Любить и беречь (Грешники в раю) - Гэфни Патриция - Страница 47

• Предыдущая
• 47/78
• Следующая

Долго они не могли это продолжать. Во всяком случае, он не мог. Его тело было как заряженный пистолет со взведенным курком. Энни или дьявол размывали линию между хорошим и плохим, которая до сих пор казалась ему очень четкой. Он спорил с ней по привычке, теперь уже не потому, что действительно видел что-то греховное в их соединении. Боже, помоги ему, он согласился с ней. В тех немногих случаях, когда прихожане признавались ему в нарушении или в желании нарушить седьмую заповедь, совершив прелюбодеяние, он не был особенно шокирован или возмущен. К совершившим супружескую измену он был очень суров, но, правильно это или нет, когда неженатый мужчина совершал по взаимному согласию акт прелюбодеяния с незамужней женщиной, это не возмущало его, и он привык относиться к этому снисходительно. Ну вот. По крайней мере, он не грешит лицемерием. Жалкое утешение.

Где она? Он назначил эту встречу, потому что у него был план, но он не мог начать приводить его в действие, пока она с ним не согласится. У него не было сомнений, что она будет согласна; она увидит в этом прекрасную возможность соблазнить его. Но у него были другие замыслы.

Его часы прозвонили четыре с половиной. Вялый тщедушный закат придал снежному покрову светло-лиловый оттенок. Кристи охватила тоска и озноб. Могло случиться что угодно, десятки домашних обязанностей могли удержать ее, и ему надо быть дураком, чтобы воображать что-то серьезное.

Он оставит ей записку. Сегодня вторник, у нее будет целых три дня на подготовку к тому, что он задумал. Этого должно хватить. Все, что ей надо сделать, это придумать одну по-настоящему убедительную ложь. Это нельзя даже сравнить с той изощренной выдумкой, которую ему придется изобрести к пятнице.

Итак, преподобный Моррелл, вот до чего дошло, насмехался он сам над собой. Он собирался солгать. Но – всегда это оправдывающееся «но» – если план сработает, он избежит целого ряда более серьезных грехов. Что же, цель оправдывает средства? Да. В этом случае да. Оправдывает.

Кристи вытащил из внутреннего кармана пальто блокнот и карандаш. Замерзшими пальцами он написал своей любимой записку.

Она нашла ее, завернутую в его платок, между задвижкой и ручкой калитки, покрытую мокрым снегом и неразборчивую. Она прочла ее при свете умирающего на западе солнца и поднимающейся на востоке луны.

Если бы не запах дыма из невидимой трубы, дом священника казался бы покинутым. Все занавеси на окнах были опущены; свет за окнами невозможно было увидеть ни с площади, ни с мощенной булыжником улицы, ни с вычищенной дорожки, ведущей к входной двери. Вычищенной недавно, отметила Энни, так чтобы поздний гость не оставил следов на свежевыпавшем снеге. Она ступала легко, и все-таки шум казался слишком громким в вечерней тишине; не воспользовавшись дверным молотком, она легко постучала в деревянную дверь костяшками пальцев. Слишком легко – никто не откликнулся. Она постучала снова, чуть громче, и услышала движение за дверью. Через мгновение дверь открылась, показались руки, которые схватили ее и втащили внутрь.

Она бросилась на шею Кристи, но он держал её на расстоянии, чтобы рассмотреть, причем его лицо было едва видно в темном холле.

– Ты здесь, – провозгласил он с радостью.

– Я здесь. Чувствую себя заговорщицей. Почему мы говорим шепотом?

Он засмеялся, целуя ее холодные пальцы.

– Не знаю, здесь никого нет, кроме меня. А теперь и тебя. – Он придвинулся ближе, чтобы обнять ее, подумала она, но вместо этого помог снять пальто и повесил его на вешалку у двери. – Заходи в гостиную, Энни. Там горит огонь, и мы можем…

– Кристи.

– Да?

– Одни мы в доме или нет?

– Мы одни.

– Тогда, Бога ради, постой спокойно и поцелуй меня как следует.

Он вздохнул. Не успела она решить, был ли это вздох сожаления, облегчения или сочувствия, как оказалась в тесном кольце его рук. Их губы встретились с готовностью, его теплый рот моментально согрел ее. После этого она положила щеку на его ключицу и пробормотала вплотную к его горлу:

– М-м-м, мне нравится, как целуются в провинции.

Посмеиваясь, он крепко обнял ее, взял за руку и повел по коридору в гостиную.

Это был особенный случай: они обычно сидели в кабинете после чтений по пятницам, которые были отменены в этом и следующем месяце, так как топить приходской зал зимой было дорого. Энни села на потертую софу с краю, оставив рядом с собой достаточно места для Кристи. Он сел рядом, после того как налил ей бокал вина, и его улыбка дала ей понять, что он прекрасно знает, в какую игру она играет. Они чокнулись.

– Что ты сказала, чтобы выбраться из дому? – спросил он ее.

Она прижала ладонь ко лбу.

– У меня раскалывается голова! Не могу ничего есть, мне нужен отдых и покой, не тревожьте меня, что бы ни случилось, по крайней мере до утра. – Энни выразительно подняла брови. – Я убеждена, все мне поверили; я по-настоящему вошла в роль. – Она развела руками, как бы охватывая весь дом. – А ты что сказал, чтобы создать это чудо?

– Ну, когда я услышал, что Ладды хотят уехать на выходные к своему сыну, я немедленно стал говорить о том, что поеду в Мэрсхед и останусь погостить у моего дьякона, мистера Крейтона – что я и сделаю, только завтра, а не сегодня. Таким образом, я избавился от служанки, которая иначе нашла бы странным, что я изгоняю ее на две ночи. Слава Богу идет снег; теперь я могу сказать ей, что отложил визит и провел вечер по-холостяцки.

Он казался так доволен собой, что Энни удержала готовый сорваться вопрос – «Вы хотите сказать, что все эти хитросплетения придуманы для того, чтобы поберечь чувства одной ничтожной служанки?». Кроме того, поразмыслив, она поняла, что если одна незначительная служанка узнает, что они делали, несмотря на всю невинность (пока) их занятий, это может иметь катастрофические последствия для человека в положении Кристи, в таком месте, как Уикерли.

– Как умно с твоей стороны, – вместо этого сказала она, и его довольная улыбка сделалась шире.

– Миссис Ладд оставила на кухне холодный ужин, чтобы я его завтра разогрел. Я сказал ей, что проголодаюсь после долгого дня в Мэрсхеде.

Она покачала головой, глядя на него с уважением.

– Ты подумал обо всем.

Виноватое удовольствие, с которым он принял эту нехитрую лесть, заставило ее сердце дрогнуть от любви.

– Ты голодна?

– Да, но так приятно просто сидеть здесь и болтать. Давай подождем с едой.

Она сказала именно то, что он ждал. Он ухмыльнулся, взял у нее бокал и поставил на низкий столик. Ее сердце начало стучать, но он взял ее за руку и поднял на ноги.

– Ты никогда по-настоящему не видела дома, Энни. Разреши, я тебе его покажу.

– Дом? Сейчас?

Он пожал плечами.

– Ты не хочешь?

– Ну… хорошо. Давай посмотрим дом.

Он провел ее по дому при свете свечей, неся трехглавый подсвечник на три свечи из комнаты в комнату, потому что более яркий свет можно было заметить с улицы, несмотря на задернутые портьеры. Слишком долго она не могла понять, что он затеял. Догадка пришла, когда он начал использовать такие слова, как «обстановка», «удобства» для описания очень приятной столовой и гостиной. В гостиной, как она выяснила, «не было сквозняков». Когда он назвал прихожую «приветливой», она рассмеялась, прервав его:

• Предыдущая
• 47/78
• Следующая