Подсолнухи зимой - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 29
- Предыдущая
- 29/38
- Следующая
Письмо Воздвиженскому было намного длиннее:
«Дорогой Андрей, ты всегда говоришь, что обязан своей карьерой в основном мне. Это не совсем так, в первую очередь тут постарались твои родители и Создатель. Впрочем, моя роль тоже велика. Так вот, я всем, что для тебя свято в этой жизни, заклинаю тебя – помоги состояться еще одной карьере. Ты помнишь дивную девочку, что летом пела для тебя? Ты тогда пришел в восторг и сказал, что мечтал бы с нею спеть. Это Тася, внучка Александра Горчакова… Ты должен взять на себя заботу о ее карьере! Увези ее в Италию, я перевела некоторую сумму хозяйке пансиона в Милане, с которой давно дружу. Ты ее наверняка помнишь. Там хватит на год-полтора. Полагаю, дальнейшую жизнь Таси там сможет оплачивать ее мамаша, но она глупая гусыня, проворонила талант дочери и без меня может ее загубить своими страхами и провинциальными предрассудками. Девочка золотая, с хорошим характером, она не доставит тебе особых хлопот, но ты просто обязан сделать все это ради моей памяти. Тебе это под силу, я знаю! Прощай, Андрей, у меня было много талантливых, даже гениальных учеников, но ты – лучший! И Тася обещает многое, очень многое, не дай пропасть огромному таланту! Вечно твоя Матильда Пундик».
Марго была потрясена, как Матильда, со всеми ее причудами и бзиками, сумела столь разумно всем распорядиться? Нельзя эти письма показывать Але. Неужто милая, трогательная Таська и впрямь великий талант? Что ж, Матильде виднее…
Едва она вставила ключ в замочную скважину, как распахнулась дверь соседней квартиры. Выглянула соседка, бывшая прима-балерина театра Станиславского и Немировича– Данченко.
– Ох, Маргариточка, это вы? Как там Матильда? Она что-то просила привезти ей?
Марго хотела сказать, что Матильда умерла, но сочла за благо промолчать, боясь истерики. Старые дамы дружили и враждовали уже много-много лет.
– Да, Анеля Богдановна.
– Но она выкарабкается?
Марго только развела руками.
– Это я вчера вызвала «скорую»… Она была такая бледная и все гнала меня: уходи, уходи прочь, я хочу остаться одна, убирайся вон… Ну, кому охота такое слушать, я и ушла, но «скорую» вызвала, так что если эта старая перечница не умрет, то благодаря мне. Но слышали бы вы, как она ругалась. Маргариточка! Она в реанимации?
– Да!
– И к ней, конечно, не пускают?
– Да, разумеется.
Анеля Богдановна вошла за Марго в квартиру. Брать при ней деньги из стола, а тем более ладью, Марго очень не хотелось. Мало ли какие потом пойдут разговоры, но в этот момент позвонил Мирослав с вопросом, на который надо было ответить достаточно подробно. Она извинилась перед старой дамой и пустилась в объяснения. Той скоро стало скучно.
– Ну я пойду, Маргариточка!
– Извините, но работа, сами понимаете…
– Да-да, конечно!
Едва дверь за дамой закрылась, как Марго свернула разговор, быстро взяла деньги. Поверх конверта с деньгами лежал листок бумаги, на котором стояло: «Анелька, лебедя я завещаю Марго! И чтоб не смела разводить пакости, а то я с того света явлюсь и придушу. Твоя Матильда».
Марго невольно рассмеялась. Вот это предусмотрительность. Отдать эту записку сейчас? Да нет, не стоит, наверное. Марго положила ее с деньгами в сумочку.
На площадке стояла Анеля Богдановна.
– Что это вы взяли? – подозрительно спросила она, указывая на пакет в руке Марго.
– Лебедя, – ответила та.
– Зачем?
– Матильда велела.
– С ума она сошла? Зачем ей в больнице этот лебедь? Нет, я не верю! Поставьте лебедя назад! Иначе я подниму шум и всем расскажу, что вы его украли, пока она лежит в больнице, воспользовались…
– Хорошо, кричите, пожалуйста. Но у меня есть документ, касающийся вас. Вы кричите, кричите, пусть люди увидят, какая вы склочница. А Матильда ночью умерла, я не хотела вас огорчать раньше времени, но уж коль скоро вы обвинили меня в воровстве, то смотрите!
И Марго вытащила из кармана записку.
– Дайте сюда!
– Нет! Матильда хорошо вас знала. Теперь и я знаю. Записка останется у меня, если что, я ее предъявлю.
Анеля Богдановна прочла и побледнела.
– Простите, простите, Маргариточка, я не знала…
Марго поспешила уйти. Ее мутило. Впрочем, вероятно, это выглядело и впрямь подозрительно – не успела Матильда умереть, как я уже явилась за пресловутым лебедем. И, конечно, эта старая дура будет теперь рассказывать обо мне всякие небылицы… Неприятно, черт возьми.
Таська в слезах позвонила Тошке.
– Чего ты ревешь?
– Тошка, Тошенька! Пундя умерла!
– Как умерла? – растерялась Тошка.
– Вот так, взяла и умерла! Что же теперь будет?
– Откуда ты знаешь?
– Тетя Марго позвонила и велела приехать к ней в офис. Я сейчас выезжаю.
– Странно, зачем она тебя позвала?
– Вот и я думаю, зачем? Мне страшно, Тошенька. Как я теперь без Пунди? Что со мной будет?
– Думаю, тебе просто будет немножко сложнее, чем было бы при Пунде, только и всего. К тому же Воздвиженский может что-то придумать. Вот что, Таська, я сейчас убегаю, но как только выйдешь от мамы, сразу звони, договорились? Ох, а как Пундю жалко… – До Тошки вдруг дошло… – Просто жуть…
– Тасенька, детка, мамы сейчас нет, и это даже хорошо, с ней я потом поговорю. Сядь, девочка. Вот, бери конфеты, чаю хочешь?
– Нет, спасибо.
– Тасенька, я понимаю, какое сейчас смятение у тебя в душе…
Таська всхлипнула и полезла за платком.
– Матильда Наумовна позаботилась о твоем будущем.
– Как это?
– Она оставила для тебя записку и письмо для Андрея Воздвиженского, в котором просит его позаботиться о тебе.
Таська вдруг стала пунцовой. Опустила глаза. Уши тоже покраснели.
Так, мелькнуло в голове у Марго. Все, кажется, не так просто.
– Матильда Наумовна оплатила заранее полтора года твоего пребывания в Милане, в пансионе у какой-то своей приятельницы. Разумеется, и мама и я, мы оплатим твое дальнейшее там пребывание…
По щекам Таськи ручейками бежали слезы. Господи, что я несу, подумала Марго, вскочила, обняла Таську, прижала к себе:
– Деточка моя, ну не надо так плакать. Конечно, Матильду безумно жалко, но ее уже нет, и надо, просто необходимо подумать о твоей судьбе. Впрочем, Матильда подумала. Я совершенно не знаю, что за человек этот Воздвиженский и согласится ли он взять на себя то, о чем просит Матильда, но все, абсолютно все, что нужно, мы с мамой сделаем.
– Он… Он… хороший… – пролепетала Таська, глотая слезы.
Марго вздрогнула.
– Тася, ты его хорошо знаешь? Матильда пишет, что ты для него пела, что он пришел в восторг… А почему мы об этом ничего не знаем? Это не всё?
– Не всё! – прорыдала Таська, теснее прижимаясь к Марго. Она почувствовала, что тетя Марго не станет ее ругать, читать нотации…
– Ты влюблена в него?
– Да, и он тоже…
– Вот и чудесно! Значит, он наверняка поможет тебе состояться… У вас что-то было?
– Нет, что вы… Только целовались один раз… И он уехал, он звонит и эсэмэски шлет, но он меня даже замуж звал, вы не думайте, тетя Марго.
– Тась, это он тебе колечко подарил, да?
– Нет! То есть да… А Тошка придумала… как будто я нашла.
– А Нуцико помогла? – улыбнулась Марго.
– Да! Только, тетя Марго, я вас умоляю, не говорите маме, она не поймет… Пожалуйста, не надо, тетя Марго!
– Обещаю. Когда он будет в Москве?
– На днях. У него концерты…
– Вот что, детка, отправь ему сейчас же сообщение о смерти Матильды, ему ведь могли еще не сообщить. Давай, давай!
Таська, глотая слезы, вытащила мобильник.
– Ой, а что писать? Я боюсь…
– Пиши: Андрей, ночью умерла Матильда Наумовна. Оставила для тебя письмо, оно у моей тети. Ну а дальше уж ты сама.
Таська быстро набрала текст, от себя ничего добавлять не стала. Марго передала ей записку Матильды Пундик. Девочка еще пуще разревелась. Но тут пришел ответ. Она схватила телефон. И прочитала вслух: «Ужасная весть! Тасечка моя, не бойся, я с тобой, и хорошо бы ты и твоя тетя встретили меня в аэропорту, по дороге сможем поговорить. Я прилечу утром из Мюнхена, у меня каждая минута будет на счету. На похоронах буду непременно. До нашей встречи я все решу. Я люблю тебя, моя маленькая. Держись! Твой А.».
- Предыдущая
- 29/38
- Следующая
