Робин Гуд - Гершензон Михаил Абрамович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/28
• Следующая

— Ну, вилланы, не каждый день посылает господь такое утешение! — воскликнул Скарлет. — Как жеребята, как жеребята! Волы-то скакали, как жеребята!.. Вставайте, вставайте, святые отцы! Помолились — и хватит. Все равно не замолить вам своих грехов. И какой толк по сто раз повторять «Ave», если пречистая слышит вас с первого слова? Поднимайтесь живее да помогите нам погрузить лошадей.

Взгромоздив мёд и эль, пшеницу и рожь на свои же седла, монахи старательно увязали кладь и повели лошадей в поводу вслед за Скарлетом к Бернисдэльским пещерам. Вспоминая, с каким проворством вилланы скрылись с глаз со своим добром, Скарлет то и дело принимался хохотать, трясясь всем своим поджарым телом.

Мук, сын мельника, и Билль Белоручка шли позади.

— Ого-го! — окликнул кто-то стрелков, когда они вышли на широкую лесную поляну, и эхо трижды повторило весёлый крик.

Знакомый свист прорезал воздух. И навстречу стрелку, обгоняя друг друга, понеслись, заливаясь приветственным лаем, псы фриара Тука.

— Эге! И ты ведёшь добрых гостей, фриар Тук? — крикнул Мук, сын мельника, и эхо снова принялось перебрасывать слова, как игральные кости. — Ну и славный же выдался денёк! А в мешках у вас что за добыча?

— Подарок Робину от лорда шерифа. Маленький Джон вернулся. Этого парня он сманил с шерифова двора, а мальчика они нашли по дороге. Как тебя звать? Я запамятовал, молодец.

— Эльфер! — воскликнули в один голос Скарлет и Билль Белоручка.

А юноша ничего не ответил, потому что его слишком крепко стиснули старые друзья, добрые вилланы. Так крепко, что он едва не скатился с коня.

Опустив к земле мокрые носы, задевая стрелков упругими хвостами, псы фриара Тука вбежали в пещеру, деловито обрыскали все углы и, найдя все в порядке, улеглись вокруг медвежьей шкуры, на которой сидел Робин, обхватив руками колени.

«Сейчас придут!» — говорили их весёлые морды, а глаза, скошенные ко входу в пещеру, и хвосты, нетерпеливо постукивающие по земле, говорили другое: «Куда ж они запропастились? Почему их не видно?»

Наконец в дальнем конце просеки, освещённой ясным холодным солнцем, показался караван: фриар Тук рядом с парнем в плаще, расшитом крестами; нагруженный двумя мешками конь; стройный всадник в кольчуге, с перевязкой на руке; трое монахов вели тяжело навьюченных лошадей, а позади всех с горделивым видом шагали Мук, сын мельника, Билль Белоручка и востроносый маленький Скарлет.

— Привет Робин Гуду от лорда шерифа! — сказал повар, бросая к ногам Робина мешки с серебром. — Маленький Джон просил приготовиться к встрече знатного гостя: не дальше как к вечеру он приведёт сюда моего господина.

— А ты кто же будешь?

— Шерифов слуга, — ответил повар. — И если ты хочешь, Робин, чтобы шериф остался доволен обедом, я зажарю оленя в точности так, как это делал всегда в Ноттингеме.

Отец Тук подтолкнул вперёд Эльфера.

— Вот молодой волчонок, из которого вырастет добрый волк! Он привёз нам весточку из Сайлса.

— Выпей вина и ложись, — заботливо сказал Робин, взглянув на бледное лицо юноши. — Цела ли кость? Снимите, ребята, с него эти тряпки и перевяжите рану получше… Мир вам, снятые отцы!

Монахи жались друг к другу, с тревогой осматриваясь по сторонам. Стрелки окружили их тесным зелёным кольцом.

— Что-то знакомо мне твоё лицо, — обратился Робин к одному из святых отцов. — А ну, подними капюшон немного повыше! Голову ставлю, что мы когда-то встречались! Только, помнится, на плаще у тебя тогда был крест. Не с тобой ли мы однажды молились господу богу, чтобы он подарил нам от своих щедрот десяток золотых? А этот уж, верно, тогдашний твой спутник, не так ли?

Маленький толстый монах при этих словах попятился, стараясь спрятаться за спину долговязого крестоносца; но и тот сделал шаг назад, промямлив что-то невнятное в ответ.

— Вот хорошо, что нам снова привелось встретиться! — сказал Робин, вставая. — Скорей же за стол — вы, наверное, устали с дороги.

Серебряные блюда и золотые кубки шерифа заблестели на широком столе. Монахи покорно жевали, не решаясь поднять глаза на стрелков, угрюмые и молчаливые, точно летучие мыши, укутавшиеся в свои перепонки. Стрелки наперебой угощали и потчевали безмолвных гостей.

— Выбирайте куски пожирнее, ведь сегодня не пост. Поглядите, как управляется с ветчиной отец Тук, а ведь он тоже духовного звания и с юных лет привык к воздержанию в пище! А вот это вино — из монастырских подвалов. Брат крестоносец уж, верно, знает в нём толк?

Когда же гости, покушав, ополоснули руки, Робин спросил их:

— Скажите, святые отцы, далеко ли ваш монастырь?

Монахи переглянулись.

Толстенький с отчаянием в глазах посмотрел на крестоносца; тот заморгал, но рта не раскрыл. Ответил третий монах, у которого голова была узкая и голая, как утиное яйцо, а нос походил на утиный клюв.

— Мы из аббатства святой Марии, — сказал он тонким, птичьим голосом. — Я главный эконом аббатства и не потерплю никакой обиды!

— Святой отец, — улыбнулся Робин, — зачем бы я стал тебя обижать? Большая честь для меня, что пречистая дева избрала своего главного эконома, чтобы возвратить мне долг!

Монах откинул голову назад, как делают утки, когда пьют.

— О каком долге ты говоришь, мой сын?

Робин Гуд переглянулся со своими стрелками; весёлые искорки бегали у него в глазах, когда он снова обернулся к монахам.

— Однажды был такой случай, что дева Мария поручилась своим словом за рыцаря, которому я отсчитал четыреста марок.

— Вы слыхали что-нибудь об этом, приор? Я ничего не знаю об этом долге.

— Полно шутить, монах! — воскликнул Робин. — Кто поверит тебе, чтобы святая дева забывала свои обещания? Ты — эконом аббатства святой Марии, кому же знать, как не тебе? Она, конечно, прислала с тобой червонцы, потому что сегодня срок.

Эконом даже взвизгнул, во все стороны тыча своим утиным клювом, точь-в-точь как утка, когда подавится коркой.

— Но я клянусь, — прошипел он, — что у нас нет ни фартинга!

— И перемётные сумы пусты?

Глаза монаха на миг закрылись веками, по его сухому горлу пробежал бугорок, будто он проглотил наконец свою корку.

— Там есть только двадцать марок, которые мы собрали в Вотерсе с наших вилланов. Клянусь, у нас больше нет ничего!

— Клянусь и я! — сказал Робин. — Если так бедна дева Мария, я ни фартинга не возьму из этих денег и даже прибавлю к её добру! Но, если там найдётся больше двадцати, это значит, что пречистая дева прислала свой долг. Пойди сосчитай, Скарлет! Я знаю, что ты не собьёшься в счёте.

Скарлет выскочил из пещеры, как заяц, ловким прыжком и раскинул свой плащ на траве. Он отвязал кошели, притороченные к сёдлам монахов, и вытряс из них на сукно холмик золота и горсть серебра.

Он долго считал монеты, потом вернулся к столу.

— Восемь сотен марок прислала непорочная дева! Я не считал серебра.

— Видишь, монах! Недаром я сказал тому рыцарю: пройди всю Англию от моря до моря, ты но найдёшь поручителя надёжнее. Если снова святой Марии случится нужда, я всегда приду ей на помощь.

Голова эконома вытянулась ещё больше, а нос опять принялся клевать воздух. Рот его открывался и закрывался, и все стрелки с любопытством ожидали, какие вылетят из этого рта слова.

Но в это время у входа в пещеру раздался громкий, весёлый голос Маленького Джона:

— Вот, лорд шериф, в этой пещере скрылся от меня зелёный олень с золотыми рогами. Он ослепил меня — я не посмел пустить в него стрелу.

Всадник и пеший остановились на пороге. И всадник крикнул, рванув удила:

— Проклятье! Ты обманул меня, Рейнольд Гринлиф!

Искры брызнули из-под копыт жеребца, но Маленький Джон успел схватить его под уздцы с одной стороны, Робин Гуд — с другой.

• Предыдущая
• 18/28
• Следующая