Мелхиседек. Книга I. Мир - Нюхтилин Виктор Артурович - Страница 28

Вообще логические скрепы любого материалистического тезиса всегда вещь очень забавная. Споры между материалистами и идеалистами, похоже, ведутся неправильно. Они ведутся чаще всего диалектическим методом, который через дистинкцию (противопоставление и различение) всяких «сущих» и «не-сущих» уходит во всякие логические абстракции, где возможно все — и материализм, и идеализм. При этом применяется логическая индукция и дедукция, что позволяет диалектически носиться по кругу рассматриваемого вопроса или метаться вокруг него галсами. А ведь спорить-то и не надо. Надо признавать материалистический тезис, подхватывать его и анализировать с помощью формальной логики и редукции.

Диалектики — пожалуй, самые способные из философов — очень не любят формальную логику, потому что она не дает им разгуляться. Что такое формальная логика? Упрощенно говоря — это логическая схема с пустыми ячейками, подставляя в которые самые различные значения, мы получаем результат — правильно или неправильно. Простой пример: A + B = C. Для формальной логики совершенно неважно, что вы подставите вместо А, В или С, для нее важна только форма их взаимодействия. В данном примере вы можете подставлять числа (тогда начнут действовать логические законы из математики, где сумма больше любого из слагаемых, сумма минус одно из слагаемых — второе слагаемое и многое-многое другое) и всякий раз вам будет видно, правильные или неправильные числа вы подставляете. Вместо чисел можете подставлять вообще что угодно (например «персики + яблоки = арбуз»), и вам всегда также будет видно, где вы вляпались, а где шансы еще остаются (например, можно путем подстановки различных значений дойти до значимого открытия: «арбуз = земля + арбузное семя»). Все это сложно и после античных времен не приветствуется, потому что люди стали думать все хуже и хуже и кинулись в различные философские выверты, где нет конкретной закономерности. Но принцип формальной логики можно применять к материалистическим теориям вполне успешно: надо брать эти теории в качестве логической схемы и, ничего не опровергая, доводить логически до конца каждую основную позицию (то есть применять редукцию, также столь нелюбимую современными мыслителями). Вы увидите, как материализм всегда самоуничтожается своей же внутренней логикой. Это всегда очень забавно.

Несомненная сила материализма в том, что он все правильно описывает, слабость в том, что он ничего не объясняет, а несостоятельность в том, что он погибает от последовательного применения своих же базовых положений. Раз уж мы коснулись этого в главе «Жизнь», то разберем это на примере материалистического положения о том, что жизнь есть всего лишь «свойство высокоорганизованной материи». Здесь всего лишь правильно описывается собственное же поверхностное впечатление субъекта (это уже само по себе — комната смеха для «принципа объективности» материализма!), но ничего не объясняется, поскольку сказать так, не обосновав материалистически саму возможность наличия в природе такой сложной системы взаимодействия, — это отразить лишь внешний факт наличия взаимодействия между «высокой организацией» и жизнью, не показав внутреннего источника такого взаимодействия. И что нам с этим делать? А зададим-ка мы вопрос: в чем источник таких «свойств материи» и разве не можем мы предположить, что он находится в нематериальном мире? «Не можем, — отвечает материализм, — поскольку никакой другой реальности, кроме материальной, нет, и ему неоткуда приходить в материю, поэтому только материя является источником таких свойств, как единственный источник вообще всего реально существующего». Тогда мы зададим другой вопрос: если источник этих свойств располагается в материи, то почему жизнь была не всегда, а возникла позже, на базе неорганической материи, — вы ведь утверждаете, что материя была всегда? Почему же жизнь была не всегда? Не говорит ли это о том, что этих свойств в материи поначалу не было, а затем они в определенное время в нее вошли из другой реальности? «Не говорит, — отвечает материализм, — эти свойства находились в материи в скрытом состоянии и смогли реализоваться только тогда, когда к этому сложились определенные материальные условия». А вот и третий вопрос: если в белковой молекуле эти свойства уже проявлены, то что мешает нам в ответ сказать, что они и сюда пришли извне материи? Так же ничто не помешает нам сказать это и относительно аминокислот как органических соединений, и даже еще ниже — по поводу аминных групп, если признавать их хоть чуть-чуть живыми. Вот они живые и не имеют своего неживого варианта, откуда брать повод для предположения, что жизнь в них из материи? Покажите нам, в конце концов, такой компонент материи, который никогда не бывает живым, чтобы мы никогда не сказали про него, что он мог бы оживляться каким-то нематериальным образом, и который одновременно может (немного более сложно сорганизовавшись) проявить через себя жизнь, — и мы вам поверим и признаем, что источник жизни — в материи и она действительно этому первична. «Да, боже ж ты мой, — отвечает материализм, — вот он, этот компонент — атомы, они никогда не бывают живыми, и они же создают такую сложную организацию, которая имеет свойства жизни!» А теперь посмотрим, что получается из этого победоносного заявления материализма. Вводя жизнь в состав атомов, элементарных частиц, первокирпичиков материи, он одновременно вводит во всю насквозь материю жизнь, следом сознание как непременный атрибут жизни, ну и психику как явление, вбирающее в себя сознание. Что здесь остается от материализма? Совершенно верно — ничего, он бесславно умирает, тихо превращаясь в пантеизм, где все в природе имеет душу, то есть каждый атом жив и психически наполнен, до времени этого не проявляя. Если же материализм не захочет быть пантеизмом и откажется от притязаний на обладание в глубинах материи источника жизни, то он, трудно агонизируя, превратится в идеализм, поскольку тем самым признает не только наличие иной себе сферы бытия, где должны располагаться эти свойства, но и признает ее первичность себе, поскольку в результате ее вторжения материя подчиняется и сложно организуется, чтобы служить всего лишь плацдармом осуществления несвойственных себе задач.

Если этим последовательным путем идти везде, где есть материалистическая мысль, то всегда обнаружишь очередное самоистребление материализма. Впрочем, нам не до этого. Вернемся к эволюции.

И все-таки, почему за теорию эволюции так упорно цепляется научный мир? Помимо вышеприведенных причин, может быть, следует предположить и то, что большинство ученых, очевидно, являются обычными чиновниками, что необходимо для такой всеохватной отрасли, как наука, в наше время. Времена гениев-одиночек давно прошли, и для успешного функционирования научного процесса нужны колоссальные организационные усилия. Создалась система, войти в которую начинающему далеко не просто, и при входе в нее от него требуются определенные критерии на соответствие. Вот ему и говорят: «Пароль?», а он должен ответить: «Эволюция, фотон не частица, а вообще черт-те что, свет остановить нельзя и т. д.!» и прочие остроумные выдумки. То есть показать, что он свой в доску, а иначе — создавай на свои деньги лабораторию, финансируй, откуда хочешь, опыты и работу вспомогательного персонала, издавайся, где хочешь и т. д. Если ты такой умный, что не признаешь того, что мы все признаем, то чего ты к нам пришел? Иди к своим.

А может быть, это реакция на издевательства над учеными со стороны духовенства, которое в Средние века решало, что ученый говорит правильно, а за что его можно и на костре спалить. Наука, пожалуй, от этого ужаса до сих пор отойти не может и продолжает противопоставлять себя Церкви, не заметив, что в этом противопоставлении давно уже стоит против самого Бога. Многое тут перемешалось, и эволюция стала такой же непреложной догмой, какими были когда-то ненавистные науке удушающие религиозные ограничения.