Змея на груди - Дягилева Ирина - Страница 28

– У меня несколько версий, но всего милее мне именно эта. Есть, правда, несколько вопросов, которые выбиваются из общего ряда и нарушают ее стройность, но у меня, как у Штирлица, пока еще недостаточно информации для размышления. Вот когда мы поймаем того, кто придет за деньгами, многое прояснится.

– Вы поняли, как все было задумано? – спросил Вольский, меланхолично наблюдая за потоком машин.

– Самое трудное не в том, как взять деньги, а как не брать их и в то же время не потерять. Я имею в виду, как остаться с деньгами и одновременно не быть с ними связанными.

Вне зависимости от того, кем было задумано похищение, эти ребятишки нашли отличный способ справиться с ситуацией, весьма хитроумный и заслуживающий восхищения. Схема была продумана так, что даже если Павел Эдуардович получил бы указание следовать за рюкзаком, это вряд ли помогло бы.

Вольский немного поразмыслил, потом кивнул.

– Да, идея и в самом деле хороша, – согласился он. – Билеты на автобус можно купить заранее, за несколько часов или дней, за пару минут до отправления автобуса передать по мобильному телефону указание оставить рюкзак в багажном отделении. По телефону их тоже вычислить не удастся, сим-карта, которую они положили в конверт с инструкциями, никуда не приведет. Сейчас с этим просто. В такой ситуации никто, включая милицию, не сможет получить место в автобусе без большого шума.

– При условии, что все билеты на этот рейс были раскуплены.

– Даже если за проезд будет заплачено непосредственно шоферу, наблюдательный человек сразу все поймет. Да, Пульхерия Афанасьевна, я с вами согласен, это была очень хорошая идея.

– Не была, а есть.

– Ладно, есть. Интересно, как он теперь собирается сойти? И главное где?

– Думаю, что до Владимира он ждать не будет, – предположила Пульхерия. – Это очевидно. Скорее всего сойдет где-то по дороге…

– Согласен, до конечной остановки ему ждать будет не резон. Милиция может встречать там человека с черным рюкзаком.

– Даже если ваш сын был уверен, что вы не пойдете в милицию, а он наверняка все планы строил именно так, другие могли быть в этом менее уверены. Они не могли себе позволить рисковать. Береженого Бог бережет. На их месте я бы действовала так, будто за деньгами следят. Кроме того, в записке, если вы помните, было обещано, что ваш сын вернется домой через шесть часов после передачи денег, а это тоже исключает Владимир. Нет, он выйдет где-то на автостраде, подальше от Москвы, возможно, на остановке для отдыха или, может быть, у бензоколонки. Наверняка он там заранее оставил свою машину или кто-то с машиной его уже ждет…

Мимо проехал серебристый автобус с бело-синими полосками по бокам. Они чуть не проглядели его из-за огромного грузовика с фурой.

– Вот он! Чего вы ждете, Всеволод Вениаминович! – закричала Пульхерия.

– Спокойно, мадам. Теперь он от нас никуда не денется.

– Не вздумайте ехать за ним хвост в хвост, – предупредила она, – лучше держите небольшую дистанцию.

– Мощный джип, плетущийся за автобусом, думаете, будет менее подозрителен? – усмехнулся Вольский.

– Что вы предлагаете?

– Сейчас еще довольно светло, но вскоре совсем стемнеет, пока будем держаться на значительном расстоянии, а потом подъедем ближе.

– А если мы его упустим?

– Вопрос, конечно, интересный, но зачем программировать отрицательный результат? Давайте надеяться на лучшее. Следите в оба глаза, Пульхерия. Дорога прямая, ни тебе гор, ни тебе резких поворотов, мы с вами будем последними олухами, если его упустим.

– Легко сказать, следите в оба глаза, но многое работает против нас: во-первых, мы не знаем, как он выглядит, во-вторых, мы не знаем, когда он сойдет, в-третьих, рюкзак черного цвета, а ночью, как известно, все кошки черные. К тому же мало кто из пассажиров доедет до конечной. Я хорошо знаю эту дорогу, мы с подругой буквально на днях путешествовали по ней до Суздаля. Вдоль нее множество поселков и деревенек. Всякие там Псарьки и Выселки. Как мы отличим нашего умника от самого обычного пассажира? У него же нет светоотражаемой надписи на куртке, облегчающей его обнаружение. Наоборот, он будет всячески маскироваться под обычного провинциала, ездившего за покупками в Москву.

– Разве сейчас все еще ездят в Москву за покупками? – удивился Вольский. – Век дефицита, кажется, закончился.

– В Москве дешевле.

– Не уверен.

– Тогда не знаю. Но зачем-то они все в Москву едут? Кто в поисках работы, кто в поисках развлечений…

– А ваша женская интуиция? Она на что? Может, она вам подскажет.

– На нее надежда слабая, она у меня весьма непредсказуемая.

– Пульхерия Афанасьевна, отставить панику, и следите за дорогой, – резко посоветовал Вольский.

– Слушаюсь, мон женераль, – отчеканила она с французским проносом. И самокритично добавила: – Чем говорить глупости, я лучше буду глубокомысленно молчать.

На самом заднем сиденье автобуса марки «Мерседес», двигавшегося на восток от Москвы, сидел Кузьма Константинович Ребров, невидящим взглядом уставившийся в окно. Левая рука его теребила мочку уха, а косточку указательного пальца правой руки терзали сжатые зубы. Мозг его бурлил, руки вспотели, а сердце было готово выскочить из груди. Куда он едет? Почему он дал себя втянуть в это сомнительное дело? Сессия закончилась, через неделю он должен был отправиться в Ниццу, где у его родителей была небольшая вилла на побережье. Солнце, пляж, по вечерам дискотеки и бары. Какого черта он делает в этом дурацком автобусе?

У Вольта проблемы с отцом и с финансами, а ему какое до всего этого дело?

Сумерки сгущались, темный лес все ближе подступал к шоссе, косой дождь заливал стекла автобуса. Свет в окнах небольших деревенек, мимо которых они проезжали, лишь на короткое время отвоевывал у темноты небольшие участки, и тогда Кузьме казалось, что за пределами этих светлых участков притаилось нечто страшное, чудовищное, смертельное. Иногда автобус обгоняли автомашины, их красные габаритные огни проскальзывали мимо, устремлялись вперед и терялись в ночной темноте; иногда встречный транспорт залеплял глаза яркими вспышками фар дальнего света.

Кузьма повернул голову и прижал разгоряченный лоб к холодному стеклу. Под ним в багажном отделении трясется проклятый рюкзак, набитый деньгами…

Он скрипнул зубами. Зачем он ввязался в это? Деньги ему не нужны. Если он станет тратить их слишком много, все сразу поймут, обо всем догадаются. Да и на что их тратить? На карманные расходы он получал более чем достаточно, если возникала необходимость, обращался к отцу. Тот никогда ему ни в чем не отказывал, не устраивал унизительных допросов типа «зачем, да почему, да ты понимаешь, сколько лет нужно трудиться простому рабочему, чтобы это приобрести?». Он всегда относился к нему с пониманием. После окончания университета ему гарантировано отличное место в одной юридической фирме, которой формально владел двоюродный брат матери, а на самом деле она принадлежала отцу. Если его дела пойдут хорошо, отец доверит ему более серьезную работу. Мать уже присмотрела ему хорошенькую и богатую девицу, дочь ее лучшей подруги. Тогда какого черта он ввязался в это дело?

Кузьма мучительно терзал себя, но ответа не находил. Может быть, виной всему было раннее утро, двойной джин с тоником или… или что? Какую вескую причину он мог назвать себе, а тем более ментам? А какую причину примут они? Никакую! И самое ужасное, что он знал это! Будь он на их месте, тоже не принял бы. Следование дружеским идеалам – сам погибай, а товарища выручай… Ему надо было, наоборот, отговорить Вольта от этой затеи, объяснить всю ее опасность. Но разве опасность Вольта когда-нибудь останавливала? Она только подстегивала его азартного друга. Нет, никакими увещеваниями его пронять было нельзя. Оставалось только повернуться и уйти с той проклятой веранды гольф-клуба в то проклятое утро. Но он почему-то остался. А теперь мучительно ищет оправдание своей собственной глупости и безрассудству.