Трое против дебрей - Кольер Эрик - Страница 23

• Предыдущая
• 23/70
• Следующая

— Все полетит к черту, если мы внезапно услышим дьяволь ский шум взрыва и обнаружим, что наши плотины отправлены к праотцам — так «бодро» прозвучала моя оценка сложившейся ситуации в период слепой и мучительной тревоги.

Однако все было тихо. Никто не подошел к плотинам. Оросительные каналы не пострадали.

Как только на заболоченную почву вновь вернулась вода, там появились водные растения. Их корни с давних пор сохранялись в земле, и не хватало только воды, чтобы оживить их. К концу июля с полдюжины различных видов растений поднялось над водой, и озеро окрасилось в живописные зеленоватые тона. Внезапно появились три дикие утки. Они осторожно вели сквозь колышащиеся травы свои выводки полуоперившихся птенцов. На мягкой грязи плотины норка оставила следы, похожие на сле ды кота, а ондатры начали устраивать хатки в затопленном водой ивняке.

Однажды вечером в начале августа низко над хижиной пролетело девять гусей, направлявшихся вверх по ручью. Наблю дая за ними, я увидел, что они спускаются, а через несколько секунд услышал всплеск крыльев на воде.

— Они спустились в наше первое озеро, — решил я. — Пой дем посмотрим, где они.

Мы гуськом продефилировали вверх по ручью. Подойдя к плотине, встали на колени и, опершись на руки, осторожно заглянули через ее край. Гуси находились от нас на расстоя нии пятнадцати ярдов. Они плескались в воде, сопровождая каждый всплеск приглушенным гоготаньем. Видеть гусей было для нас не ново. Но новым было то, что они плескались в воде там, где не менее полстолетия было пересохшее болото. Жизнь возвращалась в наш опустошенный край.

Бах! Бах! Бах! Хотя выстрелы были далекими и еле слышными, их звук заставил меня сжаться в седле и резко остановить каштанового коня. Я с тревогой всматривался вдаль, туда, где прозвучали выстрелы, а они прозвучали где-то на севере.

— Это винтовка, — растерянно пробормотал я, — это три выстрела из карабина 303.

Эхо выстрелов замирало вдали, а мы с Лилиан недоуменно и почти с испугом смотрели друг на друга. Было ясно, что стреляли в лося или оленя. Но кто мог прийти ранней весной на наши охотничьи угодья в поисках мяса.

Утренние лучи солнца еще не спустились с верхушек деревьев. Молодая лесная трава, сникшая во время ночных заморозков, выглядела заброшенной и жалкой. Но мы знали, что через полчаса каждая травинка оживет под лучами восходящего солнца. Трель робина[14] возвещала наступление утра с верхушки какой-то старой коряги, а с полдюжины самцов белых куропаток распушились на бревнах и начали свою любовную песню, призывая самок.

Еще минуту назад я легко сидел в седле, чутко вслуши ваясь в многоголосие бескрайнего леса, вглядываясь в чащу и ожидая, не промелькнет ли какой-нибудь вспугнутый олень. Но теперь эти внезапные выстрелы подобно иголке, вонзившейся в тело, вызвали у меня острую боль вспыхнувшей тревоги.

— Индейцы! — вырвалось у меня. — Но они не зашли бы так далеко от резервации в поисках мяса. Им нужны меха.

Теоретически все это ясно как день. У вас есть полтораста тысяч акров нетронутой земли. Девяносто восемь процентов этой земли никогда не знало прикосновения плуга и не узнает его ни теперь, ни завтра, ни через сотню лет, так как почва здесь камениста и бесплодна, и на ней могут расти лишь кусты и травы, и низкорослые деревья, существующие здесь от века. Чело век, который ищет новые земли, чтобы распахать и засеять их, равнодушно взглянет на эти полтораста тысяч акров и пройдет мимо. В здешних ручьях, озерах и лесах были свои сокровища, но их расхитили люди. Этими сокровищами были дикие звери, рыбы и птицы, населявшие здешний край.

Все это просто только в теории. Поскольку все живое суще ствует тут лишь около воды, нужно накапливать воду, чтобы создать условия, необходимые для размножения диких зверей, рыб и птиц. Это было ясно нам с самого начала. Возможно, нам удалось бы восстановить то, что погубили другие. Это звучит просто. Но гладкий путь теории преграждают буреломы фактов. Одно дело — обеспечить условия для жизни диких обитателей этих мест и сохранить все живое, пока звери, рыбы и птицы не размножатся и не придет пора пожинать «урожай». Другое дело — помешать людям погубить в самом начале результаты наших трудов.

По закону о правах охоты в Британской Колумбии запре щается расставлять капканы или ловить каким-либо другим способом пушных зверей за пределами закрепленных за тем или иным звероловом охотничьих земель. Но не так-то легко обеспечить выполнение закона в таком краю, как плато Чилкотин, где единственный инспектор беспомощно пытается ввести предусмотренные указом ограничения охоты в районе, простирающемся на двести миль с востока на запад и больше чем на сотню миль с севера на юг. Эти места представляют собой бескрайнюю глушь, где можно странствовать в течение многих недель, не встретив ни души, и где лишь звериные тропы пересекают целину. В таком краю легко нарушить любой писаный закон о правах охоты.

Легко доказать право собственности на корову или лошадь с зарегистрированным клеймом на шкуре, но совершенно невоз можно сделать это по отношению к пушным зверям. Ведь их нельзя предварительно заклеймить, с тем чтобы они затем стали законной собственностью того, кто поймает их в капкан и потом натянет шкуры на распялки. Инспектор делал все, что от него зависело, но его шанс поймать браконьера в момент кражи пушного зверя или вторжения в чужие охотничьи земли практически равнялся нулю. А незаконная ловля пушного зверя представляла собой выгодное занятие. Мы неизбежно пришли к сознанию, что на все будущее время только от нас самих зависело обеспечение наших прав в пределах закрепленных за нами охотничьих земель, и что мы должны добиваться выполнения этих прав любыми способами, какие нам укажет господь.

Во всяком случае мы с самого начала предвидели возмож ные неприятности со стороны соседних индейцев, ибо наши охотничьи земли соседствовали с тремя индейскими резервациями: на западе — Анигамская резервация, на севере — Сода-Крик, на юге — Риск-Крик. Индейцы этих резерваций привыкли уходить далеко от своих пустынных земель в другие части района, где было много пушных зверей. Может быть, их нельзя было и порицать за это. Индейцам принадлежало право расставлять капканы и охотиться где угодно задолго до того, как их загнали в резервации. Охота была их единственным средством существования, и без нее всем им пришлось бы исчезнуть с лица земли.

Индейцы были почти полностью неграмотны. Они дали свои названия долинам, горам и водоемам, но эти названия часто отличались от названий, напечатанных на карте Чилкотина, сос тавленной белыми. Каждая индейская семья имела свои охотничьи земли, и индейцы хорошо знали границы этих земель. Но они далеко не так хорошо были осведомлены о границах охотничьих земель, установленных белыми.

В течение первых шести лет жизни в нашей глуши мы сами с ранней весны превращались в индейцев, если не по цвету кожи, то по образу жизни. Как только исчезал снег, мы на время прощались с хижиной и отправлялись осматривать наши водоемы, считая, что более целесообразно самим охранять свое пушное хозяйство, чем надеяться, что это сделает для нас инспек тор. Здесь была вполне уместна пословица: «На бога надейся, а сам не плошай».

Я ехал впереди, ведя за собой вьючную лошадь, которая тащила значительную часть наших пожитков. Лилиан следовала за мной на старой пузатой кляче, такой добродушной и жизне радостной, что она не протестовала против дополнительной наг рузки в лице Визи, сидевшего на ее крупе.

В конце дня под звуки симфонии диких селезней, которые ворчали друг на друга в камышах, и гусей, перекликавшихся над нашими головами, мы разбивали крохотную палатку на берегу какого-нибудь безымянного озерка, и, пока Лилиан готовила ужин и устраивала ложе из пихтовых веток, я кружил по бере гам в поисках недозволенных следов. Иногда, если солнце садилось в золотом сиянии, мы не трудились расставлять палатку, а устраивались на ночлег под ветвями какого-нибудь гостеприимного дерева и засыпали, вдыхая едкий запах смолистых иголок.

• Предыдущая
• 23/70
• Следующая