Повелительница бурь - Гилганнон Мэри - Страница 13

Когда она снова пришла в себя, то первым, что бросилось ей в глаза, был яркий, в красно-белую полосу, парус, поднятый на высокой корабельной мачте. Большинство викингов спали, устроившись между большими тяжелыми рундуками, стоявшими рядами поперек судна, – раньше они гребли, сидя на них. Несколько человек управляли парусом.

Решив, что немедленное изнасилование ей пока не грозит, Фиона неуверенно поднялась. Пока она лежала без сознания, кто-то укрыл ее плащом, и она завернулась в него, чтобы прикрыть порванную рубашку.

Девушка затравленно обвела взглядом длинный узкий корабль, полный врагов. Ее снова охватила паника, но она усилием воли справилась с ней. Она осталась в живых и даже почти не пострадала, так что вряд ли стоило прямо сейчас кончать жизнь самоубийством.

Обернувшись, Фиона увидела могучую фигуру викинга из подземелья: работая широким тяжелым веслом, укрепленным на корме, он управлял кораблем и одновременно глядел куда-то вдаль. Когда девушка проследила за его взглядом, ком подступил у нее к горлу: далеко на горизонте она увидела пятно светло-зеленого цвета – то была Ирландия, ее родина, ее дом. Увидит ли она еще когда-нибудь Дювессу? А Сиобхан в своей укромной лесной хижине – пережила ли она набег викингов?

На какое-то мгновение отчаяние снова овладело Фионой, и ей пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не броситься за борт и не утопить свою боль в поблескивающих на солнце голубых волнах; но здравый смысл все-таки пересилил. Душу ее наполнила холодная ярость. Если она умрет, не останется никого, кто смог бы отомстить за смерть отца и заставить викингов заплатить за все то горе и разрушения, которые они принесли с собой ее народу.

Приноравливаясь к легкому покачиванию корабля, Фиона гордо выпрямилась и произнесла обет.

– Отец, – прошептала она. – Я отомщу за тебя; еще не знаю как, но я это сделаю.

Слезы покатились по ее щекам, но она тут же вытерла их рукой – не для нее роскошь оплакивать свою судьбу. С этого момента она будет делать все, чтобы выжить.

Девушка снова оглядела стоящего на корме викинга. Теперь само его существование приводило ее в ярость. Она ухаживала за ним и спасла ему жизнь, а он отплатил ей тем, что убил ее сородичей и спалил ее дом, а ее взял в плен. За такую черную неблагодарность он заслуживает самой страшной смерти.

Тут Фиона вздрогнула. Она не могла собственноручно убить его, во всяком случае, не теперь. Голова ее все еще болела, руки и ноги затекли. Но хуже всего было то, что она испытывала страшную необходимость облегчиться. Здесь, в море, на переполненном врагами судне, это была почти неразрешимая проблема.

Глаза ее принялись отыскивать хоть какое-нибудь укромное место. Ближе к носу она увидела некое подобие кожаной палатки, настолько маленькой, что там невозможно было встать в полный рост, – либо это было нечто вроде каюты предводителя викингов, либо укрытие для особо ценного груза.

Фиона прикинула взглядом расстояние до палатки, соображая, сумеет ли пробраться туда, не привлекая внимания своих похитителей. Если внутри найдется какой-нибудь сосуд, то она сможет воспользоваться им под прикрытием палатки, а потом опорожнить его за борт.

Девушка сделала шаг, но тут корабль резко накренился, и она, потеряв равновесие, упала, больно ударившись о деревянный шпангоут. Ей потребовалось несколько минут, чтобы, привыкнув к качке, возобновить движение; но тут один из викингов загородил ей дорогу. Его обнаженная потная грудь оказалась в нескольких дюймах от ее лица. Варвар разразился хриплым смехом, который громом отдался у нее в голове. Вскрикнув, Фиона отпрянула и потеряла равновесие. Когда она растянулась на палубе, человек сорвал с нее одежду, оставив на ней одну лишь разорванную рубашку. Фиона запахнула рубашку на груди, закрыла глаза и, вскрикнув, приготовилась к неизбежному.

Неожиданно она услышала резкие голоса, потом звук удара, а когда осмелилась открыть глаза, то увидела знакомого ей викинга и рядом с ним того самого гиганта, который схватил ее в отцовской крепости. Девушка уставилась на них взглядом, одновременно полным ужаса и надежды.

Гигант повернулся к остальным своим товарищам и что-то отрывисто произнес, а затем равнодушно прошел мимо Фионы. Когда его мощная фигура скрылась за мачтой, Фиона заметила, что тот, кто только что напал на нее, сидит на палубе судна, потирая висок и озадаченно озираясь. Она ощутила мрачное удовлетворение: ей нетрудно было представить, насколько силен удар этого гигантами она ничуть не сочувствовала пострадавшему.

Даг с любопытством и жалостью смотрел на распростертую у его ног женщину.

– Возьми ее, – велел ему Сигурд. – Погрузи свое копье между белых ног этой маленькой ведьмы, пока мои люди не перегрызлись из-за нее, подобно псам, грызущимся из-за суки, когда у нее наступает течка. Если ты считаешь ее своей собственностью, то получи удовольствие в моей палатке, но заставь ее там хоть немного покричать. Я хочу, чтобы ни у кого не было сомнений, что я отдал ее тебе и что ты волен делать с ней все, что тебе заблагорассудится.

Возьми ее. Да, он хотел именно этого. Он хотел, чтобы она совершенно четко представляла, кто ее хозяин, хотел вселить такой страх в ее слабое женское сердце, чтобы ей никогда не пришло в голову обманывать его. Было бы и в самом деле чудесно насладиться ее нежным телом, так что он нисколько не обвинял Бродира за желание овладеть ею. Еще чудо, что другие так долго не посягают на пленницу, чья грязная тонкая рубашка так соблазнительно обрисовывает высокую грудь и чудесные бедра. Даг снова взглянул на женщину и увидел, что она тоже смотрит на него своими странными светло-зелеными глазами. Раньше он и не представлял себе, что глаза могут быть столь необычного цвета – если бы он рассмотрел их прежде, когда валялся в бреду, то наверняка еще сильнее поверил бы, что к нему приходила не смертная женщина. Однако теперь сомнений больше не оставалось – она была смертной; в ее глазах он читал страх и отчаяние. Значит, он должен использовать этот страх и подчинить ее своей воле.

Нагнувшись, Даг взял женщину за руку и рывком поднял ее на ноги. Движение было настолько сильным, что она покачнулась и припала к нему. Ощущение ее нежной плоти мгновенно воспламенило его чувства: он медленно провел ладонью вдоль ее спины, потом опустил руку ниже, ощущая округлость и плотность ягодиц. Женщина напряглась и попыталась отстраниться, но он лишь еще плотнее прижал ее к себе и отвел разорванную полу сорочки, чтобы лучше ощутить нежность кожи.

Даг чувствовал, как бьется сердце под ее хрупкими ребрами. Он опустил руку еще ниже, пытаясь пропихнуть между ее бедер. Пусть она знает его абсолютную власть над ней, пусть попробует оказать ему сопротивление.

Она дернулась, стараясь выскользнуть из его рук, но он, крепко обнимая ее за талию, приник губами к ее губам. На какое-то мгновение тело ее затихло, и Даг забыл все на свете, кроме вкуса и ощущения этих губ: закрыв глаза, он наслаждался ею.

Внезапно она снова забилась в его руках, отчаянно пытаясь вырваться. Даг сильней стиснул руки, но женщина продолжала вырываться. Он смотрел на нее, на ее розовые влажные губы и пылающие щеки; от ярости глаза ее потемнели и загорелись ярким, подобным сиянию изумруда огнем.

Глубоко вздохнув, викинг тряхнул головой, стараясь привести мысли в порядок, и тут же в его сознание ворвался хор грубых шуток и хриплого смеха, напомнивший ему о его намерениях. Он собирался покорить эту женщину, показать ей, кто ее хозяин. Здоровой рукой он поднял ее и перебросил через плечо, потом двинулся мимо своих хохочущих товарищей.

В небольшую палатку его брата было совершенно невозможно втиснуться с такой ношей на плече. Тогда Даг поставил женщину на ноги, потом, пригнувшись, вошел в палатку и, схватив ее за ворот сорочки, попытался втащить за собой. Материя жалобно затрещала под его сильными пальцами, но все же он успел одним мощным рывком осуществить свое намерение.

Полуголая, лежа рядом с ним, женщина затравленно озиралась. Одна грудь и обе стройные ноги ее были открыты его взору. Тянущая боль разлилась по всему его телу, и Даг окончательно потерял рассудок. Протянув руку, он до конца разорвал и так уже едва державшуюся на ее теле сорочку.