и они уйдут, – шептал он псу.

Первой в кабинет заглянула Ирина.

– Добрый вечер, сударыня, проходите, не бойтесь, Адам вас не тронет, я держу его.

Ирина вошла и молча опустилась в кресло. Вслед за ней явился Фриц Радел, медленно приблизился к старику.

– Приветствую вас, товарищ Радел. Давно не виделись, – сказал Федор Федорович и крепче сжал ошейник Адама. – Тихо, малыш, не стоит так нервничать.

– Собака старая, слабая, а все равно неприятно, – сказал Радел по-русски, – вы плохо выглядите, Дисипль.

Акцент у него был сильный, однако говорил он свободно, без ошибок.

– У вас тоже далеко не цветущий вид, дорогой Фриц.

Радел стоял напротив кресла старика, широко расставив ноги, сложив руки на груди.

Ирина сидела неподвижно, смотрела в одну точку.

– Барышня, стоило ли так рисковать? Зачем вы утащили ключ? Могли прийти легально, я был бы только рад вас видеть.

Она не отреагировала на это замечание. Радел уставился на старика и медленно произнес:

– Вы должны отдать мне все расшифровки.

– А если не отдам, что будет?

Радел поднял руку, провел ладонью перед лицом старика, пробормотал несколько невнятных слов по-латыни. Адам дернулся и готов был вцепиться ему в ногу, но старик удержал пса, вздохнул и покачал головой.

– Ах, Фриц, время никого не щадит. Ну, не надо так напрягаться. Вы ведь знаете, я не поддаюсь ни гипнозу, ни экстрасенсорным воздействиям. Да и вы уж не тот, силы на исходе.

– Что вы имеете в виду, Дисипль?

– Плохо дело, раньше вы не нуждались в объяснениях, понимали все с полуслова или вообще без слов.

– Дисипль, вы готовы отдать расшифровки?

– Ничего я вам отдавать не собираюсь.

Ирина поднялась, подошла к торшеру и направила свет лампы старику в лицо. Радел смотрел на него, не моргая.

– Барышня, вы бы сходили на кухню, приготовили бы чаю, – Федор Федорович поморщился и отвернулся от яркого света.

Ирина осталась стоять.

– Где записи? – спросил Радел.

– Как где? В компьютере. А вам они зачем?

Радел отодвинул кресло старика от стола, кивнул Ирине. Она молча включила компьютер.

– Назовите сразу пароль, чтобы нам не терять время, – сказал Радел.

– Фриц, я не пойму, вы действительно так сильно деградировали за то время, пока мы не виделись? Или присутствие барышни действует на вас расслабляюще?

– Пароль, – спокойно повторил Радел и шагнул ближе к старику.

Рык Адама звучал все громче. Пес дрожал и скалился. Федор Федорович едва удерживал ошейник слабыми пальцами.

– Угомоните собаку, если не хотите, чтобы я причинил ей вред, – быстро произнес Радел.

– Адам, тихо, иди сюда, залезай. – Федор Федорович легонько потянул ошейник вверх.

Пес неловко вскарабкался на колени к хозяину. Это разрешалось ему крайне редко, в особых случаях. Старик принялся поглаживать пса, почесывать, прошептал что-то ему на ухо. Адам улегся удобней, немного успокоился, однако глаза его неотрывно следили за Раделом.

– Дисипль, мы теряем время, назовите пароль и нужные файлы. Мы уйдем, как только скачаем их, – сказал Радел.

– Фриц, зачем они вам? Неужели всерьез верите, что они могут вас спасти?

– От чего именно спасти? – быстро, тревожно спросил Радел и покосился на Ирину.

– От разоблачения, мой друг, и всего, что за ним последует. Но что уж теперь говорить напрасно? Пустые мечты. Поздно, дорогой мой Фриц. Слишком много вы совершили ошибок. Мне очень жаль.

– В чем ошибки?

– Хотите, чтобы я объяснял вам это при барышне?

Радел отвел пристальный взгляд от старика, посмотрел на Ирину, хмуро помолчал, наконец процедил сквозь зубы:

– Сестра, выйдите и закройте дверь. Я позову вас.

Ирина послушно удалилась. Радел опять уставился на Агапкина.

– Ну, Дисипль. Я слушаю. В чем вы видите мои ошибки?

– Фриц, вы взвалили на себя непосильный груз, – сказал старик, – вы не годитесь на роль Альфреда Плута. Пока это понимаю только я, но очень скоро это станет ясно всем. Вы не он и никогда стать им не сумеете.

– Почему?

– Альфред Плут не применял насилия и чтил законы. Будь он на вашем месте, он ни за что не стал бы устраивать этот отвратительный спектакль с поджогом, убийством, похищением. Ладно, молчите, вижу, как вы нервничаете. Хотя, если бы вы спокойно подумали, вы бы сообразили, что записывающих устройств тут нет и быть не может.

– Почему?

– Да потому, что мне это не нужно. Я заинтересован в препарате не меньше вашего, и мне наплевать, кто предоставит мне эту возможность. Для меня главное раздобыть свою дозу как можно быстрее. В данный момент вы опережаете команду Кольта, стало быть, сейчас мне выгодней сотрудничать с вами.

– В таком случае, что вам мешает отдать мне расшифровки?

– Ваша глупость мне мешает, Фриц. Вы совершаете одну ошибку за другой, вы непредсказуемы и ненадежны. Ваши ошибки выдают вашу интеллектуальную ущербность. Альфред Плут сумел бы сделать Соню своей союзницей без всякого насилия. Но главное даже не это. Альфред Плут ни за что не стал бы увозить Соню с острова, наоборот, он бы сделал все возможное, чтобы она осталась там.

• Предыдущая
• 96/111
• Следующая