Хозяин Стаи - Сергеева Ольга И. - Страница 2

Все верно, они умирали. Или просто надоедали публике, постоянно требовавшей все новых и новых развлечений. И Али-Хазир искал, кого можно показать толпе в следующий раз. Он обратил внимание на нее: девчонке удалось прогнать псов - весьма необычно; девчонка молода и смазлива - еще интереснее! Али-Хазир не ошибся. Он что, просто не умел ошибаться, этот старый надсмотрщик?

Рабыня-гладиатор Зан, прозванная Звон Стали, - любимица публики была из тех бойцов, чье выступление приберегали на финал как самое интересное. Она еще готовилась к выходу в своей комнате, глубоко под трибунами годрумского цирка, а на его арене уже пролилась первая кровь.

Тайко-Сид, высокий статный мужчина, в коротко остриженных волосах которого уже начала появляться седина, но которому еще очень далеко было до настоящей старости - пиратский адмирал, владелец двух десятков прекрасных боевых кораблей и один из устроителей этого праздника, поморщился и отвернулся от арены, на которую как раз выгнали с полдюжины совсем никуда не годных рабов и сейчас должны были выпустить псов. Гладиаторские бои традиционно должны были начаться с кормления зверей - зрелища, безусловно, довольно забавного, но уж слишком примитивного! На белоснежный песок арены один за другим вышли огромные тощие псы, и чернь на трибунах взвыла от восторга. Там, под безжалостным солнцем, уже давно не было свободных мест: толпа не желала пропустить ни минуты из сегодняшней кровавой бойни. А вот в почетных ложах было еще пустовато. Среди знатных жителей Годрума считалось правилом хорошего тона появляться к началу основного представления - сражениям профессиональных бойцов. И уж конечно ему, Тайко-Сиду, одному из самых богатых горожан, незачем было торчать здесь с самого начала!

А на арене представление разворачивалось по привычному сценарию. Псы окружили рабов и теперь постепенно сужали круг, наскакивая то на одного, то на другого. Рабы еще пытались как-то отбиваться, но продержаться им удастся недолго - это Тайко-Сид видел прекрасно. Еще немного и прольется первая кровь, и тогда разъяренных псов уже ничто не остановит!

Тайко-Сиду не нравилось это зрелище, оно вызывало у него только скуку: этих рабов даже отдаленно нельзя было назвать бойцами - никакой отваги, никакой изобретательности! Псы и то проявляли больше сообразительности. Впрочем, они и выходили на арену не в первый раз. И не в последний. Но Тайко-Сид был здесь и не ради псов. Он никогда не пришел бы в цирк так рано, если бы не пригласил на сегодня к себе в ложу весьма важного и знатного гостя. А гостя, как известно, полагается встречать, а для этого нужно прийти раньше него.

В ложе, соседней с адмиральской, появился знакомый купец со своим семейством. Тайко-Сид раскланялся с ними и уже собирался вновь опуститься на свое удобное мягкое кресло, как дверь за его спиной распахнулся, и раб пропустил человека, которого так ждал его господин. Это был мужчина еще довольно молодой на вид, высокий и стройный. Прекрасная осанка и уверенные полные силы движения выдавали в нем великолепного бойца ничуть не хуже, чем меч в черных бархатных ножнах у его правого бедра. Из такой же черной ткани была и одежды на мужчине - узкие брюки, заправленные в высокие кожаные сапоги, и короткий плащ, который он откинул за плечи, демонстрируя прекрасно сшитую рубашку из жемчужно-серого тончайшего шелка. Эта переливающаяся светлая ткань еще больше подчеркивала оттенок кожи гостя - золотистый, такой, каким становится кожа северян после многолетнего загара, а не тот смуглый, который был присущ коренным жителям Годрума. А вот глаза и волосы мужчины могли бы принадлежать и уроженцу южных земель - абсолютно черные. Волосы, прямые, гладкие и довольно длинные были собраны в хвост, перевязанный черной же шелковой лентой, оставляя открытым его гладко выбритое лицо: высокий лоб, прямой нос с изящно вырезанными ноздрями, резко очерченные скулы и подбородок. Глаза мужчины, в которых не отделить было зрачка от радужки, лишь мельком скользнули по арене, на которую открывался такой прекрасный вид из ложи Тайко-Сида. Адмирал радушно распахнул объятия навстречу гостю.

- Приветствую тебя, боярин Родослав!

Рабыня по имени Зан закончила вытираться, отбросила повлажневшее полотно и направилась к кровати. До нее четыре шага. А вообще комната почти в десять аммов* [*Амм - мера длины, примерно равная 50 см. В Годруме, как и других государствах того времени, использовались естественные меры, то есть устанавливаемые по отношению к длине человеческих конечностей, емкости сосудов, средней поклаже животных и т. д. Так амм считался равным длине руки от локтя до конца среднего пальца.] - невиданная роскошь для рабыни. Но об этом уже, кажется, было сказано?

В ногах кровати на специальной вешалке были разложены ее доспехи, вычищенные и приготовленные еще с вечера. Доспехи... Громко звучит, как у настоящего воина. Выглядит, впрочем, также. Ну, почти.

Зан принялась одеваться. За три прошедших года движения стали привычными, выверенными до мелочей. Сначала кожаный корсет. Кожа хорошая, рыжевато-коричневая, отличной выделки. Вот только закрывает он лишь грудь и живот, а на спине шнуровка - переплетение ремешков. Зан привычно затянула их и завязала хитрым узлом: ей теперь достаточно просто потянуть за один из кончиков, чтобы распустить всю конструкцию, но сам собой в неподходящий момент узел ни за что не развяжется. Корсет переходил в короткую, такую же кожаную юбку, едва прикрывающую бедра. Али-Хазир, впервые увидев ее в этом наряде, восхищенно зацокал языком: такие ноги, как у нее, просто нельзя скрывать. Зан лишь равнодушно пожала плечами: юбка достаточно короткая, чтобы не мешать двигаться, а значит, сгодится. А ноги у нее найдется, чем закрыть.

Выгнутые листы стали на кожаном подкладе обхватили ее ноги от колена до самых бедер. По два листа на каждую ногу, закрывавших ее тело спереди и сзади и скрепленных между собой ремнями с пряжками - можно затянуть так, как нужно. Доспехи были подогнаны уже давно, и поэтому сейчас Зан просто застегнула их. Дальше следовало обуться, потому что доспехи на лодыжки одевались уже поверх сапог. Конечно, большинство рабов в Годруме не видели другой обуви кроме сандалий. Зан тоже признавала их удобство в повседневно жизни, но носиться в них по арене, засыпанной мельчайшим песком? То еще удовольствие. Поэтому очень скоро их сменили сапоги длиною почти до колена на очень тонкой и гибкой подошве, не мешавшей ей чувствовать песок под ногами.

Скоро? Это сейчас, три года спустя, ей кажется, что все произошло очень быстро. Впрочем, времени действительно прошло совсем немного до того, как Али-Хазир заказал у мастеров собственный доспех для новой рабыни и даже прислушался к ее собственному мнению (это о сапогах вместо сандалий). Большинство рабов, выходящих на арену годрумского цирка, такой чести (и таких затрат) не удостаивались вовсе: умирали раньше. "Умирали" - какое мирное слово.

Зан достаточно оказалось четыре раза выйти на арену и вернуться с нее победительницей, чтобы стать любимицей толпы на трибунах. "Толпа на трибунах" - она никогда не называла годрумцев по-другому и не думала тоже никогда иначе.

Да, старый надсмотрщик оказался прав: публике надоело видеть одно и то же. Раб выходит против раба, или три раба выходят против трех рабов, или десяток рабов выходит против десятка рабов, или "мясо" выкидываю против зверей... Публика хотела чего-нибудь новенького. И Али-Хазир угадал, что именно эта девчонка, слишком хрупкая и слишком красивая, чтобы казаться опасной, чтобы поверить - она действительно смертоносна, заставит публику вопить от восторга! Когда она убивает.