Аз воздам - Горъ Василий - Страница 16

– Ну, ты и сука! – не найдя, что сказать, процедил он.

– Это я уже слышала. Не повторяйся… давай дальше – вырвал язык, чтобы не слышать критики… А дальше? Сразу меня насиловать? Или… А, вспомнила, ты еще обещал мне кишки намотать на стойку… А как насиловать-то будешь, если я тут буду кругами ходить? На бегу? Так вот, если верить армянскому радио, мужчина со спущенными штанами бегает медленнее женщины с поднятой юбкой. А учитывая то, что я ща вообще в одной простыне, то, боюсь, не догонишь… да и лежать на женщине с распоротым животом как-то негигиенично… Извращенец ты, парень… Баба-то хоть есть? Или ты и в этом теоретик?

После этой фразы парень на мгновение онемел, потом метнулся к двери и, толкнув ее от себя, исчез. Мои надежды на то, что сегодня его можно больше не ждать, испарились буквально через пятнадцать минут – в коридоре, где до этого было тихо, как в могиле, раздался топот солдатских ботинок. Потом рука Беса рванула дверь так, что она чуть не сорвалась с петель, и разъяренный, как тигр, у которого стащили кусок мяса, парень возник в центре моей палаты.

– Ну, что, сука, дождалась? – отбрасывая в сторону укрывающую меня простыню, зарычал он и осклабился…

– Ой, ты пришел! Наконец-то! – я не смогла отказать себе в удовольствии и очередной раз его поддела. – А про то, что ты еще и эксгибиционист, я от тебя пока не слышала! Насилие перед камерой! Тебя возбуждает?

– Хе, не надейся, падла! Я их отключил! И дежурного – тоже… Да-да! Так что нам никто и ничто не помешает! – Огонек безумия, до этого еле тлевший в его глазах, полыхнул таким ярким пламенем, что мне на мгновение стало страшно и захотелось домой… Но… Бес, выхвативший из ножен, висящих на поясе, клинок, не дал мне и секунды на раздумья – тело само рванулось в сторону, уходя от удара в живот, правая рука немного подправила траекторию движения ножа так, чтобы он гарантированно воткнулся в кровать, а я, уже пребывающая в состоянии джуше, вогнала кулак ему в трахею… И рванула пытающееся обмякнуть тело на себя…

«Легковат», – пришла в голову дурацкая мысль. А правая рука все тянула и тянула сползающее тело на себя: шансов дотянуться до карманов валяющегося на полу трупа у меня было не больше, чем вместе с кроватью телепортировать себя в Аниор…

Добраться до столицы получилось без проблем – удостоверение сотрудника какого-то силового ведомства заставляло тормозящих нас милиционеров брать под козырек и даже мило улыбаться, к чему «продавцы полосатых палочек» не были приспособлены генетически. Даже тех, в чьих глазах после цифр, загоравшихся в окошечке радара, так и горело желание нагнуть водителя «Ауди» на сумму, в несколько раз превышающую их официальную зарплату. Однако ни один из тружеников волшебной палочки, заглянув в красную книжечку, так и не намекнул на ожидаемое за превышение скоростного режима вознаграждение. Что меня не могло не радовать – через каких-то одиннадцать часов после выезда из Туапсе я оказался в самом центре Москвы, на Тверской, рядом с памятником Юрию Долгорукому.

Проводив взглядом сорвавшегося с места лихача, я вздохнул, поежился от довольно холодного ветра, мигом пробравшего меня до костей, и вытащил из чехла телефон. Увы, особых новостей не было – Ольгерд не звонил, машина по сбору информации на Кормухина только начинала раскручиваться, и поэтому через двадцать секунд мне стало ясно, что разговор можно заканчивать. И начинать устраиваться в городе, к которому я уже один раз привыкал…

Короткая прогулка по вечернему городу до галереи «Актер» меня немного освежила и направила мои мысли в нужную сторону – в течение следующего часа я оделся по погоде, прикупил себе короткое осеннее пальто, пару костюмов, рубашки, белье и все то, без чего нормальный мужчина не выйдет из дома поутру. Потом вышел на улицу и, поймав такси, попросил довезти себя до ближайшего приличного отеля…

Таксист весело улыбнулся и поинтересовался, входит ли в число приличных, скажем, «Шератон Палас отель», расположенный тут же, на Тверской– Ямской. Я пожал плечами, и удивленный водила, бурча под нос что-то вроде «живут же люди», буквально через пять минут высадил меня перед центральным входом в не самую плохую гостиницу столицы…

С заселением проблем не возникло, и еще через полчаса я завалился в фиолетовое кресло в рабочей зоне гостиной и мрачно уставился в выключенный телевизор – мыслей о том, с чего начинать, у меня пока не было. Пришлось начать с ужина – благо «Гудман», в котором раньше готовили потрясающие свиные котлеты, был неподалеку, буквально в десяти минутах ходьбы пешком в сторону центра. Хоть и на другой стороне улицы…

– Дед! Привет! Говорят, ты в Москве? – голос Ольгерда раздался в трубке в половине двенадцатого утра, когда я заканчивал утренний комплекс упражнений и планировал съездить в ближайший магазин компьютерной техники за ноутбуком.

– Да. Наконец-то вы появились… – обрадованно ответил я. – Я в гостинице в центре на Тверской. А вы?

– Сняли квартиру. На Студенческой. Давай, выселяйся оттуда и езжай к нам, – парень говорил со мной короткими, сухими фразами, и от его бесстрастности мне стало не по себе. Впрочем, его реакция была вполне предсказуемой – понять, как Маша оказалась у Кормухина, если я жив и здоров, было, наверное, просто невозможно…

– Хорошо. Через полчаса буду. Говори адрес… – попросил я и вытащил из внутреннего кармана висящего на стуле пиджака блокнот и ручку…

– Давай ты встретишься на Трубной с Беатой. Она будет забирать машину. Ты ее и подстрахуешь… Мы вчера немного намудрили… Часа тебе хватит?

– Вполне! – кинув взгляд на часы, буркнул я, пытаясь понять, что скрывается за словом «намудрили»…

Почувствовав приближение Хвостика, я повернулся лицом к остановившейся неподалеку машине и почувствовал, что у меня отваливается челюсть – из частного такси вылезла роскошная блондинка в белоснежной куртке, еле прикрывающей мини-юбку, на нереально высоких каблуках и, ослепительно улыбнувшись что-то говорящему ей водиле, повернулась ко мне лицом. Утонув глазами в глубочайшем декольте, я поднял глаза только тогда, когда острый кулачок сестры Ольгерда врезался мне в солнечное сплетение:

– Ну, я это, я! Че уставился?

– Смотришься просто сногсшибательно… А волосы откуда? И куда делась твоя татуировка, никак не пойму?

– Парик, блин! И мейкап…

– Че? – не понял я.

– Блин, дома объясню… Ты что, Дед? Первый раз меня видишь? – разозлилась Беата. – Хорош на меня пялиться… План такой – я иду забирать машину. Она стоит вот там, где мельтешат милиционеры… Как только машина тронется с места, садись в эту тачку и езжай за ней… Напротив Петровского пассажа какая-то гостиница. Мы там припаркуемся, и я зайду внутрь. Через десять минут выйду, и тогда ты пересядешь ко мне, хорошо?

– Так, я не понял, когда ты научилась водить машину? – удивился я.

– Да не умею я… Мне и не надо пока… Просто жди, ладно? И не вмешивайся, если не будет совсем плохо… Блин, смотри в глаза, Дед! А то разозлюсь… – заметив, что мой взгляд то и дело соскальзывает на ее отсутствующую татуировку, зарычала девушка. – Ладно, я пошла… Близко не подходи…

– Командир, проезжай по Неглинке до поворота в сторону Петровки, ладно? Я пока прогуляюсь следом… – наклонившись к окошку ожидающей меня машины, попросил я. Водитель, не отрывающий взгляда от задницы Хвостика, фланирующей по улице, сглотнул слюну и коротко кивнул. Я подергал себя за ус, пытаясь понять, КАК она собирается управлять автомобилем, и, так ничего не придумав, вразвалочку направился по Неглинке.

– …а эта скотина ужралась и была не в состоянии сесть за руль… Представьте себе, товарищ полковник, я волокла его на себе целых пять километров до гостиницы, а он мне даже спасибо не сказал… Муж, называется… И ни одна скотина не остановилась… – щебетала Беата, прижавшись грудью к красному, как помидор, милиционеру.

– Я не полковник! Я старший лейтенант… – попытался поправить не разбирающуюся в званиях женщину он, но заткнуть Хвостика, когда она этого не хочет, было невозможно: