Молот и крест - Гаррисон Гарри - Страница 34
- Предыдущая
- 34/103
- Следующая
– Не удалось их задержать, – сказал Элла. – Я думал, они застрянут в болотах Хамбера, но они прошли. Я надеялся, им не хватит припасов, но, похоже, они и с этим справились.
Он мог бы добавить, что надеялся на то, что их остановит отчаянное нападение короля Эдмунда и восточных англов, о котором уже так много рассказывают. Но эта мысль вызывала холодок у него в сердце. Все рассказы заканчивались описанием мучительной смерти короля. И Элла знал – знал с того самого момента, как Рагнарсоны высадились в Англии, – что то же самое или еще худшее они припасли для него. Эти восемь тысяч людей, сидящих у костров, пришли за ним. Если он убежит, они пойдут за ним. Если спрячется, они предложат награду за его тело. Вульфхир, даже Гутред могут надеяться пережить поражение. Элла знал, что должен победить Армию или умереть.
– Они потеряли много людей, – сказал дьякон Эркенберт. – Даже крестьяне пытались их задержать, отрезали арьергард и отряды, направленные для грабежа. Они уже потеряли сотни солдат, может, тысячи. Все наши люди поднялись на защиту.
– Верно, – согласился Гутред. – Но вы знаете, чему мы этим обязаны.
Все повернулись и посмотрели на странное сооружение в нескольких ярдах от них. Это был плоский ящик, с длинными ручками, так что его можно было переносить как носилки. Между одной парой ручек проходила деревянная ось, и на нее насажены колеса. Ящик можно и перевозить по земле. В ящике тело человека. Сейчас ящик поставлен вертикально, и этот человек, как и все остальные, может заглянуть за стену. Большую часть его веса принимает на себя широкий ремень, проходящий по груди и под мышками. Человек упирается перевязанными остатками ног.
– Я послужил предупреждением, – сказал Вульфгар. Его низкий гулкий голос поразительно не соответствовал укороченному телу. – И когда-нибудь послужу и мщением. За все, что эти язычники сделали со мной.
Ему никто не ответил. Все знали, какое впечатление производило появление изувеченного тана, как он почти триумфально проехал перед Армией, останавливался в каждой деревне, рассказывал крестьянам, что ждет их и их женщин.
– Ну и что хорошего нам принесли все их набеги? – горько спросил король Элла.
Гутред задумчиво сморщился.
– Это их не замедлило. И не принесло большие потери. Заставило держаться теснее. Может, даже укрепило их. Их все еще восемь тысяч.
– Мы можем выставить в полтора раза больше в поле, – сказал архидьякон Эркенберт. – Мы не восточные англы. Две тысячи мужчин воинского возраста в одном Эофорвиче. И мы сильны поддержкой Небесного Воинства.
– Не думаю, чтобы этого было достаточно, – медленно ответил Гутред. – Не говоря, конечно, о Небесном Воинстве. Легко сказать, что у нас соотношение три к двум. Но в схватке на ровном месте всегда один на один. У нас есть витязи, не хуже их, но их недостаточно. Если мы выйдем против них, проиграем.
– Значит, мы не выйдем против них?
– Мы остаемся здесь. Они должны прийти к нам. Пусть попробуют подняться на стены.
– Они уничтожат нашу собственность! – воскликнул Эркенберт. – Перебьют скот, уведут молодежь, срубят фруктовые деревья. Сожгут урожай. И еще хуже. Церковные налоги не выплачиваются с Михайлова дня и теперь уже не будут выплачены. У крестьян деньги есть – в кошельках или зарытые в землю, но если они увидят, что их господа заперлись за стенами, разве станут они платить?
Он театрально поднял руки.
– Это будет катастрофой! По всей Нортумбрии дома Господа разрушатся, слуги Господа умрут с голоду.
– Из-за потери годового налога не умрут, – сказал Гутред. – Сколько у вас есть добра в соборе?
– Есть другое решение, – сказал Элла. – Я предлагал его раньше. Мы можем заключить с ними мир. Предложим им дань – назовем это вирой за их отца. Дань должна быть большой, чтобы привлечь их. Но на каждого человека в Армии приходится по десять хозяйств в Нортумбрии. Десять хозяйств крестьян могут подкупить карла. Десять хозяйств танов подкупят их командиров. Некоторые могут не согласиться, но если мы сделаем предложение публично, остальные заставят их подчиниться. Мы попросим у них год мира. И за этот год – потому что они придут снова – мы выучим каждого мужчину воинского возраста в королевстве так, что он сможет встать против Айвара Бескостного или самого дьявола. И тогда мы выйдем сражаться с ними три против двух. А, Гутред? Или один на один, если придется.
Могучий капитан заинтересованно хмыкнул.
– Храбрые слова, господин, и хороший план. Мне это нравится. Трудность в том... – Он вытащил из-за пояса длинный кошелек и высыпал содержимое на ладонь. – Посмотри на это. Несколько добрых серебряных шиллингов, которые я получил за проданную на юге лошадь. Остальное подделка чеканки нашего архиепископа – в основном свинец, если не медь. Не знаю, куда делось все серебро, у нас его было много. Но уже двадцать лет как на севере его становится все меньше и меньше. Мы пользуемся монетами архиепископа, но южане их не принимают; на них ничего нельзя купить. И можете быть уверены, что Армия их тоже не примет. А предлагать им зерно или мед нет смысла.
– Но они здесь, – ответил Элла. – Мы должны найти то, что они захотят взять. У церкви должны быть запасы золота и серебра...
– Ты хочешь отдать церковные сокровища язычникам, откупиться от них! – воскликнул Эркенберт. – Вместо того чтобы сразиться с ними, как требует твой христиански долг? Это святотатство, осквернение церкви! Если крестьянин крадет ничтожную серебряную пластинку в самом бедном из божьих домов, с него живьем сдирают кожу и прибивают к воротам церкви. А то, что ты предлагаешь, в тысячу раз хуже!
– При одной мысли об этом твоя бессмертная душа в опасности! – подхватил архиепископ.
Эркенберт шипел, как гадюка:
– Не для этого мы сделали тебя королем.
Голос хеймнара Вульфгара перекрыл их.
– И ты забываешь, с кем имеешь дело. Это не люди. Это порождение ада – все они. Мы не можем договариваться с ними. Не можем терпеть, чтобы они стояли тут месяцами, мы должны их уничтожить... – Пена показалась на его бледных губах, он поднял обрубок руки, чтобы вытереть ее. – Господин король, язычники не люди. У них нет души.
Шесть месяцев назад, подумал Элла, я повел бы войско нортумбрийцев в бой. Они и сейчас ждут от меня этого. Если я отдам другой приказ, меня назовут трусом. Никто не пойдет за трусом. Эркенберт ясно дал понять: если я не буду сражаться, они вернут на престол этого придурка Осберта. Он все еще скрывается где-то на севере. И пойдет в бой, храбрый дурак.
Но Эдмунд показал, что происходит, когда вступаешь с ними в открытую схватку, даже если захватишь их врасплох. Если мы будем действовать в старом стиле, я знаю, мы проиграем. Мы проиграем, и я умру. Я должен сделать что-то другое. Что-то такое, что примет Эркенберт. Но открытое предложение дани он не примет.
Элла заговорил решительно, властным королевским тоном.
– Мы останемся в осаде и постараемся ослабить их. Гутред, проверь оборону и продовольствие, отошли все бесполезные рты. Господин архиепископ, мне говорили, что в твоей библиотеке есть книги, написанные римлянами об искусстве ведения войны, особенно об осадах. Поищи в них, что может нам помочь уничтожить викингов.
Он повернулся, сошел со стены, за ним Гутред и свита; ящик Вульфгара повернули и унесли два крепких тролла.
– Восточноанглский тан прав, – прошептал Эркенберт архиепископу. – Мы должны убрать этих варваров, прежде чем они помешают нам собрать налоги и соблазнят наших троллов. И даже дворян. Я уже знаю, кто соблазнится первым и решит, что может обойтись без нас.
– Посмотри книгу Вегеция, – ответил архиепископ. – Она называется «De Re Militari», «О военном искусстве». Я не знал, что наш господин так образован.
– Он четыре дня не отходит от горна, – заметил Бранд. Он, вместе с Торвином, Хундом и Ингульфом, стоял на небольшом холме в нескольких ярдах от горящего в кузнице огня. Викинги нашли эту кузницу с большим запасом древесного угля в деревне Осбалдвич, в нескольких милях от Йорка. Шеф сразу занял ее, потребовал людей, железа и топлива. Четверо смотрели на него через широко раскрытые двери.
- Предыдущая
- 34/103
- Следующая
