Новая алмазная сутра - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 37

"Функция мастера очень странная. Ему приходится помогать вам прийти к пониманию вашей внутренней структуры сознания: оно полно ревности". "...Эти машины выполнили свое предназначение.

Они создали ревность во всей Америке, во всех супербогатых людях. Если бы у них было достаточно понимания, тогда вместо того, чтобы быть моими врагами, они бы пришли ко мне, чтобы найти путь освободиться от своей ревности, потому что в этом их проблема. Ревность - это огонь, который жжет вас и жжет сильно".

("За пределами психологии")

"Все, что я сделал в моей жизни, имело цель.

Это устройство, чтобы выявить что-то в вас, что вы не осознаете"...

Ошо

Четвертый Ежегодный Мировой Праздник начался, и Ошо пришел медитировать вместе с нами в Раджниш Мандир.

Деварадж читал отрывки из книг Ошо, время от времени это прерывалось музыкой.

Пришел День Мастера, 6 июля, и я сидела на празднике, чувствуя себя очень плохо.

Я говорила себе, что я сижу перед Ошо, и это день праздника, так в чем же дело?

Когда утреннее празднование закончилось, я сидела в машине вместе с Манишей, и мы ждали Девараджа. Я чувствовала себя плохо, так что я расстегнула пуговицы и сидела, опустив голову вниз. Мы ждали до тех пор, пока в Мандире никого не осталось, и все же он не проходил мимо нас. Только медицинская машина проехала мимо. Маниша повезла нас домой, и когда мы поднимались по дорожке для машин, кто-то подбежал и сказал нам, что Девараджу сделали инъекцию яда во время праздника, и он умирает.

Мой ум мчался скачками: почему кто-то решил приехать в Раджнишпурам, чтобы убить Девараджа, и как такого маньяка пустили в Мандир? Я представляла себе группу людей типа Чарльза Мансона, одетых в черную кожу и цепи. Мир перевернулся вверх ногами.

Для того, чтобы исследовать кровь Девраджа, использовали медицинский центр, построенный для Ошо, и я своими ушами слышала как доктора говорили: "По всем показателям, этот человек должен был умереть".

Девараджа на самолете отвезли в отделение интенсивной терапии ближайшего госпиталя. Он кашлял кровью, что указывало, что его сердце слабеет, и у него был отек легких.

Это было за двадцать четыре часа до того, как мы узнали, что он выкарабкается. В тот день, после полудня я стояла вместе с Манишей у Пруда Басе, чтобы приветствовать Ошо во время езды-мимо.

До машины Ошо мимо нас проехала Шила с Шанти Бадра, Видией и Савитой. Все четверо наклонились вперед и вызывающе уставились на Манишу и меня. Это был жуткий момент, и он запечатлелся у меня среди оставшихся навеки впечатлений. Они остановили машину и смотрели, а затем, они подозвали индийскую Тару (большая толстая Тару, которая была певицей Ошо много лет во время чтения индуистских сутр) и спросили ее о чем-то. Позже я обнаружила, что они интересовались, видела ли она что-нибудь во время утреннего праздника. Она, конечно, кое-что видела, как выяснилось потом. Она видела след от укола на спине Девараджа, оставшийся после инъекции, и Деварадж сказал ей как раз перед тем, как его увезли, что Шанти Бадра сделал ему укол. Тару не сказала это, когда к ней подъехала машина полная потенциальных убийц, поскольку, очевидно, боялась за свою собственную жизнь.

Я слышала шепот, что Шанти Бадра, ближайший дружок Шилы, пытался убить Девараджа, и в тот же момент это отрицалось, и мне говорили, что Деварадж в замешательстве и очень болен, может быть, даже у него опухоль мозга.

Никто не был готов поверить в такую дикую историю, что ему сделал инъекцию яда свой же санньясин, и Деварадж вместо того, чтобы кричать об этом каждому, кого он видел, включая врачей, которые лечили его в госпитале, обладал достаточным пониманием, чтобы увидеть последствия: полиция ворвется в коммуну.

Уже были слухи, подтвержденные официальным сообщением, что государственные войска были приведены в готовность, ожидая приказа атаковать коммуну. Слухи распространялись со всеми возможными преувеличениями, что у нас в коммуне много оружия, и никто не остановился, чтобы выяснить, что это были наши собственные силы безопасности, которые имели оружие, и которые были подготовлены государством, в точности как любые другие полицейские силы в Америке.

Деварадж боялся, что его могут убрать, пока он лежит в больнице, и одновременно он понимал, что если он все-таки выживет, ему придется вернуться в Раджнишпурам.

Поэтому Деварадж сказал только Манише, Вивек и Гиту, и они решили молчать, до тех пор пока не получат доказательства.

Некоторые из нас думали, что Деварадж тронулся. Он был полностью беспомощен перед следующей возможной атакой, и все же он продолжал жить день за днем, как будто все было в порядке. Представьте, какое доверие было у Девараджа, если он с одной стороны был окружен друзьями, которые думали, что у него поехала крыша, а с другой стороны людьми, которые пытались его убить, и могут попытаться это сделать еще раз.

В тот день, когда Деварадж вернулся домой из госпиталя, Ошо начал давать пресс-конференции в Джесус Гроув. Это было длинное бунгало, в котором жила Шила и ее банда, и в большой комнате поддерживалась особенно низкая температура, чтобы Ошо мог говорить ночью. Журналисты со всего мира брали у него интервью.

Музыка сопровождала Ошо, когда он прибывал и покидал Джесус Гроув, и он танцевал с людьми, заполнившими коридоры и дорогу к дому.

Те из людей Шилы, которые были в сомнениях, относительно того, кто их Мастер, теперь имели возможность это увидеть. Ошо танцевал с нами в Мандире; он вызывал людей на подиум, чтобы они танцевали, он посещал нашу дискотеку, офисы и медицинский центр. Он осенял каждого в Раджнишпураме своим присутствием. Он показывал людям: "Смотрите, я не Бог, я обычное человеческое существо, в точности как вы".

Для меня было трудно видеть Ошо как обычного человека. Только после того, как он покинул свое тело, я почувствовала, что переполнена воспоминаниями о том, каким он был обычным и человечным. Его скромность и хрупкость стали ясны только после того, как я уже больше не была зависима от него. Когда я видела его как божественную фигуру, мне не нужно было брать ответственность за свое собственное просветление. Моя собственная реализация была также далеко, как далеко казался он, и я могла продолжать храпеть и видеть сны.