Знатные распутницы - Бенцони Жюльетта - Страница 23

После этого она захлопнула окно. Мазарини понял, что больше ничего не добьется, оставалось только штурмовать монастырь.

Рассвирепев, он убрался вместе со своим воинством, в то время как Гортензия и Сидония не без облегчения наблюдали за их отступлением.

– Он чувствовал себя недостаточно сильным, – сказала со вздохом преследуемая жена. – Но я знаю его слишком хорошо. Нам следует ждать наихудшего. Завтра он непременно вернется с подкреплением, возможно даже с предписанием короля.

– Если это так, – сказала де Курсель, – мы должны сообщить твоей семье и просить о помощи.

Что сразу и было сделано. На рассвете следующего дня к романтическим башням старого монастыря сомкнутыми рядами приблизилось импозантное войско. В него входили граф Суассон и его жена Олимпия, герцог де Буйон и Мария-Анна. Сопровождаемые своими людьми, они спешили на помощь мадам Мазарини.

Когда Сидония и Гортензия увидели сквозь утренний туман приближающуюся «армию», они решили, что вернулся Мазарини. Охваченные внезапным страхом, они решили скрыться и побежали в сад, где в ограде была щель.

– Здесь мы выберемся, – предложила мадам де Курсель. – Затем спрячемся в поле.

Она выбралась без труда. Герцогиня последовала за ней. Однако она была более полной и застряла. Теперь она не могла двинуться ни вперед, ни назад, если не хотела задохнуться. Ей не оставалось ничего другого, как звать на помощь, и в такой не очень пристойной позе, кричащую будто помешенная, ее нашли утренние пришельцы.

Ее спешно освободили, и все дружески смеялись над этим приключением. Поскольку Мазарини, очевидно, не намеревался появиться здесь вновь, все вернулись назад.

Впрочем, дела графини складывались неплохо. Только прибыв в монастырь, она начала бракоразводный процесс со своим мужем, обвинив его в том, что он растратил ее наследство. И, действительно, герцог с легким сердцем раздавал непомерные богатства своего дяди Жюля. Он с некоторого времени великодушно одаривал всех членов Общества «святого причастия», для которых стал добрым ангелом.

Через некоторое время парламент принял решение о возврате мадам Мазарини помещения во дворце ее умершего дяди и дал распоряжение о том, чтобы герцог вернулся в свое жилище в Арсенале.

В декабре герцогиня поселилась во дворце Мазарини, и можно было хорошо себе представить ее радость. Она также добилась того, чтобы к ней переехала ее любимая подруга Сидония, которую она вызволила из монастыря.

Обе бывшие пленницы решили, что наступило время для развлечений. Они с головой ушли в балы, приемы, концерты и охотничьи забавы. Настоящий круговорот закружил двух отчаянных. С ними праздновали, ими восхищались, ухаживали за ними, и они настолько были счастливы, что забыли о всякой предосторожности. Сидония вновь начала встречаться со своим любовником Виллеруа, а Гортензия с преданным шевалье де Роаном. Обе они больше не думали о том, что по закону по-прежнему состоят в браке.

Все, вероятно, могло бы продолжаться так и дальше, если бы между двумя шаловливыми дамами не появился тот, кто испортил всю игру. Этим красивым петухом, ставшим между двумя курицами, оказался маркиз де Кавуа. Обе страстно в него влюбились, и в один миг близкие подруги превратились в смертельных врагов.

Сидония покинула дворец Мазарини и возвратилась домой. Маркиз де Курсель даже не вспоминал о своей жене и давал ей возможность жить так, как нравилось. Он отправил ее в монастырь по предложению Лувуа лишь потому, что ее любовная связь с маркизом де Виллеруа привлекла к себе слишком большое внимание. К ее возвращению он отнесся с полным равнодушием.

Хотя Гортензия и Сидония больше не были преданы друг другу всей душой, они сохраняли внешнюю видимость дружеских отношений. Вышло так, что мадам Мазарини однажды во второй половине дня направилась во дворец де Курсель, чтобы навестить свою «верную подругу». К своему удивлению, во дворе она увидела карету маркиза де Кавуа, а прислуга сказала, что мадам маркизы дома нет. Ее гнев был настолько велик, что она тут же пожелала поговорить с хозяином дома.

Де Курсель принял красивую женщину очень приветливо. Он был галантен и даже ухаживал за ней. Гортензия была восхищена, однако сделала над собой усилие, чтобы не допустить попытки сближения. Она так закружила ему голову, что на сообщение о том, что маркиз де Кавуа что-то имеет с его женой, де Курсель почти никак не прореагировал. Когда же она разрыдалась и, всхлипывая, объяснила, что прекрасный маркиз недостойным образом бросил ее из-за мадам де Курсель, галантный сеньор воспламенился.

– Я отомщу за вас, мадам, клянусь честью! Знайте, что с этого момента у вас нет более пламенного защитника, чем я!

– Ах, маркиз, – вздохнула Гортензия, протягивая ему руки, – какую радость испытывает бедная женщина, встречая мужчину, подобного вам!

– Не пройдет и трех дней, как Кавуа будет наказан. Но в качестве взаимной услуги я хотел бы надеяться, что смогу быть вам полезен… интимным образом!

Гортензия ответила вздохом и таким многообещающим взглядом, что Курсель возбудился и воспылал надеждой. Он сразу же сделал все возможное, чтобы вызвать маркиза де Кавуа на дуэль.

Эта скандальная история привлекла всеобщее внимание, поскольку сплетники с радостью раззвонили об этом. Седьмого мая в четыре часа утра господа взяли в руки шпаги. Это происходило в поле за дворцом де Рюрэн, резиденцией герцогини де Буйон, младшей сестры Манчини. Однако до кровопролития дело не дошло, хотя сражение было жарким. Более того, благодаря посредничеству графа де Суассон и герцога де Буйон еще на месте схватки произошло примирение двух боевых петухов. Людовик XIV, разозленный этим скандалом, немедля приказал бросить обоих дуэлянтов в тюрьму Консьержери для размышления. Герцог Мазарини и господа из «Таинства причастия» подогрели короля. Кавуа провел в тюрьме два года.

Вину за этот инцидент целиком и полностью возложили на Гортензию, которая в глазах парижского общества была распутной женщиной и виновницей скандала.

Сплетни о ней разошлись настолько быстро, что графиня де Суассон Олимпия Манчини сочла необходимым взять свою сестру на аудиенцию к королю, где попыталась внести ясность в это дело. Смеясь, она представила Гортензию Людовику XIV.

– Сир, я доставила эту преступницу, эту злую женщину, о которой говорят так много плохого!

Гортензия склонилась в глубоком реверансе, но, к сожалению, король смотрел на нее ледяным взглядом.

– Из всего сказанного я не верю ни одному слову. – Но это было произнесено таким тоном, который давал ясно понять, что герцогиня Мазарини не пользовалась благосклонностью короля.

Гортензия это сразу почувствовала и ощутила дыхание коснувшейся ее немилости.

К тому же она хорошо знала, что в настоящий момент ее муж, благодаря «Таинству причастия», пользовался полным доверием парламента и что может быть принято решение о заключении ее в монастырь и на многие годы. Положение было действительно нерадостным.

Она позвала на помощь преданного друга де Роана, который сразу же явился, однако не стал скрывать, что она поставила себя в неблагоприятное положение. Затем он принялся размышлять. Через некоторое время молодая женщина перестала нервно теребить кружева своего платья и неуверенно посмотрела на своего теперешнего любовника.

– У меня возникла идея, – сказала она.

– Какая?

– Я могла бы совершить побег и покинуть Францию на некоторое время. Я охотно отправилась бы к сестре в Италию. Она и ее муж коннетабль Колонна, в конце концов очень влиятельны в Риме и там мой дядя, кардинал Манчини, мог бы быть на моей стороне против тех, кто хочет силой упрятать меня в монастырь.

– Вы не боитесь, что после этого вас осудят еще больше? Женщина, бросившая свой дом и детей на произвол судьбы… Я не думаю, что вы возьмете их с собой.

– Определенно нет. Под присмотром гувернантки им будет здесь лучше. Там бы я могла переждать, пока положение не улучшится… пока король не вспомнит, что мой муж душевнобольной. Вы слышали о его последней выходке? Он вообразил, что он тюльпан, влез в большой горшок для цветов и потребовал от слуги полить его водой…