Клуб Первых Жен - Голдсмит Оливия - Страница 10

• Предыдущая
• 10/114
• Следующая

На этом письмо кончалось. Синтия его даже не подписала.

– О Боже, – произнесла Анни вслух.

Она опустила голову на грудь, руки ее были холодны и дрожали, а вместе с ними дрожало и письмо в руках. Она подошла к окну и посмотрела на серые бархатные облака в темнеющем небе. У нее внезапно закружилась голова, она почувствовала тошноту и на какое-то мгновение даже испугалась, что ее вырвет.

Джил был настоящим чудовищем. Из этого письма она узнала все его грязные маленькие секреты. Он убил Синтию. День за днем, теперь Анни это знала, Джил убивал Синтию.

За все годы их дружбы Синтия ни разу и словом не обмолвилась о своих отношениях с Джилом. Анни и вообразить себе ничего такого не могла.

Затем она стала думать о телефонном звонке Джила. Он обманул и использовал ее точно так же, как Синтию. Она помогла ему уже тем, что пригласила людей и придала похоронам приличный вид. Она поймалась как дурочка, а ведь хотела только одного – сделать для Синтии последнее доброе дело.

Анни почувствовала, что не в состоянии одна переживать грубую жестокость Джила. Ей просто необходимо показать кому-нибудь это письмо. Хватит секретов, к черту, думала она. Ее вновь охватила дурнота, и стало холодно. Как одинока была Синтия. У Анни сжало грудь от боли. Это было невыносимо.

«Мы – поколение мазохистов, – размышляла она. – Бренди, Синтия, я, Элиз. Жалкая кучка неудачниц. – Внезапно ее охватил гнев. – Мне надоело все, – сказала она себе, – надоело быть леди, надоело быть матерью, надоело быть хорошей девочкой. Глупой, пассивной. Пора с этим покончить.

Я могла бы задушить Джила своими собственными руками, – думала она в бешенстве. – Он лишил Синтию всего: ребенка, состояния, семьи, достоинства. Он погубил ее и опозорил. Позор и убил ее. Точнее, ее убил Джил.

А судьба Бренды. Морти обхитрил ее, опозорил, а она все стерпела. Она помогла ему создать свое дело, а после он ее вышвырнул, лишил причитающейся ей доли. Бренда даже не в состоянии вовремя выплачивать взносы за кооперативную квартиру, и соседи настойчиво требуют от нее уплаты долга. Какое унижение! Морти каждый месяц задерживает выплату алиментов, и она должна вымаливать то, что причитается ей по праву и по закону.

И даже Элиз, которая выглядит такой холодной, уверенной, неуязвимой. Сколько же она натерпелась от этого ничтожества Билла Атчинсона. Он оскорбляет Элиз своими бесконечными любовными историями, и все сходит ему с рук. Все в Гринвиче знают, что он не пропускает ни одной секретарши, ни одной горничной. Элиз красивая, талантливая женщина, но Биллу до этого и дела нет. Как и Бренда, Элиз рада подбирать любые крошки, которые бросает ей муж.

Но разве только они несчастны, – подумала Анни. – Давай-ка будем честными. Аарон оставил тебя и твою дочь, предоставив одной заботиться о Сильви, будто его обязанности по отношению к ребенку потеряли силу, как только он выехал из дома. Хорошо, пусть он не так плох, как другие, пусть он не монстр, не развратник, он не убил тебя, но он плохо поступил с тобой. Согласись с этим. Он говорил, что любит тебя, но ушел, когда стало трудно».

Анни необходимо было с кем-то поговорить, поделиться своими мыслями об этом ужасном письме. Кому же она может позвонить? Она подумала о Бренде. Она была хорошим другом, человеком большой души, но иногда как бы немного бесчувственной. Ладно, Бренда так Бренда.

У Бренды телефон не отвечал, и следующий звонок Анни сделала Элиз. Анни знала, что у Элиз утонченная, чувствительная натура, но в ней нет той сердечности, которой обладала Бренда.

У Элиз тоже никто не брал трубку. Анни почувствовала, что ее гнев сменяется печалью. В сущности, в ее жизни был только один человек, сочетавший в себе все черты, которые она хотела бы видеть у друга, – это был ее сын Крис. Несмотря на его сердечность и доброту, она не хотела взваливать на него все это. Но человек не в состоянии пережить такое в одиночку, подумала Анни, и Синтия тому пример.

После траурной церемонии Бренда рассталась с Анни и Элиз и пошла по Мэдисон-авеню в сторону жилых кварталов. Она, конечо, могла взять такси, но предпочла идти пешком. Только сейчас она почувствовала, что хочет есть. Еще не было и полудня, но она уже умирала от голода. Порывшись в сумочке, Бренда нашла пол-плитки шоколада и тут же ее съела, но голод не прошел. Слава Богу, недалеко была пирожковая «Гринбергз». Но она оказалась закрыта.

Ну ладно, она найдет что-нибудь еще. Сегодня ей нечего делать, а встала она в семь утра, поэтому неплохо бы не торопясь перекусить. Сейчас ей не хотелось соблюдать всякие там диеты. Не то чтобы она расстроилась из-за Синтии Гриффин, вовсе нет. Эта женщина была холодной сукой, и она получила все, что заслужила. Бренда помнила, как ее Тони, одного из всего класса, не пригласили на день рождения к Карле Гриффин. Ничто так не обижает людей, как боль, причиненная их детям. Это было в том году, когда они переехали в Гринвич, а в следующем году они оттуда уже уехали. За все это время только Анни и отнеслась к ним по-человечески, но Анни всегда ко всем хорошо относится. В то время она и Аарон боролись за медаль «Подвижник месяца».

«Кому нужна была вся эта ерунда с Гринвичем и населяющими его белыми англосаксонскими протестантами?» – размышляла Бренда. Гольфом или еще чем-нибудь в этом роде Бренда не увлекалась, и, уж конечно, они переехали не ради Тони или Анжелы, хотя ее муж так и говорил. На самом деле это было сделано ради самого Морти, как и все остальное.

– Для тебя, малышка, – говорил он и дарил ей норковую шубу, драгоценности или новое платье (всегда на размер меньше, как будто это заставило бы ее похудеть). Сначала все было для нее: и дом в Гринвиче, и двухэтажная квартира, и картины, и яхта. Начхать она на все это хотела.

Ей потребовалось много времени, чтобы понять, что за всем этим стоит. Слишком много времени. Год за годом он морочил ей голову. Это вранье не прекращалось никогда. Морти кого угодно мог одурачить, по крайней мере, на какое-то время. А сейчас он стал Морти Кушманом, Неистовым Морти, его лицо не сходит с афиш и постоянно мелькает в телевизионной рекламе. Самая успешная в мире, быстро растущая розничная торговля, две сотни магазинов по всей стране, торгующих товарами с именным знаком ниже их номинальной стоимости.

Теперь он владеет двухэтажной квартирой на Парк-авеню, яхтой, картинами, всем этим барахлом. Он всегда доказывал, что у него мало денег, что он выходит за рамки бюджета. Но сам же и был этому виной. «Бум и банкротство» старины Морти. Был ли он богат или же беден? Был ли его чек обеспечен деньгами или нет? Кто знает? Она не могла запомнить, сколько раз запаздывала с выплатой взносов за кооператив по его вине. Она не могла смотреть своим соседям в глаза. А чеки, возвращенные банком в школу, где учился Тони, из-за отсутствия наличных денег на счету плательщика. Ей это все осточертело. Когда они разводились, Морти ныл что-то такое о детях, движении наличности и закладных, и она успокоилась только тогда, когда он купил ей плохонькую квартирку на углу Пятой и Девяносто шестой улиц, стал платить за обучение детей в школе и выплачивать кое-какие алименты. Ее обвели вокруг пальца как идиотку. Даже такая смазливая дурочка, как Роксана Пулитцер, нажила кучу долларов на своем разводе, а она, Бренда Морелли Кушман, осталась ни с чем. Морти, этот дешевый потаскун, неплохо поработал.

Бренда купила себе пакетик миланских пирожков «Пеперидж Фарм» в дорогом корейском заведении на Сорок восьмой улице, а затем направилась к Восемьдесят шестой. Она поест в «Соммерхаус», если он уже открылся. Это место, куда приходят пообедать всякие леди, но зато там всегда подают отличных цыплят с виноградом, приправленных кэрри, и такой крем-брюле, что пальчики оближешь. Может быть, она возьмет что-нибудь для своей дочки Анжелы, если примут ее карточки.

Когда она добралась до ресторана, он как раз открывался, и это ее приятно взволновало. После ее просьбы найти ей место тоненькая особа за служебным столиком вскинула брови.

• Предыдущая
• 10/114
• Следующая