Леди-судьба - Грейс Сьюзен - Страница 23
- Предыдущая
- 23/91
- Следующая
Закончив официальные представления, Виктория жестом пригласила мужчин сесть. Бредфорд и Джеффри расположились в кожаных креслах, а сама Виктория устроилась вместе с Эдвардом на небольшом диване.
– Сэр Найджел – полицейский инспектор, – пояснила Виктория, – и он привез плохие новости.
Бредфорд повернул голову к Эдварду и сказал:
– Милорд, на мою долю выпал печальный долг сообщить вам о том, что ваша жена умерла прошлой ночью в Седвик-Хаус.
Глаза Эдварда наполнились слезами, и он спросил срывающимся голосом:
– Как это произошло? Несчастный случай?
Маленький инспектор отрицательно покачал своей серой головой.
– Нет, милорд. Ее убили. Если леди Виктория позволит нам остаться наедине, я расскажу вам…
– Не предлагайте мне уйти, – перебила их Виктория и накрыла ладонью руку Эдварда. – Я не могу оставить своего дядю в таком состоянии. Продолжайте, сэр. Расскажите без утайки, что на самом деле произошло с его бедной женой.
После того, как Бредфорд описал чудовищное по своей жестокости преступление, наступила тишина, а затем раздался дрожащий голос Эдварда:
– Каким нужно быть чудовищем, чтобы поднять руку на Лорелею. Ведь она была такой нежной, любящей женщиной. Бедная моя Лорелея, через какие муки тебе пришлось пройти! – Он повернул голову к Виктории и спросил растерянно: – Как я буду жить без нее?
Виктория принялась успокаивать Эдварда. Он рыдал, уткнувшись головой в ее плечо. Джеффри сделал знак Бредфорду, и они оба тихонько вышли из библиотеки.
– Я так одинок, Виктория, – тихо стонал Эдвард.
– Нет, дядя Эдвард, ты не одинок. У тебя есть мы, – успокаивала его Виктория, – и мы никогда тебя не оставим.
Рыдания стали тише, и Виктория отошла к шкафу, чтобы налить стакан бренди. Она подала его Эдварду и заставила выпить до дна.
Эдвард допил бренди и уставился на пустой стакан.
– Не представляю, как я смогу после этого снова войти в Седвик Мэнор. Зная, что там случилось с Лорелеей…
Голос Эдварда угас до едва различимого шепота.
– Ты можешь оставаться у нас сколько угодно, дядя Эдвард, – сказала Виктория и погладила его по руке. – А если тебе захочется пожить в Лондоне, ты можешь поселиться в Карлайл-Хаус. Папа подарил его мне на прошлый день рождения, но я там редко бываю. В этом доме тебе будет тихо и спокойно.
Эдвард медленно поднялся и прошел на подгибающихся ногах к окну. Немного постоял, глядя на садовую зелень.
– Боже мой, утром я еще был счастливым человеком, – заговорил он наконец. – И вот я уже одинок, и со мною рядом нет моей любимой Лорелеи. Спасибо тебе, Виктория, твоя любовь и забота дают мне надежду на будущее.
Виктория подошла к окну.
– Спасибо тебе за все, – продолжал Эдвард замогильным голосом. – Ведь у меня не было своих детей, и потому я часто завидовал твоему папе. Ведь даже тогда, когда не стало вашей мамы, у него оставалась ты.
– Можешь рассчитывать на меня, дядя Эдвард.
Голова Виктории лежала на плече Эдварда, и потому она не могла видеть жестокой и торжествующей улыбки, появившейся на губах ее дяди.
Поздно вечером после того, как сэр Найджел вернулся в Лондон, а Эдвард ушел в спальню, Джеффри и Виктория сидели плечом к плечу на диване, глядя на пляшущие в камине язычки пламени.
– А ты знаешь о том, что Бредфорд подозревал Эдварда в причастности к убийству? – сказал Джеффри. – Но, ради всего святого, как можно его подозревать? Ведь он всей душой был привязан к Лорелее, всей душой! Надеюсь, что показания, которые я дал инспектору, полностью избавят Эдварда от нелепых подозрений.
– А что ты сказал ему, папа?
– Ничего особенного. В тот вечером мы с Эдвардом допоздна засиделись в библиотеке за шахматами. Пили чай, разговаривали, все было тихо и мирно. Забавно, но мы оба задремали тогда прямо в креслах перед камином. Затем проснулись и разошлись по своим спальням. Было около половины второго ночи.
– А что говорил тебе сэр Найджел? У него есть какие-нибудь зацепки в этом деле?
– Он говорил, что экономка Эдварда поднялась в ту ночь, чтобы выпить стакан воды. Было около двух. Стоя со стаканом возле окна в неосвещенной кухне, она заметила темную фигуру. Человек прокрадывался к дому, стараясь держаться в тени деревьев. Экономка решила, что это бродяга, и, уходя, внимательно проверила все запоры на окнах и дверях. Спустя несколько часов горничная нашла Лорелею мертвой. Бредфорд полагает, что тот человек в черном и есть убийца.
– Не могу понять, кому надо было так жестоко расправиться с Лорелеей?
Джеффри нежно поцеловал Викторию в лоб и сказал негромко:
– Не изводи себя мыслями об этом ужасном происшествии. Пусть с этим разбираются Бредфорд и его люди. Нам же с тобой следует помочь сейчас Эдварду. А теперь пойдем ложиться, милая, поздно уже.
На вечный покой Лорелею Демьен, графиню Седвик, проводили ясным солнечным октябрьским днем. Родные и друзья оплакивали ее уход и утешали друг друга. Было пролито немало слез и сказано немало теплых слов в адрес незабвенной Лорелеи. Однако прошла неделя, и все забыли и о похоронах, и о покойной, и жизнь пошла своим чередом. Джеффри и Виктория вернулись в Четэм; Эдвард переехал в Карлайл-Хаус.
Седвик Мэнор не нравился Эдварду никогда, с самого начала. Это был старинный дом, сложенный из выветрившихся известковых плит, – неуютный и холодный. Все стены в нем были увешаны портретами, с которых смотрели лица бесчисленных Сент-Джеймсов, начиная с самого первого, жившего бог весть когда. Глядя на них, Эдвард невольно чувствовал себя каждый раз чужаком, незваным гостем, самозванцем. Наконец-то он сможет продать этот ненавистный ему дом и на вырученные деньги купить новый, свой собственный, никак не связанный с памятью о Лорелее и ее бесчисленных предках. Для этого ему вполне подошел бы, например, Четэм-Холл.
Он знал, что Джеффри включил его в свое завещание. Вскоре после смерти Евангелины Эдварду удалось за огромную взятку получить копию нового завещания Джеффри, и теперь он знал, что после смерти брата ему отойдут сорок процентов акций «Карлайл Энтерпрайсез» и большая сумма в банке. Остальные акции компании и все имения отходят к Виктории, и, в соответствии с Королевским эдиктом, к ней же переходит отцовский титул.
Адвокат Лорелеи, мистер Фарнсуорт, назначил чтение завещания на первое ноября. Эдвард пришел вместе с остальными приглашенными и занял место возле круглого массивного орехового стола. Комната быстро заполнилась людьми. Мистер Фарнсуорт после соблюдения всех необходимых формальностей приступил к оглашению последней воли усопшей. Поначалу Эдвард всего лишь делал вид, что прислушивается к монотонному голосу адвоката. На самом деле он прикидывал про себя, на что ему потратить те деньги, которые ему сейчас упадут в руки. Тем временем чтение продолжалось, и Эдвард отмечал краем уха, что кому-то назначена пенсия, а кому-то – золотая цепочка или кольцо с изумрудом.
Но вот адвокат приступил к перечислению денежных сумм, и с этого момента Эдвард начал прислушиваться внимательнее. Он и не знал, что Лорелея была такой набожной. Она завещала солидные суммы детским домам, школам и шести различным храмам. С каждым новым пунктом Эдвард с сожалением думал о том, что вот еще какая-то часть денег уплыла у него из рук.
Наконец Эдвард услышал собственное имя и целиком обратился в слух.
– «И, наконец, моему мужу, Эдварду Демьену, я завещаю сумму в двадцать пять тысяч фунтов, которая должна выдаваться равными частями на протяжении пяти лет. Завещать ему большую сумму было бы оскорбительно, учитывая опыт нашей семейной жизни. Муж приучил меня к тому, что отдавать всегда приятнее, чем получать, и мое завещание построено именно по этому принципу».
Прежде чем Эдвард сумел что-то вымолвить, мистер Фарнсуорт протянул ему запечатанный конверт:
– Это графиня просила вручить лично вам.
Спустя несколько минут кабинет адвоката опустел. Эдвард, оставшись в одиночестве, сломал сургучную печать, вытащил из конверта лист бумаги, осторожно развернул его и стал читать:
- Предыдущая
- 23/91
- Следующая
