Мои друзья - Барков Александр - Страница 20

• Предыдущая
• 20/38
• Следующая

Ветерок бродит по садам, шепчется в листве дубов и каштанов, сбивает с веток груши и яблоки. В один из таких летних погожих деньков к пасечнику Егору Ивановичу Белову в деревню Ладинка приехал погостить из Москвы внук Максимка.

Дед сгреб Максимку в охапку, чмокнул в щеку и загудел, точно пчела на пасеке:

— Ого-го, какой вымахал! В прошлые-то разы, помнится, от горшка два вершка был, а нынче, того гляди. Десну переплывешь…

— В сентябре в школу… Мне мамка и букварь, и форму купила. А ты, деда, как?

— Скрипим помаленьку! — Дед спохватился: — Да я ведь тебе гостинец припас…

Егор Иванович поманил внука на чердак. Скрипучая лестница сладко пахла яблоками и грушами.

— Глянь-ка, Максим! — Дед огладил усы, распахнул дверцу и ахнул: — Срам-то какой!

Заветный дубовый сундук с оторванной крышкой пустовал — груши были разбросаны по полу.

Максим поднял грушу, повертел в руках и протянул деду: сердцевина у нее была выедена.

Старик с досадой почесал затылок:

— Вот тебе и сурприз!

— Кто-то здесь без тебя похозяйничал?

— Кто его знает? — Егор Иванович пожал плечами. — Видать, какой-то поганец повадился!

— А Мурка жива?

— Жива-здорова… Куда она, плутовка серая, денется?

— Значит, не мышь?

— Спокон веков в нашем доме ни мышей, ни крыс!

— Тогда кто ж?

— Кто? Кто? — не на шутку осерчал дед. — Больно скорый! Поживем — увидим…

В тот вечер он постелил себе постель у лестницы на чердак, стал караулить вора.

В первую ночь Егор Иванович не сомкнул глаз, но никто не пожаловал. Во вторую — схитрил: подбросил вору для приманки переспелых груш. Ждал, ждал, ворочался, ворочался с боку на бок да, как на грех, захрапел. И приснился деду страшный сон: будто у него какие-то неведомые крылатые звери дом подожгли, а ему, горемыке, пришлось на пасеке ночевать. Проснулся чуть свет, поднялся на чердак, а там груши снова разбросаны и попорчены. На третью ночь дед положил под подушку будильник, чтобы, случаем, не задремать. Зажег фонарь. Перелистал газету, зевнул раз-другой и только окунулся в сладкую дрему, как наверху зашуршало.

Дед поднялся, тряхнул головой: не почудилось ли?

Шуршание повторилось.

Приложил к уху ладонь, начал размышлять: для хомяка слишком высоко, хомяк в эту пору в поле… Белка по ночам в дупле спит… Но тогда кто?!

И тут воришка пискнул тоненьким голоском и по-беличьи легонько зацокал.

Егор Иванович схватил фонарь, поднялся наверх и плотно притворил за собой дверцу.

Крохотный серый зверек испугался яркого света и заметался из угла в угол. Дед изловчился и накрыл его подвернувшимся под руку решетом.

Утром Максим сразу заметил, что настроение у деда изменилось. Глаза его сверкали из-под густых с проседью бровей, а желтые от табака пальцы проворно барабанили по столу.

— Поймал, что ли?

— А то как же! — кивнул дед и добавил: — От старого да лукавого далеко не убежишь!

Егор Иванович лихо огладил усы и поманил внука за собой в сени. Там, в ящике, накрытом частой сеткой, сидел зверек.

— Ух ты! — удивился Максим. — Такой кроха!

— А знаешь, как его величать?

— Не-е… — мотнул головой внук. — В первый раз вижу…

— Соня-полчок.

— Почему соня?

— Да спать он больно здоров: по осени заляжет, а проснется только летом, в июне…

— Здорово! — рассмеялся Максим.

А полчок будто смекнул, что о нем идет речь, встал на задние лапки, тревожно понюхал воздух. И тут мальчик разглядел зверька. Брюшко у него белое, спина — серая, лапки — с острыми коготками, ахвост — длинный, пушистый.

— Так вот кто груши раскидал! — Максим погрозил зверьку пальцем. — Забавный!

— Раз забавный, пусть у нас поживет. Это тебе заместо груш. Сурприз!

— Спасибо! А чем его кормить?

— Больно любит полчок разные косточки, зернышки да орехи.

— Вот здорово! Значит, грушу делить на двоих: мякоть — мне, а зернышки — полчку.

— Точно! А теперь сбегай-ка в сарай за сенцом. Зверь-то зубастый. Долго ли ему ящик прогрызть…

Внук принес охапку душистого сена. Егор Иванович достал клетку и, пока они готовили зверьку новую квартиру, рассказал о том, как однажды, лет десять назад, в его саду поселился полчок. И до того прожорливый и коварный — все вишни и сливы объел. Еле избавился от него — дымарем выкурил.

— Да-а… — задумчиво пробасил пасечник. — А вообще-то, полчок — зверь редкий да скрытный. Не каждый о нем слыхал…

— Ну?! — промычал Максим.

— Наш ветеринар Иван Гаврилович Сковорода, к примеру, сказывал мне. Мясо полчка жирное и сладкое, как мед. В прежние времена его за лакомство почитали. Даже императорам к столу подавали.

— Ух ты, какой знаменитый зверь! — удивился /Максим. — Императорский!

— Коли понравится, в столицу с собой повезешь. В школу отдашь. Только корми вволю. Поесть он больно здоров!

И правда, у зверька оказался завидный аппетит. Ом чавкал, грыз косточки и орехи все ночи напролет. Максим просто не знал, как его прокормить! А полчок со дня на день толстел, становился круглым, как яблоко.

Однажды Максим решил почистить клетку. Вынес зверька на крыльцо и едва приоткрыл дверцу, как полчок юркнул у него прямо из-под руки. Мальчик погнался за ним, да не тут-то было. Зверек сбежал с крыльца, вскарабкался по стволу на черемуху, покачался на ветке, цокнул… и перепрыгнул на тополь. Максим рот разинул от удивления: ну и циркач! Крохотный акробат пролетел метров пять по воздуху и при этом перевернулся через голову. Пока мальчик охал, полчка и след простыл.

С того дня ни дед, ни внук его больше не видели. Огорченный Максим так и уехал в город без зверька. А спустя месяц в Москву пришло от деда письмо: «…Вот что, окапывал нынче сад и нашел твоего полчка. Он спит в дупле старой груши. Хотел было я зверьку удружить — подсолнухов дать! Глянул, а у него целая кладовая: и желуди, и орехи, и косточки разные… Такой соня — никак его не разбудишь! Я его и за ухо теребил, и в шапку клал — а он все спит да спит. Так что о полчке не беспокойся! Перезимует в дупле. Приезжай, Максим, летом. Разбудишь!»

В сумерки я возвращался из леса, гляжу — по дороге еж топает. Он тоже меня заметил, фыркнул и свернулся клубком.

Посадил я ежа в кепку, принес домой и назвал Фомкой.

В комнате Фомка развернулся, громко забарабанил ножками по полу, стал по углам шарить. Нашел за печкой старый подшитый валенок и забрался в него, А на том валенке любил дремать рыжий, с белым фартуком на груди, кот Васька. Всю ночь до рассвета он где-то бродил, а затем прыгнул в форточку — и за печь. Лег на свое излюбленное место, но тут же выгнул спину дугой, мяукнул и выскочил на середину комнаты. Васька не на шутку перепугался. Чудеса творятся на свете! Старый, залатанный дедов валенок ожил: чихал, кашлял, фыркал… а в довершение всего из него выкатился серый колючий клубок. В отчаянии кот прыгнул на шкаф.

Я решил: теперь Ваське спокойной жизни не будет. Но ошибся. День за днем кот и еж приглядывались друг к другу, а потом пообвыкли и подружились. Даже молоко стали лить из одного блюдца.

Как-то Фомка поймал в сенях мышонка и показал его Ваське. Пристыженный кот заурчал и предпочел удалиться во двор. Васька был толст, ленив и на мышей не обращал внимания.

Осенью я пустил Фомку под дом, но почти каждый вечер, часам к девяти, еж прибегал к крыльцу и стучал по блюдцу лапами — молока требовал.

На зов колючего друга являлся кот, и частенько они ужинали вместе. Но самое удивительное, что с тех пор и Васька начал ловить мышей. Ведь недаром говорится: с кем поведешься, от того и наберешься!

• Предыдущая
• 20/38
• Следующая