БИТВА ЗА ХАОС - Де Будион Майкл - Страница 49

Двойная страховка вещь не плохая, другое дело — от чего вы страхуетесь? И для чего? Бессмысленно страховаться от события, вероятность реализации которого невелика, напротив, если имеется событие могущее иметь крайне отрицательные последствия, причем вероятность его далеко не нулевая, то имеет смысл ввести даже не двойную, а гораздо более многократную страховку, пусть эта страховка может в финале оказаться избыточной. Есть вещи, которые делать нельзя ни в коем случае, которые не имеют никакого оправдания. Есть те, которые делать можно, но не желательно. Есть такие, выполнение которых — желательно. Ну и так далее, вплоть до вещей, которые делать необходимо. Да, минимизировать число переменных в сверхсложной системе необходимо, это тоже одна из мер сокращающая избыточность, а значит и увеличивающая КПД. С другой стороны, общество «не должно страдать», вот почему у него должна быть достаточная степень свободы. А кто её даст? Государство? Но качество государства — это качество его составляющих. Поэтому мы опять-таки выходим на «стабильность среднестатистического индивида», но не в дурацкой церковной трактовке предполагающей добровольное сужение степеней свободы до минимума, но в смысле регулирования «среднестатистического уровня». А он может быть достигнут только путем вывода за пределы системы индивидов понижающих этот уровень. Например, вывод из системы наркоманов, не только повышает ее качество (кто скажет что наркоманы как-то поднимают статус нации или государства?), но высвобождает энергию затрачиваемую на компенсацию их воздействия. Иными словами, деньги на их лечение могут быть потрачены на общественно полезное дело, наркоцентры, как объекты недвижимости могут использоваться в нужном всем качестве, высвобождается медицинский персонал, работники карательных органов занимающиеся наркоманами и наркобизнесом. Ну и самое главное — наркоманы перестанут ухудшать социальный фон. То же самое можно привести и по другим абсолютно или условно избыточным категориям. Так, исключая высокоэнтропийный контингент, мы повышаем качество социума, а повышения такого качества всегда работает на повышение качества индивида, причем гораздо больше на уровне связей, нежели на личном уровне, ведь связей, повторимся, гораздо больше. Известно ведь, что те, кто общается и негативным высокоэнтропийным элементом, уродует прежде всего самого себя. Вряд ли на психику человека позитивно действует ежедневное многочасовое пребывание в среде умственно-отсталых детей или ежедневные допросы насильников и убийц. Вряд ли оживление в семейный фон вносит муж-алкоголик или психически больная жена. Из-за приоритета количества связей, влияние негативных групп оказывается куда сильнее, чем мы можем предполагать, другое дело, что стабильная система стремится компенсировать их влияние, но компенсировать — не значит свести на нет. Мы вынуждены их терпеть, причем постоянно, а постоянное терпение — это может быть христианская, но никак не арийская добродетель.

Таким образом, работая на сведение к нулю высокоэнтропийного негативного контингента, мы объективно работаем на порядок, причем по всем направлениям. Мы не нуждаемся ни в каких компромиссах, ибо действуем в интересах всей расы. Так мы сужаем плацдарм сатаны, ограничивая его только интеллектуалами добывающими знания, надеясь в будущем также свести его к нулю.[122]

Даже религиозники признают, что законы даны Богом для людей, что же касается законов в рамках которых находится сам Бог, то они подаются как принципиально «непостижимые». Рассуждают примерно так: «если Бог создал всё, то мы не в состоянии корректировать созданное по своему усмотрению, тем более исправлять то, что нам кажется неправильным или несправедливым. Делая что-либо, мы причиняем только вред. Мы не можем ничего менять, так как мы не умнее Бога. Мы можем только ждать, причем без всяких гарантий».

На самом деле здесь ситуация еще проще чем с людьми, ведь Бог один, он — не статистическая система. Необходимо лишь правильно обозначить понятие «закон».

Под словом «закон» мы понимаем то, что всегда выполняется, вне зависимости от нашей воли. Например, законы сохранения. Попробуйте их нарушить и у вас ничего не выйдет. Юридическая трактовка этого понятия выглядит под таким углом зрения совершенно бессмысленной. Еще более бессмысленным выглядит и разделение этого понятия на «законы природы» и т. н. «гражданские», «уголовные» и прочие «человеческие» законы. Такое разделение — лазейка для темных сил и они ей активно пользуются. То что юристы называют законом, по сути, есть система неких договорных отношений обеспечивающей ту или иную степень стабильности общества и могущих быть истолкованными как угодно. Он — договор, а не догма. Например, по уголовному кодексу убивать запрещено. Убийство влечет за собой полновесный срок в тюрьме или концлагере, а то и вообще смертную казнь. Но вот на войне убивать можно и нужно. За это дают ордена и медали. Т. е. ясно, что в принципе убивать не запрещено, в общем случае, убийство не попадает под категорию запретных действий, главное — чтобы оно соответствовало начальному краевому условию: убийство должно совершаться в адекватной обстановке, по отношению к строго оговоренному контингенту, т. е. противнику на войне или тем, кого государство приговорило к ликвидации. Убивать можно, но с разрешения системы. Те же самые рассуждения можно привести и для других условно противоправных действий. Нельзя бить человека по лицу (и вообще бить), но боксеры, занимаясь этим на профессиональном уровне, зарабатывают хорошие деньги, ходят в кумирах у миллионов, никак не нарушая закон. Боксер может убить противника на ринге и ему ничего не будет, точнее, его тут же объявят победителем боя с выплатой причитающейся денежной суммы. С другой стороны, если тот же боксер ударит кого-то вне ринга, он вполне может загреметь в мясорубку карательных органов. Т. е. запрещенное действие и здесь носит относительный характер. Есть, правда, вещи, которые вроде бы запрещены всегда, в основном в военной сфере, например мародерство или дезертирство, но запрет продиктован отнюдь не какими-то моральными аспектами (на войне!), но сугубо стремлением выдержать моральный дух армии. Сколько великолепных армий разлагалось в кратчайшие сроки, когда солдаты превращались в банды мародеров! С дезертирством, думаю, и так все ясно. Хотя и дезертиры тоже оказываются полезными. Их можно расстрелять перед строем для наглядной демонстрации нежелательности подобных действий.

Обратим внимание, что границы и условия действия «юридических» законов устанавливает государство, точнее — небольшая группа топ-юристов, отлично отдающих себе отчет в своих действиях, а посему умышленно оставляющих в «законах» великое множество мест допускающих произвольное толкование, этим законодательство похоже на «священные книги», которые читают все, но каждый понимает по-своему. Государство может менять «законы» как угодно, когда угодно и по своему усмотрению. Когда большевики сказали «грабь награбленное» они были правы (иными словами — были «в законе») в том плане, что они уже сами стали государством. Они имели право так говорить. Грабежи экспроприаторов с этого момента перестали на некоторое время быть противозаконными. Здесь все понятно: государство — это сила. Не абсолютная, но большая. Достаточная, чтобы влиять на человеческие законы. Государство, как система, почти всегда сильнее любого отдельно взятого индивида его составляющего, если индивид оказывается сильнее государства, оно прекращает свое существование. Вы думаете что Соединенные Штаты нагло попирают все формальные нормы международного права потому что они очень плохое государство управляемое беспринципными циничными васпами и евреями-махинаторами? Нет, они это делают потому, что очень сильны. Были бы на их месте Папуа-Новая Гвинея или Гондурас с Верхней Вольтой, действия были бы аналогичны. Сила вообще — это возможность управлять энтропией, пусть и на самом элементарном уровне. Сила сверхдержавы — ее способность управлять энтропией в глобальном (пока в глобальном) масштабе.