Человек неведомый: Толтекский путь усиления осознания - Ксендзюк Алексей Петрович - Страница 9

Христианство разрешило этот, возможно, даже неосознаваемый парадокс, прибегнув к идее Святой Троицы. Разрешив проблему, оно одновременно четко указало на нее. Ибо зачем в картину мироздания внедрен Святой Дух, который дышит, где хочет, и, главное, нисходит на адептов в результате Всевышнего соизволения и усилия индивидуальной души? Ответ прост: именно таким способом ветхозаветный, невероятно далекий от всего человеческого Бог-Творец может сокровенным образом соединиться со Своим Творением. Эта совершенно искусственная, умозрительная идея скрывает собой брешь между Человеком и Непостижимым.

Христианские мыслители позволяют себе называть пантеизм чуть ли не самым примитивным вероучением — чем, безусловно, искажают истину, потому что пантеистическое мировоззрение возникло гораздо позже теистического с его простым представлением об отдельном Боге Творце: пантеизм требовал развитого философского мышления, обращения с абстракциями на том уровне, где Божественное и Бытие становятся осязаемыми идеями, — поскольку лишь на этом уровне развития мысли Божество можно соединить с Реальностью и заявить: "Мир — это Бог, а Бог — это Мир". Примитивный ум на такие операции не способен; примитивный тональ видит вещи (объекты), но не их свойства отдельно от вещей. Первобытное описание было не способно вообразить слияние Творца и Творения в Универсальном Единстве.

Такую же эволюцию тоналя (от теизма к пантеизму) можно наблюдать повсеместно, во всех культурах, в истории любой религии. Христианство уступило пантеистическому мировоззрению с помощью добавления новой абстракции — Святого Духа: вы, будучи, отдельной душой, через Него можете максимально приблизиться к Отцу, обрести благодать и Спасение. Для иудейского мира, в основе которого неустранимо жил и по сей день живет дух отделенности Творца от Творения как твердо усвоенное наследие вавилонской, древнесемитской магии, Новый Завет Христа был подлинной революцией, которую раввины, безусловно, не приняли и принять не могли. Именно здесь они чувствовали важнейшее искажение основ.

Другая великая цивилизация — мир индоариев — разрешила эту ситуацию более честным способом. Именно потому, что древняя Индия была цивилизацией философов, она не могла бы удовлетвориться словесными увертками. Наиболее отважная часть индийских мыслителей вообще отказалась от идеи Божественного и пошла за великим Шакьямуни по тропам буддистского нигилизма, последовательно заявив в качестве своей окончательной цели растворение осознающего Я. Такой радикализм для большинства, разумеется, был неприемлем. И философский индуизм нашел собственный путь тонкого компромисса, незаметно превратившись в панентеизм — учение, заявившее, что не просто "Мир — это Бог", но больше и шире — "Мир в Боге, как Его часть". Концепция Брахмана-Атмана все объяснила и успокоила неугомонных искателей духовного знания. Брахман стал Вселенной и еще чем-то за пределами Вселенной ("великим источником"), и это позволило приравнять к Нему Атман (Реальность индивидуальной души), так как в момент окончательного Откровения индивидуальная душа сливается с великим источником, из которого вышла, и становится Единым: "Атман есть Брахман".

Если мы взглянем на эти религиозно-философские процессы с точки зрения толтекского описания, то заметим, что они просто отражают общий переход человеческого тоналя из одного мира описания в другой — из мира более простого и непосредственного, где есть области неназванного, а потому потенциально открытого для "ветра нагуаля", в мир великих абстракций, мир идей и мыслей, которые приобрели способность полностью и целиком закрыть собой Реальность.

Здесь, во втором, более позднем мире усовершенствованного тоналя осознание окончательно перестало восприниматься как процесс, оно превратилось в сущность. Эта сущность отделилась от физического тела и приобрела способность приближаться к Богу и даже "сливаться с Ним". Выражаясь философским языком, осознание стало монадой — самодвижущейся и самосущей. В таком мире осознание могло быть либо субстанцией, либо Ничем, Небытием, Пустотой. Ибо если мы представляем себе осознание как вещь, то она (вещь) либо есть, либо ее нет. Материалисты и буддисты (исходя из совсем разных моделей) сошлись в том, что такой вещи, как "душа", нет. Все остальные, по сути, приравняли индивидуальную душу, сознание, Я к Богу — христианству пришлось попотеть, чтобы скрыть это противоречащее изначальной догме признание, придумывая сложные и неудобопонятные метафизические конструкции.

Некоторые религии проявили упрямство и никак не откликнулись на изменение мирового тоналя. (А как же иначе! Религия — это прежде всего консерватизм.) Они сохраняются вопреки времени и потому либо консервируют себя внутри национальной традиции (иудаизм), либо накапливают ожесточенность и агрессию по отношению к внешнему миру, где их воспринимают как анахронизм (сегодня это наиболее заметно в радикальном исламе).

Из всего сказанного легко сделать вывод, чем отличается "путь магов" от "пути слияния". Прежде всего, понятно, что вместе с торжеством абстрактного мышления, приведшего к пантеистическим модификациям религиозной мысли, "путь магов" стал непонятным и утратил популярность среди духовных искателей. Но и консерваторы относятся к нему с подозрением по той причине, что в их описании между Богом (Реальностью) и Человеком (осознанием) лежит непроходимая пропасть. Стремиться уменьшить эту пропасть — по меньшей мере, самонадеянно. Но почва для таких магических усилий в мире консервативных религий остается. В истории иудаизма и ислама можно найти немало тому примеров. Именно в этом архаичном описании то и дело появляются группы искателей, которые пытаются вновь и вновь пройти по путям древних магов, сами того не подозревая. В иудаизме самые известные течения такого рода — "визионеры Меркавы" и каббала, в исламе — суфии. Разумеется, правящий клирос к ним относится как к маргиналам и даже называет их сектантами, не допуская официального одобрения этих попыток.

Оба пути практического богопознания (если выражаться религиозными терминами), или познания Реальности (если пользоваться толтекским языком описания), по разным причинам не привели к ожидаемым результатам. И первый, и второй путь сформировал цепь заблуждений, которые всегда были проекциями тоналя на область Непостижимого. Духовные искатели в обоих случаях создавали описание, которое были в состоянии понять. Пониманием они убивали свободу. Вот как трансформировался путь магов в иудейской традиции "визионеров Меркавы"

"Истинному и спонтанному чувству визионера Меркавы чужд мотив имманентности (сущностной близости, свойственности Бытию. — А. К.) Божества: бесконечная пропасть, отделяющая душу от Бога — Царя на Его Престоле, не смыкается, даже когда мистический экстаз достигает кульминации.

Мистику чужда не только идея Божественной имманентности, но ему почти неведома и любовь к Богу... Существовал экстаз, и это фундаментальное переживание, по-видимому, было источником религиозного вдохновения, но мы не обнаруживаем даже следа мистического единения души с Богом. Неизменно здесь сохранялось представление, несколько преувеличенное, об "инаковости" Бога. Мистик также никогда не перестает осознавать свою "самость ", свою индивидуальность, даже достигнув вершины экстаза. Творец и Его творение остаются разделенными... Визионер, прошедший в состоянии экстаза через все врата, бесстрашно встретивший все опасности, предстает наконец перед Престолом, он видит и внимает — но не более того... Преобладают атрибуты силы и возвышенности, а не любви и нежности. Совершенно в духе этих мистиков то, что маг, заклиная "Князя Божественного Присутствия", взывает к архонтам как к "Князьям Величия, Страха и Трепета". Величие, Страх и Трепет — слова-ключи к этой религии — "Сезам, отворись" 1) (курсив мой. — А. К.).

Приведенная цитата весьма характерна. Бесконечная удаленность Бога от человека, понимание Его как грандиозной и великой Силы, отсутствие Божественной Любви и сохранение индивидуальности во всех состояниях восприятия — все это типичные магические симптомы, которые отражают самостоятельное становление и рост индивидуума в расширившемся поле перцепции. Древняя интуиция говорила о том, что стоит признать Единство Бога (Реальности) и Человека, отдаться этому единству, — и весь многотрудный путь трансформации завершится Слиянием.