Крик Новорождённых - Баркли Джеймс - Страница 40

Движение привлекло внимание хозяина таверны, который поспешил к казначею с радостной улыбкой на лице, приветственно протягивая изящные руки. Он сжал левую ладонь Джереда неожиданно сильными пальцами.

— Казначей Джеред, вы так давно не снисходили к нашему скромному застолью! Добро пожаловать! Добро пожаловать!

Джеред заставил себя улыбнуться. Разговоры в таверне возобновились.

— А я скучал по благословенному Богом вкусу ваших блюд, мастер Алькарин.

— Есть новые творения, которых вы еще не пробовали, — сообщил Алькарин, отпуская его руку и пробираясь между столами. — Я принесу вам кое-что из них. Маршал Васселис сидит в той стороне.

Радостно посмеиваясь, он вел Джереда через таверну. Джеред остро ощущал, как возвышается над всеми. Как автоматически пододвигаются стулья, чтобы он мог пройти, как кивают в знак уважения и приветствия головы, как следуют за ним взгляды. В таверне было два приватных кабинета, в один из них Джеред с радостью удалился.

За дверью находилась богато украшенная комната. Обшитые деревом стены были покрашены в темно-красный цвет. Два зелено-золотых кресла с откидными спинками стояли под прямым углом друг к другу, рядом с ними — уставленный едой и винами стол. В камине, облицованном резным мрамором, ревело пламя. Васселис в кремовой с желтым тоге стоял у огня и, сцепив руки за спиной, смотрел через единственное окно на замерзшую улицу.

Алькарин удалился, а Джеред пригнул голову и вошел. В комнате ощущалась тревожная и нервная атмосфера, так что он не сумел улыбнуться, когда Васселис обернулся. Вместо этого казначей нахмурил брови, испытывая неуверенность. Васселис казался не просто взволнованным — скорее испуганным. Взгляд встревоженный, уголки рта неуверенно приподняты. Маршал был не намного старше Джереда, но в этот вечер казался усталым и измученным. Что же произошло во время его встречи с Адвокатом?

— Если ты не возражаешь, я уже сделал заказ для нас обоих, и Алькарин сказал, что хочет предложить нам на пробу какие-то угощения.

Васселис приглашающе указал на одно из кресел, а сам занял второе. Он сел прямо, беспокойство не позволило ему откинуться на спинку и расслабиться. Джеред чувствовал себя неуютно и почти не испытывал голода, хотя блюда на столе выглядели аппетитно. Он налил себе кубок вина, сел так же, как Васселис, и сделал большой глоток.

— Я уверен, что ты, как всегда, сделал мудрый выбор.

— Я не уверен, что всегда бываю мудрым, — почти шепотом отозвался Васселис.

— Ладно, — решительно проговорил Джеред, запуская обе руки в волосы, — я не собираюсь играть с тобой в кошки-мышки, как сегодня с Адвокатом. Что произошло? И если ты откажешься мне рассказать, то я уйду прямо сейчас и унесу эту еду с собой.

Васселис пристально посмотрел на него. Джеред видел, как тот взвешивает в уме, следует ли доверить старому другу то, что он хотел сказать. Неужели дело зашло так далеко, чтобы такой вопрос вообще возник? Маршал-защитник пригубил вино. Рука у него дрожала.

— Пол, я либо принял самое смелое за всю свою жизнь решение, либо совершил самую крупную ошибку. И от этого зависят жизни почти всех, кто мне дорог.

Повисла пауза.

— Это серьезное заявление, — проговорил Джеред, преодолевая глубокое, как бездна, молчание. — Не хочешь его пояснить?

— Странно, — после недолгого размышления сказал Васселис. — Я ехал из Карадука в полной уверенности, что поступаю правильно, абсолютно правильно. Но при этом я знал, что, возможно, навсегда останусь в Эсторре. Из-за этого мне трудно было сказать Нетте и Ковану «до свидания». Но я был полон отваги и гордости от сознания важности своей миссии. Я отрепетировал речи и ответы на любые вопросы. И я был счастлив потому, что думал об интересах моих граждан, и да примет меня Бог в свои объятия — я был готов, как готов и сейчас, пойти ради них на костер.

Но в тот день, когда я поднялся на перевал Горн и увидел, как на холме развеваются флаги, я почувствовал, как отвага покидает меня. И сейчас я сижу перед тобой, словно ребенок, которому приходится признаваться в постыдном поступке.

Джеред выдохнул: его переполняло желание понять, в чем источник тревоги Васселиса. Однако, как всегда, он понимал чувства этого человека.

— Легко быть мужественным за пять миль от битвы, — сказал он. — Гораздо труднее броситься на нацеленные в тебя пики, когда ты видишь лихорадочный блеск в глазах врага. Однако же сам факт твоего присутствия здесь неоспоримо свидетельствует о твоем мужестве.

— Ты говоришь так, не зная, что я должен тебе сказать.

— Я стоял на поле боя перед врагами, которых уважал за храбрость, — ответил Джеред. — А теперь хватит уверток. Вспомни — я твой друг. Скажи мне то, что должен сказать.

Васселис кивнул и потер ладонью подбородок. Джеред видел, как он с трудом подбирает слова, чтобы начать. В конце концов он еще раз кивнул и прихлопнул ладонями по коленям. Его голос стал настолько тихим, что Джереду пришлось податься вперед, чтобы расслышать. В нос ему ударил запах пищи.

— Пол, то, что я тебе расскажу, относится к самой сути того, кто мы и кем хотим быть. Это идет вразрез с учениями, которые большинство людей считают незыблемыми, но показывает, что мы способны стать чем-то намного большим, чем сейчас. Нам нужно только открыть глаза, принять эволюцию как неизбежное и не бояться.

Четырнадцать лет назад в одном рыбацком городке Карадука родились четверо детей. Это особенные, необыкновенные дети. Они — будущее человечества и Конкорда. И одновременно они доказательство того, что те, кого в течение нескольких веков преследовал орден, были правы. Мы не просто возделыватели и хранители Божьей земли. Бог дал нам способность приблизиться к нему. Исцелять землю и всех ее тварей, очищать воду и способствовать росту всего живого. Приносить дождь туда, где царит засуха, и прогонять тучи, чтобы солнце могло согревать посевы. И для всего этого использовать силы своего тела и разума. Мы можем соединиться с миром, который создал Бог, чтобы лучше познать Его творение.

С тех пор рождались и другие дети, но мы пока не знаем их возможностей. Эти четверо обладают и теми способностями, которые я описал, и многими другими. Видеть их — счастье, понимать их — восторг и радость. Но они также и опасны. Я не столь наивен. Я понимаю, что они воплощают собой в глазах ордена, и знаю, какова будет реакция тех, кто боится перемен и всего непонятного и непознанного.

Васселис помолчал и продолжил.

— Вот почему мне пришлось прийти к Адвокату и к тебе. Я доверяю вам. А Конкорд должен довериться мне и защитить этих детей от тех, кто захочет их убить. Ты должен поверить мне, Пол: они — величайший триумф Конкорда. Неоценимое сокровище!

Джеред откинулся в кресле, прикрыв ладонями нос и рот. Все мысли о еде исчезли в приступе дурноты, подступившей к горлу. Слова Васселиса проникли в разум, и их значение заставило сердце казначея содрогнуться. Какое-то время он был не в состоянии ответить и смог только подумать, что теперь ему слишком хорошо понятна причина рассеянности Адвоката.

Казначей заставил себя посмотреть на друга и увидел обеспокоенное, серьезное лицо и честные карие глаза, которые всматривались в его собственные, ища поддержки. Джеред подавил желание высмеять утверждения Васселиса. Не было ни малейших сомнений: маршал полностью убежден в том, что говорит. Но как можно отреагировать на такое богохульство? Казначей три раза открывал рот, чтобы заговорить, но только на четвертый нашел слова, которые произнес не только для Васселиса, но и для себя.

— Даже высказывать такие мысли — это преступление против основ нашей веры, — проговорил он, подражая шепоту Васселиса. — Но чтобы они оказались правдой… и чтобы ты был в этом замешан… это заходит слишком далеко.

— Но только если в качестве улик против меня ты выдвинешь опровергнутые мысли, предположения и догмы. А у меня есть живое доказательство моей правоты.

Джеред понял, что вряд ли может переварить услышанное.