Дом доктора Ди - Акройд Питер - Страница 42

• Предыдущая
• 42/68
• Следующая

«Но вам ведь известны и другие способы, доктор Ди».

«Некоторые применяют так называемую ars sintrilla, то есть пользуются сосудами с водой, вином и маслом, ловя отраженье лучей солнца, а иногда блеск луны или звезд. Но у нас есть средство понадежней горящей свечи или капризного солнечного света – наш хрустальный камень». Я вынул его из кожаного мешочка и передал Келли. «Смотрите туда. Не увидите ли вы какое-либо подтверждение тому, что мы на верном пути?»

«Я полагал, что вы уже определили место поисков».

«Однако вопросить камень будет нелишне. Смотрите же».

Взяв хрусталик у меня из рук, он поднес его к лицу, словно потир, и вдруг я заметил, что длинные солнечные лучи, преломляясь в камне, как бы указывают нам направление.

«Стойте! – вскричал я. – Вы видите? Не двигайтесь и подымите камень повыше. Луч света, исходящий из кристалла, велит нам двигаться в ту сторону». Я живо поскакал вперед, и луч вывел меня на узкую прямую тропку, столь густо заросшую шиповником и ежевикой, что по ней едва можно было пробраться. Однако это меня не остановило; Эдуард Келли устремился за мной, и вскоре мы очутились на каком-то старом, мертвом и невозделанном пустыре. «Кажется, мне знакомо это место, – по минутном размышлении промолвил я. – Оно зовется Дурацким полем, где ничто не может благополучно жить и произрастать. Темный люд верит, что это обиталище духов – вот почему здесь нет хижин или иных строений».

«Прежде я не говорил вам об этом, однако первый раз, в Гластонбери, я видел в кристалле нечто весьма похожее».

Я спешился и быстро зашагал к земляному кургану неподалеку. «Видите там камень? – воскликнул я. – Вон ту огромную глыбу на краю кургана? Она напоминает остаток древней мостовой – некогда тут могла пролегать улица или переулочек». Ну конечно же, в далекую допотопную пору здесь высился искомый нами дивный град, прекраснейшее из украшений земного лика! Почему я был так убежден в этом? Потому что мысленным взором я ясно видел тот чудо-город, его волшебные здания и сады, его мостовые и храмы – все это вдруг поднялось окрест меня на холодном Уоппингском болоте. Я читал о нем, о древнем городе исполинов, в старинных летописях, однако теперь магия этого места возродила его в моем воображении величавым и сияющим ярче самого солнца.

Эдуард Келли бегом догнал меня, однако так запыхался, что не мог произнести ни слова. Покуда он сопел и хватал ртом воздух, я спокойно обозревал низину.

«Солнце заходит, – наконец сказал он. – Боюсь, что мы не сможем попасть домой засветло».

«Вы устали?»

«Не столько устал, сколько опасаюсь, ибо здесь не след задерживаться до ночи. Давайте поспешим, доктор Ди, прошу вас, не то стража закроет ворота».

«Что ж, для одного дня я видел довольно». Пускай передо мною закроют врата Лондона, зато врата сего древнего города всегда будут открыты для тех, кто способен видеть, – да, были они распахнуты и для меня, когда я стоял на том высохшем болоте, подставив лицо студеному ветру.

Келли двинулся назад; я смотрел, как он в своем желтом камзоле и голубом плаще бредет по темной пустоши медленно, точно ему опалило ноги. «Мы еще вернемся, – сказал я, когда мы подошли к лошадям. – Тут есть для нас работа. Ныне под нами покоятся останки древнего Лондона, однако они не утратили своей силы. И если бы удалось поднять сей погибший град из земных недр, что тогда?»

«Тогда мы снискали бы богатства».

«Да, богатства. Но кроме того, славу и вечное признание. Итак, вы по-прежнему со мной, мистер Келли?»

«Да, сэр. Я с вами».

Я буду с тобою всегда. Сказал ли он эти слова, или их принесло ветром? Я оглянулся на бывшую топь, и мне почудилось, что там стоит вся белая, нагая фигура со сложенными на груди руками.

Кто-то, весь в белом, стоял за оградой кладбища. Пока я мочился на могилу и топтал ногой землю рядом, за мной наблюдала женщина, одетая в белое кожаное пальто; подойдя к ней, я увидел, что она довольно молода. Ее окружало непонятное фиолетовое сияние, и на миг мне померещилось, будто это нечто ироде эманации ее души; но потом я понял, что источник света лежит за нею. Там, где-то ниже уровня мостовой, приглушенно билась музыка: это был ночной клуб на другой стороне площади, гораздо больше и шумнее того, который попался мне на Шарлот-стрит. Его расположение показалось мне очень естественным, словно он существовал на этом самом месте всегда, даже прежде того как оно возникло. Но как я умудрился не заметить его раньше? Неужели я был так поглощен историей своего района, что не видел вещей, находящихся буквально у меня под носом? Это страх держал меня в узде, ослеплял меня. Но теперь я уже не боялся. Я вышел с кладбища и приблизился к наблюдавшей за мной женщине. Она стояла неподвижно, глядя на меня с любопытством и опаской.

– Не пугайтесь, – сказал я.

– И не думаю.

– Что вы тут делаете?

– А как по-вашему? – Я вспомнил трех женщин на Тернмилл-стрит, увезенных в полицейском фургоне. – А вы что делаете? Танцуете на могиле своей матери?

– Примерно так. Куда вы сейчас?

– Никуда. Просто ищу чем заняться. – У нее было симпатичное, но не совсем оформившееся лицо, будто ее истинной натуре только предстояло проявиться: карие глаза, скупо вылепленный носик, очень полные губы, и на мгновение, в полумраке, она показалась мне слегка похожей на манекен. – Ну, а вы-то куда?

С той минуты, как я покинул ресторан, меня свербило неотступное вожделение; наверное, я был возбужден чем-то, касающимся связи Дэниэла Мура с моим отцом, и едва сдерживался.

– Да я так, брожу без дела.

– Прохлаждаетесь?

– Вот-вот. Прохлаждаюсь. Как вас зовут?

– Мэри.

– А где вы живете, Мэри?

Она мотнула головой.

– На том берегу.

– Чтоб вернуться, надо речку перейти?

– Что?

– Я говорю, хорошо жить за рекой.

У нее был необычный смех, похожий на внезапный выдох.

– Кому как. А вы где живете?

– Здесь, за углом.

– Да ну? – Мы вместе зашагали мимо церкви, и я украдкой поднес к лицу ладонь, чтобы проверить запах изо рта; вино смыло последние следы рвоты. Мэри засунула руки глубоко в карманы своего белого пальто и шла, вовсе не глядя на меня; она опустила глаза на дорогу и, похоже, угадывала верное направление без всякой помощи. Мы достигли поворота на Клоук-лейн, и она осмотрелась по сторонам.

– Мне надо кое в чем признаться, – сказала она. Я не сводил с нее взора, но молчал. – У меня плоховато с деньгами, понимаете. Я нынче временно без работы.

Я ожидал этого.

– Все в порядке, Мэри. Я тебе дам. Не беспокойся. – Честно говоря, я отнюдь не был недоволен ее признанием; оно возбудило меня еще больше, и по пути к старому дому я обнял ее рукой.

– Это ваш?

В ее голосе прозвучал явный интерес, даже алчность; возможно, тут сказалось мое виноватое воображение, но я не хотел говорить ей, что живу в этом доме один.

– Нет, – ответил я. – Тут живет еще кое-кто. Мой отец.

– Я видела, как там кто-то мелькнул.

– Ты не могла его увидеть. – Я положил руку ей на плечо. – Он ушел. И нескоро вернется.

– Где же он тогда?

– В клубе, играет в бинго.

– Не говорите мне про бинго. Мать по нему с ума сходит.

Она не сопротивлялась, когда я привлек ее ближе к себе и, поцеловав в шею, чуть ли не потащил к дому. Открывая дверь, я уже знал, что хочу сделать.

– Идем в подвал, Мэри. Там нас никто не увидит.

– Годится. Но сначала отдайте деньги.

– Получишь ты свои деньги. – Я хотел ударить ее по лицу, как на моем месте, наверно, сделал бы отец, но вместо этого пошел наверх и достал из конверта, лежащего у меня в спальне, несколько пятифунтовых банкнот. Потом, захватив еще бутылку виски, спустился к ней: я знал, что не смогу сделать то, чего мне действительно хочется, если не напьюсь. Я отвел ее в подвал, не включая света, однако тьму здесь слегка рассеивали скудные лучи, проникающие из холла; они словно высвечивали контуры замурованной двери. Я поволок ее туда и, приперев к стене, начал раздеваться. Затем раздел Мэри, облил ей грудь виски и стал жадно слизывать его.

• Предыдущая
• 42/68
• Следующая