Кладоискатель и золото шаманов - Гаврюченков Юрий Фёдорович - Страница 61

• Предыдущая
• 61/77
• Следующая

Не говоря уж о вероятности появления на пороге воскресшего директора усть-марьского краеведческого музея.

А Маринка – вот она! В мешке полиэтиленовом что-то тащит.

– Здравствуй, дорогая! Как съездила? Как мама?

– Отлично. Тебе привет передает.

Должно быть, после избавления от призрака Лепяго я просто сиял. Маринка даже удивилась, приписав столь неуемную радость привету от тещи.

– Что ты такой?..

– Какой? – насторожился я.

– Довольный.

– Давно тебя не видел, вот и рад. Что в пакете?

– Кабачков купила по дороге. Пошли на кухню.

Кабачков! Как немного оказывается нужно человеку для полного счастья. Достаточно встретить вместо мертвого пришлеца живую и здоровую жену.

– Ты никого во дворе не видела? – ни к селу, ни к городу брякнул я.

– Никого, – удивилась Маринка. – А кого я должна была увидеть?

– Н-ну… не знаю, – проблеял я. – Просто.

– Какой-то ты нервный сегодня, – заметила супруга, вываливая в раковину мелкие белые кабачки. – То смеешься, то вопросы странные задаешь. Что с тобой?

– Сложно сказать, – пожал я плечами. – Наверное, растворителя нанюхался.

– С какой стати ты теперь растворитель нюхаешь?

– Надо. По работе.

– По РАБОТЕ??? – Понятие работы и моей личности определенно не сочеталось в голове Маринки. Она даже овощечистку отложила. – Куда это ты устроился?

– Как ты правильно догадываешься, мое отвращение к производительному труду непобедимо, – начал я с вкрадчивой проникновенностью. – То, чем я занимаюсь, можно назвать реставрационными работами.

– Реставрационные работы с растворителем? – Кабачковые шкурки споро летели в раковину. – Старую мебель восстанавливаешь?

Совместная жизнь с кладоискателем не прошла впустую.

«Что я восстанавливаю, тебе лучше не знать, – подумал я. – Иначе крыша поедет от жадности».

– Угадала, – изобразил я полную капитуляцию перед неумолимой поступью железной логики. – Поскольку кладов найти не удалось, пришлось набрать антикварной мебели. Сибирские купцы знаешь какими монстрами свои апартаменты обставляли! Вот и привезли целый грузовик. Здесь отреставрируем, в Москве продадим. По-моему, неплохое вложение денег.

– А этот кабачок оставим на развод, – по-хозяйски прикинула Маринка.

Развод! Столь много в этом слове для сердца моего слилось, что и вспоминать противно.

– Нет, – сказал я. – Ну его на фиг, этот развод. Давай лучше сейчас съедим.

– Сейчас? А грузовик старой мебели… это ведь много ты заработаешь?

«Зря я про грузовик ляпнул, – раскаяние было запоздалым. – Теперь начнет подсчитывать, фантазировать, запуская мне в мозг хищные склизкие щупальца алчности и хитрости, высасывая баблос и заполняя образовавшуюся пустоту глянцем. Жаль, но Врата с таким подходом к жизни тебе увидеть не суждено. Не та ты женщина, к ногам которой бросают миллионы. Вернее, я не тот мужчина. Толку от бросания все равно не будет, вред один».

– Поживем – увидим, – смиренно ответил я. – Пока вместо доходов расходы одни. Мы привезли грузовик старого хлама, который надо отремонтировать и продать. Сам я, конечно, не буду осквернять руки столярной работой, но кое-что сделать необходимо, а потом придется специалистов нанять. Время… Деньги… Сама понимаешь. Так что быстрого отката не жди.

Почему-то я с теплотой подумал об Ирке, нежадной и бесхитростной.

– Ты так и не рассказал, что с вами произошло в Сибири, – Маринка решила воспользоваться случаем и вывести меня на откровенность.

Делая вид, будто ей совершенно не интересно, она деловито выгребла из раковины очистки и бросила их в мусорное ведро. Я зажег огонь и поставил на плиту сковородку.

«Тайхнгад!» – прокаркал одноглазый сморчок.

– Поверь, – сказал я супруге, – тебе об этом лучше не знать.

Звонильщики не тревожили меня почти сутки. Наконец возмутители эфира протянули паутину связи в мою сторону.

– Алло? – я поднес к уху мобильник, игравший мелодией Гольдберга.

– Добрый вечер! – судя по голосу, Давид Яковлевич был доволен. – Закончил! Подъезжайте со Славой.

– Сей момент. – Я поднес трубку ко рту, как рацию, и нажал отбой.

Полистал записную книжку. Нашел корефанов номер. Нажал кнопку вызова.

Глядя, как растет черная линия под надписью «Выполняется соединение», нетрудно было вообразить незримую ниточку, пронизывающую мировой эфир. Щупалец назойливости растянулся на десятки кварталов и уперся в телефон Славы. Тот быстро отреагировал.

– Здорово, Ильюха! – донесся из динамика голос друга.

Воистину, демоническое изобретение эти эфирные аппараты. Один только телевизор немало, должно быть, принес почестей своему создателю в аду.

– Ильюха?

– Да, слышу тебя, – опомнился я. – Нас Гольдберг в гости приглашает. Заезжай за мной.

На даче Давида Яковлевича было оживленно. Помимо Донны Марковны, готовившей обеденный стол, в кресле у камина развалился Вадик, немного хмурый, но вполне здоровый с виду.

– Ого, какие люди! – даже Слава обрадовался.

Вадик легко поднялся из кресла. Двигался он слегка скованно, оберегая плечо, но не более того.

– Как ты в целом?

– Как сука последняя, – усмехнулся Гольдберг-младший, покосившись на братца, вероятно продолжая тему, известную только им двоим.

– В смысле, заживает как на собаке? – Надо было разрядить обстановку.

– В смысле, все мои бабочки сдохли.

– Не все, не надо, Вадик! – незамедлительно откликнулась Донна Марковна. – И не сдохли, а заснули.

– И не проснулись. Остались самые неприхотливые виды. – Вадик послал убийственный взгляд в сторону временной попечительницы и язвительно добавил: – Главным образом, самые невзрачные.

– Ну вот он какой! – всплеснула руками Донна Марковна. – Сам уехал на сафари, а я нянчись с его червяками.

– Гусеницами, – ледяным тоном поправил Вадик.

– Ну гусеницами. – Донна Марковна посмотрела на меня, словно ища поддержки: – Каждой не угодишь. Они у тебя такие капризные!

– Они не капризные. – Энтомолог, закаленный в огне кладоискательства, железной стеной встал на защиту своих любимцев. – Они хотели жить в естественных для них условиях. Они всего лишь хотели жить как привыкли, а ты устроила у меня дома концлагерь. Устроила настоящий Холокост!

– Кто бы говорил о Холокосте! Да вы только посмотрите на него! Я старалась, а он – «концлагерь, Холокост»!

– Вадик, бабочки – дело прошлое, – встрял Давид Яковлевич. – Тебе давно было пора включаться в семейный бизнес, так включайся.

Вадик только обреченно махнул рукой. Донна Марковна заулыбалась. Спор был немедленно забыт. Очевидно, Вадик уже не раз проигрывал на этом поле.

– Господа, пока мы не сели за стол, приглашаю взглянуть на результат нашей работы, – Гольдберг величественно проплыл к дальней двери, ведущей в тамбур между гаражом и жилой половиной.

Когда мы столпились перед темным проемом, Давид Яковлевич шагнул внутрь, щелкнул выключателем и быстро отошел, чтобы не заслонять сюрприз.

Сияющий золотой диск до половины зарылся в пол. Словно не до конца откопанное египтологами солнце с фасада дворца фараона. Или маленький космический корабль инопланетян, в незапамятные времена врезавшийся в поверхность Земли. Почему-то именно такие ассоциации вдруг возникли. Сочетание невероятной роскоши и чего-то потустороннего. Небесного. Неземного.

– Божественно! – вырвалось у меня.

– Ух, бля! – выдохнул Слава.

Давид Яковлевич подсветил Золотые Врата парой ярких переносных ламп, заэкранированных сзади фольгой. В отраженном от Врат свете окружающие предметы утрачивали всю свою низменную сущность и становились прекрасными, словно волшебными, будто на них ложились частички благодати.

– А что, впечатляет, – подчеркнуто скучный голос Вадика прозвучал особенно скептически. Должно быть, видел сегодня не в первый раз, вот и выпендривался, беря реванш за поруганных бабочек.

• Предыдущая
• 61/77
• Следующая