Книга царя Давида - Гейм Стефан - Страница 18

• Предыдущая
• 18/56
• Следующая

Что же касается перехода царя Давида на службу к врагам Израиля филистимлянам, то, как уже указывалось выше, этот вопрос слишком сложен, чтобы оставлять его на благоусмотрение раба вашего, а потому низкопокорнейше жду от господ членов комиссии их решения на сей счет.

ПО СОСТАВЛЕНИЮ КНИГИ ОБ УДИВИТЕЛЬНОЙ СУДЬБЕ И Т. Д. ОТНОСИТЕЛЬНО ВКЛЮЧЕНИЯ ИЛИ НЕВКЛЮЧЕНИЯ В ИСТОРИЧЕСКИЙ ТРУД НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫХ ФАКТОВ, А ТАКЖЕ О ВОЗМОЖНЫХ СПОСОБАХ ИХ ОТОБРАЖЕНИЯ; ЗАПИСАНО ЕФАНОМ, СЫНОМ ГОШАЙИ

Иосафат: Господа члены комиссии, вы заслушали сообщение Ефана, нашего редактора. Есть ли у кого-либо возражения? Замечания? То есть все согласны с включением разноречивых свидетельств в Книгу царя Давида?

Ахия: Согласны. Иосафат: Тогда переходим к следующему вопросу. Слова просит господин Садок? Са до к: Как насчет ужина? Иосафат: Вечером во дворце состоится прием в честь египетского посланника, будут напитки и барашек на вертеле. Разве господин Садок не получил приглашения?

Садок: Когда, наконец, жена избавится от проклятой привычки наводить порядок на моем рабочем столе, хотел бы я знать…

Иосафат: У нас еще осталось немного времени до начала приема. Полагаю, суть дела членам комиссии известна. С шестью сотнями сподвижников Давид перешел к царю гефскому Анхусу, одному из пяти царей филистимского союза. Некоторое время Давид жил в Гефе, сам и люди его, каждый с семейством своим, затем Анхус поселил его в Секелаге. За получение Секелага Давид обязался исполнять для филистимлян военную службу, о чем сам объявил народу. Садок: Учитывая щекотливость этого шага, хотелось бы знать, как Давид объяснял его.

Ванея: Ход мысли Давида вполне понятен. Рано или поздно я попаду в руки Саула. Так не лучше ли перебежать к филистимлянам? Садок: Все верно, однако простолюдин скажет: «Достоин ли такой поступок благонравного человека, вождя Израиля, помазанника Божия? Допустимо ли вступать в сговор с врагом против собственного народа?» Что на это ответишь? Надо заткнуть рот болтунам. Может, написать, что такова была воля Господа? Не намекал ли Давид как-либо на подобное повеление Господне?

Иосафат: Царь Давид редко говорил об этом шаге, а если и говорил, то было не похоже, чтобы он им тяготился. Нафан: А чем тут тяготиться? Первый долг помазанника Божия — сохранить собственную жизнь. Разве иначе смог бы Давид исполнить волю Господа? Разве иначе он смог бы стать царем Израиля и отцом царя Соломона?

Садок: Тебе это понятно, и мне понятно, но поймет ли народ? Не лучше ли… вообще не упоминать сего факта? Кстати, сколько времени провел Давид на службе у филистимлян? Иосафат: Год и четыре месяца. Садок: С тех пор как Ной причалил к вершине горы, прошло два тысячелетия. Что значит для Истории один-единственный год? Нафан: В отличие от моего друга Садока я не кормлюсь от пожертвований. И с Богом я общаюсь напрямую. Поэтому считаю, что мы должны быть последовательны. Раз Давид — избранник Божий, а сомнений в этом ни у кого из нас нет, то все его деяния служат благу и славе Израиля. Но поскольку факты сами по себе могут привести к опасным умозаключениям, нужно преподнести факты так, чтобы направить умозаключения в верное русло. Садок: Кто только не пытался делать это с тех пор, как Господь сообщил кое-что Адаму. И всегда находится змий, способный извратить любое, самое благонамеренное слово. Ванея: Интересно, как это господин Нафан собирается изложить ту историю так, будто она служила благу и славе Израиля? Ведь у Давида и его людей, пока они сидели в Секелаге, не было иного способа добывать себе пропитание, кроме грабежа. Грабить-то поблизости некого, только собственных соплеменников из колена Иуды. Вот и приходилось убивать в каждой деревне всех до единого — и мужчин, и женщин, и детей, ибо если хоть кто-нибудь останется в живых, то он раз несет дурную молву о Давиде по всей стране. Именно на это гефский царь Анхус и рассчитывал. Недаром он говорил: «Опротивел Давид народу своему Израилеву и будет слугою моим навек».

Нафан: Если бы я не слышал голоса господина Ваней, то подумал бы, что это говорит клеветник, желающий опорочить Давида, отца царя Соломона. Ванея: Я лишь последователен, как желает того господин Нафан. Господь наш знал, что делает, когда поставил Давида, сына Иессеева, царствовать над Израилем. А раз так, то и царь Саул, и сын Саула Ионафан устранены по воле Господа. Значит, правильно поступил Давид, предавшись Анхусу и отправившись с отрядом сражаться за филистимлян в битве при Афеке, где войско Израиля было разбито, а Саул и Ионафан погибли. Если же путь, коим Бог повел своего избранника к цели, кажется вам чересчур извилистым, то наш друг Ефан сумеет подправить его для Книги царя Давида.

Садок: Возможно, путь Давида не совсем прям, но он никогда не был путем бесчестья. Ванея: «Путь бесчестья»! Я сражался за Давида, когда против него восстал его собственный сын Авессалом, сражался и после; я видел Давида в деле, когда ему приходилось принимать мужественное решение. Он прекрасно понимал, что значит взять власть и что значит удержать ее. Если же слово Господа не вполне отвечало тому, что, по мнению Давида, надлежало предпринять в данном случае, то он обращался к Богу, беседовал с ним и слово Божье сообразовывал с обстоятельствами.

Иосафат: Вижу, господа члены комиссии приумолкли. Тогда пускай Ефан доложит о своих выводах из наших словопрений и расскажет, как будет редактировать соответствующий раздел Книги.

Едва я раскрыл рот, чтобы обратиться к членам комиссии, как послышался шум, двери распахнулись, вошел слуга и возвестил о приближении царя Соломона. Дееписатель Иосафат глубоко поклонился, остальные пали ниц, а в следующую минуту слуги внесли в зал царя, сидевшего промеж двух херувимов искусной работы.

Царь велел нам подняться. Он еще больше обрюзг, но настроение у него было великолепное.

— Замечательный день для Израиля, — сказал он, — ибо комиссия в полном сборе и трудится во славу Господа, а кроме того, сегодня прибыло египетское посольство, дабы предложить мне в жены дочь фараона. По сему случаю будет пир с барашком на вертеле и бодрящими напитками.

Последовала пауза, приличествующая тому, что великий муж высказал значительную мысль. Затем Иосафат спросил, не желает ли царь осведомиться о работе комиссии; Соломон ответил, что желает; тогда Иосафат вкратце изложил суть словопрений, а в заключение сказал:

— Теперь же, о мудрейший из царей, мы хотели бы заслушать нашего редактора Ефана, сына Гошайи.

Царь захлопал в ладоши и воскликнул:

— Чудесно, недаром говорят, будто никого нет мудрее Ефана во всем Израиле от Дана до Вирсавии.

Я склонил голову.

— По сравнению с великой мудростью моего господина скудный разум мой ничтожнее мыши по сравнению с громадным слоном, что водится в царстве Савском.

Царь погладил драгоценные каменья на крыльях херувима.

— Ладно, послушаем, что ты скажешь, Ефан, о том, как подаются в исторических трудах неприятные факты и стоит ли их вообще упоминать.

Вначале я выразил свою глубочайшую признательность членам комиссии за высказанные ими суждения, которые позволили четко обозначить проблему. По итогам словопрений, пояснил я далее, мне удалось составить перечень возможных способов подачи неприятных фактов, а именно: 1) полное изложение, 2) частичное изложение, 3) полное замалчивание. Полное изложение (способ 1) представляется неразумным, ибо народ склонен к поспешным и ложным выводам, что грозит ущербом для репутации персон, заслуживающих особого почтения. Полное замалчивание (способ 3) также неразумно, ибо молва живуча и люди все равно рано или поздно узнают то, чего им не полагалось бы знать. Что касается частичного, точнее говоря — тактичного изложения, то его ни в коем случае нельзя отождествлять с обманом. Да и разве стал бы мудрейший из царей Соломон потворствовать обману в Книге о своем отце, паре Давиде? Такт же — это правда в поводьях мудрости.

• Предыдущая
• 18/56
• Следующая