Клуб Первых Жен - Голдсмит Оливия - Страница 96

• Предыдущая
• 96/114
• Следующая

– Все-таки женщин здесь ни в грош не ставят. Дядюшка Боб говорил, что Танаки так и не познакомил его со своей женой, что все бизнесмены развлекаются без своих жен, что молодые ходят к проституткам, а те, кто постарше, обращаются за удовольствиями к гейшам. Ну и страна.

– Не знаю, по крайней мере, здесь есть условности, которые принято соблюдать. Мужчины так просто не бросают жен. А женщина – хозяйка в доме. Большинство японцев отдают все, что получают, женам, – сказала Анни.

Элиз, тоже зашедшая к Бренде, пожала плечами. «Для нее нет ничего особенного, – подумала Анни. – У нее никогда не было проблем с деньгами».

– Пошли, дядюшка Боб и Танаки ждут нас.

Гион представлял собой местечко с неброскими улицами, где скромно украшенные ворота скрывали великолепные сады. Здесь не было неоновых огней, баров. Пройдя через небольшой двор, женщины оказались в чайной – просторном зале, где их уже ждали господин Танаки, его помощник господин Атава и еще несколько человек. Боба Блужи усадили на почетное место. Анни села между господином Ванабе и господином Атава. Ее внимание было полностью поглощено Танаки.

Он был уже стар – пожалуй, за семьдесят. Но в нем было то, что японцы называют «ики» – шик. Одежда из темно-синего шелка сидела на нем безукоризненно. Его густые седые волосы были идеально уложены. На белоснежных французских манжетах красовались золотые запонки, на которых был выгравирован семейный герб. На левом мизинце Анни заметила маленькую печатку.

Возможно, Танаки почувствовал ее взгляд, потому что он посмотрел прямо на нее. Его глаза, глубокие, темно-карие, под тяжелыми веками, словно оценили ее.

«Да ведь он очень привлекателен», – подумала Анни.

Начался банкет: появилась процессия майко и гейш. Май-ко – в кимоно всех цветов и оттенков. Гейши были одеты более сдержанно и утонченно. Они плавно подошли к гостям и налили каждому рисовой водки.

Анни посмотрела на Элиз. На подобном банкете никого не удивило бы, что кто-то пьет, пусть даже сверх меры. Тем не менее Элиз быстро перевернула крошечный бокал вверх дном. Гейша была удивлена, но через секунду улыбнулась и поклонилась. Анни вздохнула с облегчением.

Подали первое блюдо. По традиции это должно было быть что-нибудь сырое. За ним следовали вареное, жареное, печеное, приправленное и так далее.

– Вам нравится наша еда? – спросил Атава на безукоризненном английском языке с оксфордским акцентом.

– Очень, – ответила Анни.

В отличие от других гостей, которые были в затруднении, не зная о чем друг с другом говорить, Анни и Атава свободно общались на разные темы – они говорили о его работе в качестве помощника и переводчика господина Танаки, о спектакле, который вот-вот должен был начаться.

– Майко удаляется, и одна из гейш будет танцевать под аккомпанемент других. Потом очень известная гейша Окико исполнит коуту. Коуты – это наши баллады. Вроде зайку, но длиннее. Хотите послушать?

Анни была уверена, что ей понравится коута, особенно с синхронным переводом господина Атавы. Одна из баллад повествовала о верности гейши, другая о том, как какой-то человек покидал Киото. Пение было недолгим. Бренда иногда морщилась, но Анни была в восторге, стихи вызывали в ее душе море чувств.

Слушая перевод господина Атавы, Анни сияла. Она в какой-то момент взглянула на господина Танаки и увидела, что он наблюдает за ней. Вспыхнув, Анни отвернулась.

«Удивительная страна, – подумала Анни. – Гейш здесь обожествляют, а жены не имеют ни лица, ни имени. Преданность семье возводят в абсолют, и в то же время такие, как Танаки, делят свою любовь между семьей и гейшами». – Она была потрясена. Подняв голову, она снова встретилась глазами с господином Танаки.

На следующее утро они были приглашены в офис Танаки. Ширма разделяла просторную комнату на две части – традиционно японскую и обставленную в западном стиле. В западной части стояли письменный стол из розового дерева, старинный, отделанный кожей столик, восемь кресел. Господин Танаки и господин Атава поднялись со своих мест и поклонились вошедшим.

Господин Ванабе вручил привезенные ими сувениры, обычные для подобного визита. Господин Танаки, с подобающими формальностями, вручил свои подношения.

– Поблагодарите, пожалуйста, господина Танаки за замечательный банкет, – попросила Анни господина Атаву.

Танаки что-то спросил.

– Вам понравилась музыка? – перевел Атава.

– О, да, – сказала Анни, – особенно коута «Изуми».

Все направились к креслам, и Анни стало жаль, что они не могут расположиться по-японски. Так Танаки чувствовал бы себя более комфортно, а успех их дела зависел, главным образом, от его расположения духа.

После короткого обмена любезностями Боб Блужи откашлялся.

– Господин Танаки, мы хотели бы сообщить вам нечто важное, – начал он. – Насколько нам известно, против компании «Майбейби» началась травля, вы стали объектом грязных махинаций на Уолл-стрит.

Господин Атава на мгновение потерял дар речи. Когда он перевел то, что сказал дядюшка Боб, Танаки покачал головой и тихо произнес:

– Начинать травлю на зверя не значит его загнать.

– Боюсь, что в данном случае есть повод для беспокойства. Мистер Джил Гриффин из Объединенных фондов Дугласа Уиттера скупает ценные бумаги, банковские и пенсионные фонды. Он рассчитывает на значительные доходы.

Атава перевел сказанное, затем произнес:

– Господин Танаки уверен, что большинство акционеров будут на его стороне. В противном случае он не может оставаться главой компании.

– Мы предпочли бы не испытывать судьбу подобным образом, – возразила Элиз. – У нас есть основания недолюбливать мистера Гриффина, кроме того, у нас не вызывают доверия его методы вести дела. В наших общих интересах принять активные меры против того, что замышляет мистер Гриффин.

Танаки что-то резко сказал Атаве. Господин Ванабе откашлялся. Анни поняла: жребий брошен. Решение принято.

Не отдавая себе отчета в том, что только что произошло, Элиз продолжала:

– Позвольте вкратце изложить наши планы и предложения. – Она заговорила о том, что «Блужи Индастриз» готова незамедлительно купить убыточные доки «Майбейби» и тем самым разрушить планы Джила, связанные с накоплением капитала, о том, что Блужи готов продать завод по изготовлению цемента, который был бы полезен «Майбейби» при реализации грандиозного проекта в Орегоне.

Анни все время, пока Элиз говорила, наблюдала за Танаки: он просто сидел и ждал, когда та закончит говорить. Для него все и так было ясно. Решение было принято. Здесь кончались древние традиции: гейши покинули его офис, и их заменили западные девушки. В Японии, ставшей могущественной частью мировой экономической системы благодаря некогда свершившемуся чуду, не было больше места для эмоций.

Анни вздохнула. Она рассеянно оглядела комнату, в которой они находились. Обстановка мало что говорила об ее владельце. На стене висели несколько декоративных тарелок, фотография, где Танаки стоял рядом с Джералдом Фордом. Этот снимок был сделан во время визита американского президента в Японию. Другая фотография изображала Танаки и его семью: жену, которая была гораздо моложе его самого, но уже в годах, трех дочерей лет по двадцать с небольшим и сына. Сын Танаки. Анни присмотрелась. Ошибки быть не может. Из серебряной рамки на нее смотрело лицо японского подростка, страдающего синдромом Дауна.

Когда встреча закончилась, Анни показала Танаки небольшую фотографию Сильви. Танаки встал и повел Анни на террасу. Он сделал знак Атаве, чтобы тот провел остальных по саду, где выращивались разнообразные сорта мха.

Анни и Танаки долго стояли в молчании. Наконец, повернувшись к ней, Танаки произнес:

– Вы не похожи на остальных. Вы совсем другая. Я прав? – Танаки говорил на аристократическом английском с легким акцентом.

Анни с удивлением сначала кивнула, потом отрицательно покачала головой:

• Предыдущая
• 96/114
• Следующая