Чья-то любимая - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф - Страница 83

Меня все это ни чуточки не удивило. Когда позвонил Эйб, я была спокойна, как раннее утро. Эйб очень нервничал. Он попросил меня поскорее приехать к нему, чтобы поговорить.

– Я не думал, что так случится, – произнес он после того, как все мне рассказал. – Знаете, я думал, она обо всем позабыла. Но, наверное, когда она увидела монтаж, у нее возникли свои идеи.

Эйб напряженно следил за выражением моего лица, чтобы усечь, насколько активно я стану возражать.

– Успокойтесь, Эйб, – сказала я. – Никаких проблем я создавать не собираюсь. Как я могла бы это сделать, когда и вы, и ваш дедушка так хорошо ко мне относились? Звезды всегда такие – и мы все это знаем. Я это переживу. И мне совсем не хочется, чтобы студия потеряла еще хоть один цент из-за наших с Шерри распрей.

Эйб никак не мог мне поверить, что делает ему честь – мое решение было весьма неправдоподобным. Тем не менее, вскоре он убедил меня, что ему невероятно повезло. Ведь все обошлось без травм, без судебных исков, без драк.

В избытке чувств Эйб сопровождал меня по всей студии, до самого выхода, до моей машины.

– Послушайте, – сказал он и посмотрел на меня совсем не так, как обычно. – Дедушка был совершенно прав. Вы действительно истинная леди. Мы собираемся дать вам другой фильм. Этой суки в нем не будет. Знаете, это будет по-настоящему качественный фильм.

– Это было бы прекрасно! – сказала я. Научившись давать пощечины, я, как видно, научилась еще и актерскому мастерству.

На прощание Эйб меня поцеловал, оставив на моей щеке влажный след своих губ. Он направился к проходной, но вдруг развернулся и быстро засеменил к моей машине. Я уже включила мотор.

– Подождите! Может быть, мы как-нибудь поужинаем вместе? – спросил он. – Обсудим какие-нибудь проекты, а? Или еще чего-нибудь?

– Почему бы и нет? – сказала я.

– Тогда я вам позвоню, – сказал Эйб с сильным акцентом.

Внезапно он почувствовал себя очень уверенным. Эйб отряхнул свои манжеты с таким победоносным видом, будто бы мы с ним уже переспали.

С легким сердцем, полностью расслабленная, ехала я в каньон Туджунга. Эльмо и Винфильда я застала во дворе. Они сидели без рубашек и кидали охотничий нож в дерево.

– Вот дерьмо! Если бы мы с тобой, Эльмо, научились так кидать этот нож, чтобы он не падал, мы бы могли заделаться этими проклятыми городскими партизанами, – сказал Винфильд. – Мы тогда бы смогли попасть ножами во всех начальников на студии и уничтожить капитализм.

– Мне капитализм нравится, – сказал Эльмо. – Я сижу здесь только потому, что мне хочется овладеть искусством кидать ножи.

Ни тому, ни другому ни разу не удалось так кинуть нож, чтобы он зацепился за дерево. Я тоже было попробовала швырнуть нож, но не попала даже в дерево. Винфильд все больше злился и кидал нож все с большей силой, но тот лишь скользил по стволу.

В конце концов Винфильд пришел в ярость и забросил нож на крышу своего дома.

– Да ведь это барахло, чего его беречь-то? – сказал он Эльмо, увидев, что тот расстроился.

– Я за него заплатил сто семьдесят пять долларов, – сказал Эльмо. – Это ручная работа.

– Мать твою! Да он и руки-то той, что его сделала, порезать бы не мог, – сказал Винфильд.

– Как малыш? – спросила я. Оба взглянули на меня с каким-то чувством неловкости.

– Приехала мать Шейлы и забрала и ее и ребенка, – сказал Винфильд. – Они решили отвезти ребенка туда, где находятся его корни.

– Это был мальчик. Маленький Винфильд Второй, – добавил Эльмо.

Винфильд вздохнул.

– Ну вот, я решил признать, что я – отец этого бедного крошки, именно я. Хотя я не очень-то был сам тому доволен. А теперь его увезли. Мне даже ни разу не пришлось хотя бы пеленки ему сменить.

Эльмо пошел в дом и вернулся с бокалами и вином. Мы с ним сели на лужайку и выпили немножко вина, а Винфильд пил пиво. Мы подсмеивались над тем, какой он неуклюжий да недотепа, но все наши издевки Винфильд спокойно пропускал мимо ушей. На самом-то деле он был не больший нескладеха, чем Эльмо, у которого с тех пор, как я его видела в последний раз, выпало несколько зубов.

– Сломал о край унитаза как-то ночью, когда меня рвало, – объяснил мне Эльмо, когда я его про эти зубы спросила. Похоже, их отсутствие Эльмо ничуть не беспокоило.

Потом Эльмо с Винфильдом начали спорить о том, можно ли считать волосатый живот бесспорным доказательством сексуальной мощи. У Винфильда от самого низа живота до пупка вилась тонкая полоска волос, а на торсе у Эльмо волос почти не было, и этот белый торс никаких сексуальных чувств не вызывал.

– Я собираюсь свой фильм украсть, – сказала я, как бы прерывая их спор. – Если вы оба и впрямь хотите стать городскими партизанами, вам предоставляется отличный шанс. Вы мне можете помочь.

– Украсть целиком весь фильм? – спросил Эльмо. Мое предложение их просто оглушило.

– Ну, по крайней мере, такую часть, чтобы они его выпустить уже не смогли.

– А кража фильма считается действием преступным? – спросил Винфильд. – Если я совершу что-нибудь противозаконное, меня лишат права посещать моих детей, по крайней мере, половину их наверняка.

– Ох, да перестань ты, Винфильд, – сказал Эльмо. – Давай поможем даме. Ты все равно своих детей не любишь. И я тебя ничуть не виню. Они у тебя – самые непослушные и гадкие, ничтожнейшие поросята из всех, кто родился по эту сторону Северного Далласа.

– Ладно, я готов, – сказал Винфильд. – А охотничий нож взять с собой можно?

– Нельзя, потому как ты его закинул на вон ту растраханную крышу. И как раз тогда, когда я уже почти научился его кидать, – сказал Эльмо.

– А что мы с этим фильмом будем делать после того, как его украдем? – спросил Винфильд. – Он не очень тяжелый?

Я этот важный вопрос не продумала. Но оба моих приятеля, будучи ветеранами фильмов со множеством дурацких трюков, сразу же предположили возможность самых различных ситуаций.

– Это ведь длинный фильм, сами знаете, – сказал Винфильд. – С участием Шерри Соляре. На следующее же утро эта сука нашлет на нас отряд вооруженной полиции особого назначения.

– Если она и сказала, что у тебя маленький петушок, это еще не значит, что ей подчиняется отряд вооруженной полиции особого назначения, – заметил Эльмо.

И тот, и другой стали предлагать разные планы, я же только их слушала. Мое решение украсть фильм было непоколебимым. Причин для этого было много. Оуэн был далеко не главной из них. С одной стороны, фильм этот и сам по себе был уже достаточно скверным. Мне никак не хотелось, чтобы Шерри его еще и перемонтировала. А с другой стороны, мне было даже как-то забавно представить себе, что мистер Монд все-таки настоит на своем, даже из могилы.

Но главная причина, как я думаю, заключалась в том, что я, в каком-то смысле, просто исчерпала свои возможности. Тогда, с фильмом «Так поступают женщины» мне здорово повезло, но какого-то сумасшедшего желания ставить этот фильм у меня не было. Не было у меня и блестящих идей, как и надежды на то, что они возникнут. Как-то так получилось, что этот мой дурацкий роман с Оуэном всю меня поглотил настолько, что впервые за многие годы у меня не было больше никакого стремления работать. Может быть, Эльмо и Винфильд позволят мне тут у них посидеть и мы с ними вместе напишем сценарий, если мне когда-нибудь снова захочется что-то делать.

– Я знаю, – наконец заявил Винфильд. – Можно этот фильм украсть и отвезти его в Техас.

– Почему именно в Техас?

– Техас – это самое последнее прибежище, – сказал Винфильд. – Ехать в Техас – всегда отличная мысль, если ничего другого в голову не приходит. Нам с Эльмо в следующем месяце надо ехать в Рим, чтобы написать вестерн, для старины Серджио Леоне. Да и вообще мы вроде бы планировали поехать домой. Может, сейчас мой малышка-сынуля как раз в Техасе. Может, мне удастся как-нибудь возле него посидеть и посмотреть, как он сосет сиську.

– Почему же это я об этом не подумал? – удивился Эльмо.