Молот и крест - Гаррисон Гарри - Страница 19

• Предыдущая
• 19/103
• Следующая

– Как она выглядит? – спросил Шеф. В его сознании всплыло болезненное воспоминание о матери и Труде.

– Она смеялась. И выглядела... счастливой. – Юноши замолчали. По всему, что они слышали, было что-то зловещее в том, что кто-то может быть счастлив в пределах досягаемости Айвара Рагнарсона.

– Но слушай, Шеф. Ей грозит страшная опасность. Она этого не понимает. Она считает, что раз Айвар вежлив с ней, хорошо с ней разговаривает, не использовал ее сразу как шлюху, она в безопасности. Но с Айваром что-то неладно, может, с его телом, а может, с головой. И у него есть свои способы облегчать свое положение. И однажды Годива станет таким способом.

– Тебе нужно увести ее отсюда, Шеф, и как можно быстрее. И прежде всего она должна тебя увидеть. Не могу сказать, что мы предпримем после этого, но если она будет знать, что ты здесь, может, сумеет передать сообщение. Вот о чем я слышал. Сегодня все женщины – и Рагнарсонов, и других предводителей – выйдут из палаток. Я слышал, как они жаловались. Говорили, что уже несколько недель моются только в грязной реке. Сегодня днем они пойдут купаться и стирать. К заводи, в миле отсюда.

– Мы заберем ее оттуда?

– Даже не думай об этом. В армии тысячи мужчин, всем им отчаянно нужны женщины. По пути будет стоять столько верных охранников, что ты даже заглянуть сквозь них не сможешь. Нужно, чтобы она тебя увидела. Вот как они пойдут. – И Хунд стал торопливо объяснять маршрут.

– Но как я отсюда уйду? Торвин...

– Я подумал об этом. Как только женщины выйдут, я приду сюда и скажу, что мой хозяин просит прийти Торвина и подточить инструменты для разрезания головы и живота. Ингульф проделывает удивительные вещи, – добавил Хунд, восхищенно покачивая головой. – Больше, чем любой церковный лекарь.

– Торвин, конечно, пойдет со мной. Тогда ты выйдешь, перелезешь через стены и пройдешь вперед, раньше женщин и стражи, а потом как бы случайно встретишься с ними на дороге.

Хунд оказался прав относительно реакции Торвина. Как только Хунд высказал свою просьбу, Торвин тут же согласился. «Иду», – сказал он, положив молот и оглядываясь в поисках разных оселков и полировальных камней. И без затяжек вышел.

А потом все пошло не так, как рассчитывал Шеф. Пришли два клиента, оба ни за что не соглашались прийти в другой раз, оба хорошо знали, что Шеф никогда не выходит за пределы огороженной площади. Он избавился от них, но пришел третий, полный вопросов и желания поболтать. И когда Шеф наконец смог впервые выйти за пределы увешанных рябиной нитей, он понял, что ему придется делать самое опасное, что можно сделать в этом тесном, полном глаз и скучающих умов лагере, – а именно торопиться.

Но ему пришлось торопиться. Он бежал по заполненным тропам, не оглядываясь на любопытствующих, перепрыгивая через оттяжки палаток, подбежал к ограде, ухватился обеими руками за острые концы бревен, одним мощным рывком перелетел через нее. Крик сзади сообщил ему, что его заметили, но остановиться ему не приказали. Он выходил, а не заходил, и ни у кого не было причин крикнуть «вор».

Теперь он оказался на равнине, по-прежнему усеянной пасущимися лошадьми и упражняющимися воинами, тропа под деревьями вела к заводи в миле отсюда. Женщины шли вдоль реки, но было бы самоубийством бежать за ними. Он должен опередить их и невинно возвращаться, а еще лучше – стоять в каком-нибудь месте, мимо которого они пройдут. Он не может приближаться к воротам, где стражи наблюдают за всем происходящим. Не обращая внимания на опасность, Шеф побежал по лугу.

Через десять минут он добрался до заводи и пошел по грязной тропе, ведущей к ней. Пока здесь никого нет. Теперь ему нужно только принять вид обычного солдата. Трудно: в нем есть отличие. Он сам по себе. Снаружи лагеря и даже в нем викинги всегда передвигались экипажами кораблей или по крайней мере с товарищами по веслам.

Но выбора у него нет. Нужно просто идти. И надеяться, что Годива его заметит и у нее хватит ума ничего не сказать.

Он уже слышал голоса, говорили и смеялись женщины, иногда слышались и мужские голоса. Шеф вышел из-за куста боярышника и прямо перед собой увидел Годиву. Их взгляды встретились.

И тут же он увидел, что она окружена людьми в желтых пледах. Шеф огляделся: к нему навстречу шел Мюртач, торжествующе улыбаясь. Прежде чем Шеф смог пошевелиться, его схватили за руки. Остальные стражники столпились за предводителем, на время забыв о женщинах.

– А, петушок! – насмешливо сказал Мюртач, заложив пальцы за пояс. – Тот самый, что показал мне рукоять меча. Пришел взглянуть на женщин? Дорого тебе этот взгляд обойдется. Ну-ка, парни, отведите его в сторону на несколько шагов. – Он с цепенящим звуком «ввип» выхватил свой длинный меч. – Мы ведь не хотим причинить неприятности леди видом крови.

– Я буду сражаться с тобой, – сказал Шеф.

– Нет. Чтобы я, вождь гадгедларов, сражался с тем, кто только что снял с себя рабский ошейник?

– У меня никогда не было ошейника, – ответил Шеф. Он чувствовал, как его охватывает гнев; холод, страх и паника уходят. У него только один слабый шанс. Если он сумеет заставить обращаться с ним как с равным, возможно, он выживет. Иначе через минуту он будет лежать в кустах без головы. – По праву рождения я не ниже тебя. И говорю по-датски гораздо лучше.

– Это верно, – послышался откуда-то из-за пледов холодный голос. – Мюртач, твои люди смотрят на тебя. А должны смотреть на женщин. Неужели вам всем нужно иметь дело с этим парнем?

Толпа перед Шефом расступилась, и он обнаружил, что смотрит в глаза говорящего. Почти белые глаза. Светлые, как лед в блюде, подумал Шеф, в блюде из липового дерева, тонком, почти прозрачном. Глаза не мигали, ждали, когда Шеф отведет взгляд. Шеф с усилием оторвал взгляд. Он испугался: смерть рядом.

– У тебя с ним вражда, Мюртач?

– Да, господин. – Ирландец тоже отвел взгляд.

– Тогда сразись с ним.

– Но я уже сказал...

– Если не будешь сражаться ты, пусть сразится один из твоих людей. Поставь самого молодого. Пусть мальчишка сразится с мальчишкой. Если твой человек победит, я дам ему это. – Айвар снял с руки серебряный браслет, подбросил в воздух, снова надел. – Расступитесь, дайте им место. Пусть женщины тоже посмотрят. Никаких правил и без сдачи, – добавил он. Зубы его блеснули в холодной, лишенной веселости улыбке. – Бой до смерти.

Шеф снова посмотрел в глаза Годивы, круглые от ужаса. Она стояла в переднем ряду кольца, женские платья перемешивались с яркими пледами, среди них виднелись алые плащи и золотые браслеты ярлов и витязей, аристократии армии викингов. Шеф заметил знакомую фигуру Убийцы-Бранда. Пока остальные готовили его противника к битве, Шеф подошел к Бранду.

– Сэр, дай мне на время твой амулет. Я верну его – если смогу.

Воин без всякого выражения снял подвеску через голову и протянул Шефу.

– Отряхни ноги, парень. Почва здесь скользкая.

Шеф последовал его совету. Сознательно начал дышать чаще. Он побывал во многих учебных боях и знал, что это предотвратит начальную связанность, неготовность, которая выглядит как страх и нежелание драться. Он снял рубашку, надел амулет-молот, извлек меч и отбросил в сторону пояс и ножны. Кольцо широкое, подумал он. Понадобится скорость.

Из своего угла вышел его противник. Он снял плед и тоже разделся до брюк. В одной руке он держал длинный меч гадгедларов, тоньше обычного, но на целый фут длиннее. В другой – маленький круглый щит с длинным острием. На голове с заплетенными в косички волосами шлем. Парень ненамного старше Шефа, в драке Шеф его не испугался бы. Но у него длинный меч и щит – оружие в каждой руке. Это воин, побывавший в битвах, сражавшийся в десятках вылазок.

В сознании Шефа сформировался образ. Шеф услышал торжественный голос Торвина. Наклонился, подобрал прутик, бросил его в голову соперника, как копье.

– Предаю тебя аду! – воскликнул он. – Посылаю тебя на Берег Мертвецов!

В толпе послышался гул интереса, подбадривающие возгласы: – Давай, Фланн, давай, парень!

• Предыдущая
• 19/103
• Следующая