Пасынки Гильдии - Голотвина Ольга - Страница 11

Шершень, который успел прикинуть расстановку сил, был очень недоволен.

– Ты кого нанял, огрызок? – зло спросил он Айсура. – Не крикуны, рыба снулая!

– Храм-то все равно сгорит! – снизу вверх попытался отвякнуться главарь уличной шайки.

– Мне плевать, сгорит он или нет! Нам надо напустить этот сброд на верфи! Скажи своим доходягам, чтоб погромче орали. А я…

Шершень замолчал, взгляд остановился на белобрысом юнце. Тот вертел головой, высматривая кого-то в толпе. Атаман не сразу узнал его из-за нарядной одежды, но сейчас…

– Видишь вон ту лопоухую жердь?

– В ошейнике? – уточнил Айсур.

– Он самый… Мне надо прижать его в тихом месте. Он, гаденыш, кое-что знает. И это «кое-что» я из него вытряхну.

Айсур не стал задавать лишних вопросов.

– Сделаем. Скажу своим парням.

– Во-во, скажи, а я займусь жрецами…

Нитха рыбкой сновала в толпе. Страх схлынул, осталось острое душевное возбуждение, горячие иголочки в сердце. Пожар! Сумятица! Крики! Это вам не пыльная скука книжной лавки!

То, что горит храм, а не какой-нибудь склад вяленой рыбы, девочку не особенно волновало. Если боги не могут защитить свое имущество, значит, оно им не так уж и нужно. Гораздо интереснее было волнение человеческого моря, ведра с водой, плывущие по живой цепочке, пронзительные вопли нищих, искаженное отчаянием лицо жреца, который одновременно пытался молиться и командовать тушением пожара.

Внезапно девочка насторожилась: позади низкий женский голос простонал на выдохе:

– О, Гарх-то-Горх! О, тэри хмали саи ну!

Слова выплыли из пестрой разноголосицы, заставили девочку обернуться. Кто возле храма гурлианского бога взывает к Единому-и-Объединяющему? Кто провидит свою горькую судьбу?.. Вот она, эта молодая женщина – полная, черноглазая, в грайанской одежде, но платок повязан так, как носят в Нарра-до: узел сзади, длинные концы платка переброшены через левое плечо. По щекам – дорожки слез.

Нитха протолкалась ближе к женщине, учтиво поздоровалась:

– Сто лет жизни тебе, старшая! Отчего ты плачешь?

– Ты говоришь по-наррабански, о дитя газели? – обрадованно вскинулась женщина. – Боги родины моей привели тебя сюда!

– Нашей родины, старшая, нашей! Я из Нарра-до, меня зовут Нитха-шиу.

– Хорошего мужа тебе, о цветок граната, за то, что заговорила со мной! Мое недостойное имя – Тхаи…

– В чем твоя беда, Тхаи-вэш, и могу ли я помочь тебе?

– Тхаи-гур, – поправила ее женщина, – я рабыня.

Рабыня, вот как? А одета не хуже супруги ремесленника или мелкого лавочника, вон даже тоненький серебряный браслет на руке…

Женщина словно прочла мысли девочки. В горестном голосе вдруг пробились горделивые нотки:

– Мой хозяин – Дейшагр Соленая Гора из Рода Декшер, купец из купцов! А я – низкая тварь, которой господин доверил единственного сына… О-о, слепоту на мои глаза, проказу на мою кожу, щупальца Гхуруха на мою душу… не уберегла, потеряла…

Что ж, все ясно. Няня – любимая служанка, почти член семьи. Но и спрос с нее серьезнее, чем с других рабынь.

Тхаи продолжала причитать. Нитхе пришлось прикрикнуть на нее. Рабыня проглотила слезы и связно объяснила, в чем дело.

Оказывается, с утра няне было велено отвести пятилетнего малыша к матушке господина, почтенной вдове мастера-чеканщика, чтобы малыш погостил у бабушки и не мешал взрослым готовиться к праздничному пиру. Да, Тхаи почти не знает здешнего языка, но дорогу она помнит прекрасно, ходила раньше вместе с хозяйкой. Она совсем-совсем ненадолго задержалась у колодца на перекрестке: увидела знакомую служанку, перекинулась парой слов на родном языке. А за это время молодой господин исчез!

Тхаи, невзвидев света, помчалась искать свое сокровище. Заглянула в два переулка, прибежала на площадь – а тут творится такой ужас…

Доброе сердце Нитхи немедленно преисполнилось жалостью к малышу, который оказался без присмотра в огромном городе. Конечно, по улицам носятся беспризорники и помладше, но те родились и выросли в канаве, улица им – дом родной. А этот – домашний, балованный…

– Он у вас раньше не терялся?

– Один раз выскочил за калитку и побежал за гадальщиком и его обезьянкой. Но мы это сразу заметили и вернули нашу радость, хвала всем богам Наррабана и Гурлиана!

Нитха подняла ладонь, жестом приказав рабыне замолчать, и нахмурилась. Что-то проплыло в ее памяти…

– Скажи, Тхаи-гур, когда ты болтала у колодца, не прошли ли мимо тебя два бродячих циркача с медведем?

Слова «медведь» нет в наррабанском языке, и Нитхе пришлось торопливо и раздраженно описать зверя.

– Да! Проходили! Рхейя – та служанка у колодца – еще сердилась, что стража пустила в город злого зверя…

Тут голос рабыни пресекся, она ахнула.

– Ну, поняла? Я тоже видела циркачей, они шли в сторону площади, а за ними бежала ребятня. Но задержаться на храмовой площади им не позволили бы жрецы, так что они свернули на другую улицу. Ищи циркачей, расспроси прохожих…

– О сердцевинка бутона, как же я расспрошу прохожих, если не знаю их языка? Помоги мне, умоляю, во имя твоих будущих сыновей!

Нитха поняла, что угодила в трясину обеими ногами. Повернуться и уйти было невозможно.

Ну что ж… ведь она знает, где потом найдет учителя и мальчишек. В таверне «Лепешка и ветчина».

– Ладно пойдем искать твоего молодого господина. Как его зовут?

– Его имя Дейлек, о моя дождевая капелька! Дейлек Соленый Стебель, и нет на свете малыша более умного и красивого!

Обе наррабанки не без труда выбрались из толпы, обогнули храм и свернули в ближайший переулок.

Заметив по правую руку дом, обнесенный решетчатой оградой, Нитха заговорила со старой женщиной, что стояла у калитки и тревожно смотрела на клубы дыма в небе.

И тут девочке повезло.

Да, женщина видела циркачей с медведем, за ними бежала стайка ребятишек. Нет, она не заметила среди них темноволосого малыша в желтой рубашке, она смотрела на медведя… Куда ушли циркачи? По переулку, там особняк виноторговца, а мимо него – к Старому рынку, больше некуда… Догнать актеров? Нет, здесь не получится. Едва над храмом появился дым, как слуги виноторговца перегородили конец переулка решетками. Боится соседушка, что под шумок к нему сунутся грабители. Так что теперь мимо особняка не пройти… Как быть? Ну, раз такое дело, раз ребенок пропал… так и быть, можно пройти через двор и выйти сквозь заднюю калитку в Голубиный переулок, а оттуда – на Тележную улицу. Она, должно быть, по случаю шествия перекрыта, циркачи наверняка там застряли.

Рассыпая благословения на двух языках, наррабанки обогнули дом, прошли через чистенький дворик и вы– шли в Голубиный переулок. Старушка заперла за ними калитку.

Дайру показалось, что яркое покрывало отделилось от толпы и исчезло за углом горящего храма.

Он кинулся следом – но тут его перехватил совершенно ошалевший от происходящего стражник. Невесть с чего заподозрив в парнишке злоумышленника, он потребовал объяснений: что парень здесь делает и где его хозяева?

Дайру, сделав честные и чистые глаза, начал рассказывать о хозяине, которого потерял в этой сутолоке и теперь ищет. Говорил он убедительно и жалобно. Стражник потерял к нему интерес, махнул рукой – мол, проваливай! – и напустился на другого подозреваемого.

Ругнув про себя стражника за задержку, Дайру поспешно свернул за угол храма.

В толпе, что тушила пожар, Нитхи не было. На всякий случай юноша заглянул в ближайший переулок. В дальнем его конце у калитки стояли две женщины, на одной было знакомое покрывало. Юноша поспешил было туда, но увидел, что калитка отворилась, пропуская женщин, и захлопнулась вновь.

Выходит, ошибся. Какие-то незнакомые горожанки поспешили домой, опасаясь, что их задавят в толпе. Вот и все. Надо возвращаться, искать Нитху.

Дайру обернулся – и обнаружил, что его сверху вниз разглядывает богатырь с младенческим лицом.