Находка - Тайц Яков Моисеевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/23
• Следующая

Бабушка купила молока и пошла домой. Лифт с девяти, а сейчас только восемь. Вот ей и пришлось пешком взбираться на пятый этаж. Она шла и думала: «Сейчас напою Танюшку молочком, сама кофейком побалуюсь, а потом мы с ней уберёмся и сходим в Зоопарк, к мартышкам…»

Она отперла дверь, зажгла на кухне газ и поставила молоко на огонь, который был очень похож на большой цветок с голубыми лепестками. Лепестки чуть шевелились.

Молоко морщилось, словно сердилось на бабушку за то, что она стережёт его. Морщилось, морщилось, потом как вздуется белой шапкой! Но тут бабушка подхватила горячую кастрюлю и понесла в комнату.

Вдруг она чуть не выронила кастрюлю. В комнате Танюши не было! Везде набросано. Чулки — на столе, одеяло — на полу, сахарница — на стуле…

Бабушка покачала головой. Увёл-таки девчонку, этакий неслух! Что ж, она теперь целый день не евши, не пивши будет бродить с ними, клад какой-то там копать, намается, головку напечёт…

Бабушка вздохнула и принялась за уборку. Не с кем ей теперь кофейку попить, не с кем к мартышкам сходить…

Она подняла Танино одеяло и встряхнула, чтобы постелить. Из одеяла выпала записка. Бабушка подняла её. Может, нужная? Справка? Или доверенность?

Бабушка надела очки, прочитала:

«Таня, ты не обижайся, а только ты спала, вот и получилось. Только смотри не реви. Вернусь из Шумилова — сходим с тобой в кино. А.»

— Это что ж такое? Это, стало быть, Лёша ушёл вперёд, а Танюшка уж потом за ним вдогон пустилась! Батюшки, что ж теперь будет! Хорошо, как Танюша догонит его. А вдруг не догонит? Она ведь тогда и дальше побежит. Ведь у неё характер настойчивый, в отца пошла. Андрей тоже с этаких лет, бывало, как чего задумает, обязательно на своём поставит!

Правда, Танюша девочка сообразительная, и адрес свой знает, и спросить может. Но движение на улицах — вот что страшно. Ведь это не Кунцево, это Москва. Машины так и бегают одна за другой!

Бабушка растерялась. Начнёт подметать — бросит. Начнёт постель стелить — тоже бросит.

Может, в милицию позвонить? Милиционеры недаром по всей Москве расставлены. Ведь это их забота — следить, чтобы маленькие девочки одни не бродили по Москве.

Но как дозвониться? Очень это мудрёное дело. Если бы просто снял трубку да голос бы услышал человеческий, тогда ничего. А тут крути-верти, гудки понимай. А как вертеть, в какую сторону?

Бабушка смотрела на кружок с дырочками и цифрами и всё прикидывала: как бы так позвонить, чтобы на милицию вышло?

И вдруг, как нарочно, телефон сам громко-громко затрезвонил.

Бабушка даже вздрогнула. В ногах сразу появилась слабость. Это, наверно, они из милиции сами уже звонят. Мол, с девочкой несчастье случилось. Не ваша ли? В белом платье с синей каёмкой да в тапочках на босу ногу.

Бабушка опустилась на стул. А телефон всё звонит-заливается. Никогда ещё такого трезвона не было!

Бабушка трясущейся рукой взяла трубку:

— Слушаю!

В трубке сказали:

— Сейчас с вами будут говорить!

Бабушка хочет сказать «хорошо» и не может. И только всё сильнее прижимает трубку к уху.

А в трубке шум, писк, треск, не поймёшь ничего, и только всё мерещится что-то страшное.

Вдруг бабушка услышала родной, знакомый голос:

— Алло! Кто это? Почему не отвечаете?

— Лидочка! — крикнула бабушка. — Лидочка, это ты?

— Здравствуйте, Прасковья Петровна! Это я… звоню из санатория. Ну, как вы там без меня?

— Ничего, Лидочка. Вот Алёшенька нынче чуть свет уехал копать чего-то…

— А, — сказала мама, — это я знаю, это он с отрядом. А Танюшка как там? Спит ещё?

— Нет, — сказала бабушка.

— Тогда, мамаша, позовите её к телефону.

Бабушка переложила трубку в другую руку и сказала:

— Лидочка, Татьяна тоже уехала.

— Куда? — спросила мама. — С Лёшей?

— Да нет, Лидочка, не с Лёшей, а за Лёшей…

— Как — за Лёшей? — крикнула мама. — Алло, не слышу… Как — за Лёшей? — И бабушке слышно было, как мама где-то там далеко дует в трубку. — Алло!..

— Видишь, Лидочка… только ты не тревожься… Он-то раньше ушёл, а она — за ним, догонять его… Я за молоком отлучалась. Они тут без меня распределились…

Мама стала громко и быстро говорить:

— Мамаша, как же так… Ведь она ещё маленькая, ведь её искать надо… Она может потеряться… Как же вы так!

Бабушка не знала, что сказать, и только горестно кивала головой вместе с прижатой к уху телефонной трубкой. А в трубке был слышен мамин тревожный голос:

— Мамаша, вы только скажите: может, вы слышали, куда Лёша поехал, может, он говорил…

— Говорил, Лидочка, да и в записке пишет: в Шумилове мол, еду.

— Куда? Мамаша, вы погромче, поясней, по буквам скажите!

Бабушка раздельно сказала:

— Шу-ми-ло-во! Деревня такая, Шумилово…

Вдруг чужой голос сказал:

— Кончайте, разъединяю!

— Минуточку, — сказала мама. — Прасковья Петровна, вы будьте дома, я вам ещё позвоню, я…

Но тут разговор оборвался. В трубке опять раздался писк, шум и треск.

— Лида! — позвала бабушка. — Лидочка!

Но Лида не отвечала. Бабушка подержала ещё немного трубку возле уха, потом осторожно положила её на место.

• Предыдущая
• 11/23
• Следующая