Тьма над Гильдией - Голотвина Ольга - Страница 4

Что делать бедному призраку? Бежать прочь, оста-вив стены, ставшие за века родными? Пугать по ночам на пустыре поздних прохожих? Ну нет, не дождутся проклятые гурлианцы!

По гигантской змее прошла рябь – и вот уже на месте удава стоит невысокий круглолицый человек с чудовищной лапой вместо правой руки.

Удивленный тем, что шипение прекратилось, Нургидан обернулся – и вскочил со скамьи, словно его подняли пинком.

– Учитель, я… я…

– Что это ты тут лоботрясничаешь? Очень, очень интересно… – начал призрак голосом Шенги – но не выдержал тона, расхохотался грубо и отрывисто.

– Зараза грайанская! – завопил Нургидан, по-краснев и сжав кулаки. – Гад дохлый!

Призрак торжествовал: наконец-то удалось вывести из себя дерзкого сопляка!

– Что тут за балаган? – донеслось от двери. – Очень, очень интересно.

На пороге стоял Шенги.

Старый Вояка тут же прекратил ржать и принял свой обычный облик. Вислоусая физиономия выражала глубочайшее почтение.

– Опять фокусы, десятник? – поинтересовался Шенги, вешая плащ на гвоздь у двери.

– Нет, господин мой! – преданно отчеканил Старый Вояка. – Никаких фокусов, господин мой!

Злость отпустила Нургидана. Мальчишка фыркнул.

Учитель покосился на него:

– А чья сегодня очередь готовить обед?

– Э-э… вроде моя.

– И чем мы сегодня будем наслаждаться?

– Похлебкой. Чечевичной. С телятиной.

– Так почему ты до сих пор не на кухне?

– Я уже там! – с фальшивым энтузиазмом ото-звался Нургидан, который терпеть не мог возиться со стряпней.

Но все же, спускаясь с крыльца и бредя к пристройке-кухне, мальчишка злорадно ухмылялся. Ну и вытянулся Старый Вояка – как перед командиром! А ведь еще недавно призрак ненавидел Шенги больше, чем прочих обитателей башни.

Нургидан знал, отчего покойный грайанец растерял нахальство.

В начале лета капризы Подгорного Мира забросили Шенги и его учеников в чужие земли. Там судьба свела их со знатным грайанцем, Хранителем крепости Найлигрим. Пережили вместе много приключений, довелось и спасать друг друга. А на прощание высокородный господин стал прикидывать, что подарить на память новым друзьям…

Конечно, эта идея пришла в голову Дайру. Умен белобрысый, умен! Рассказал Хранителю о призраке грайанского десятника, который отравляет жизнь соседям. И намекнул: пусть, мол, господин выдаст пергамент… ну, что Шенги является сотником грайанской армии. По правде-то служить он не будет и жалования не потребует. Вообще никто этот пергамент не увидит, кроме вредного привидения, которое умеет читать.

И теперь драгоценный пергамент, оправленный в деревянную рамку, висит на втором ярусе башни. Шенги понемногу собирает библиотеку, гостей туда не водит. А призрак там часто шастает – и явно прочел все, что надо, потому как проникся к Шенги почтением необыкновенным. Небось и сейчас в струнку тянется!

Призрак грайанского десятника и в самом деле вытянулся в струнку и ел глазами начальство. А Шенги неторопливо отдавал распоряжения:

– Мы отправляемся в путь завтра. Остаешься в доме за хозяина.

– Слушаюсь, господин мой!

Шенги, словно уже прощаясь, обвел взглядом большую комнату со сводчатым потолком: очаг с кованой решеткой, длинный стол, широкие скамьи, тростниковые циновки на полу, бегущую на второй ярус крутую лестницу, вырубленную в стене… Это был первый собственный дом в жизни бродяги Охотника, и Шенги его любил.

– Если явятся воры – твои действия? – вопросил он командирским тоном.

Вместо ответа призрак обернулся жуткой тварью, рыжей с черными полосами. Тварь походила на кошку, но грозные клыки и мощные когтистые лапы убивали мысль о милой домашней мурлыке.

– Лихо! – оценил Шенги. – Сам придумал или впрямь где-нибудь такое водится?

– В Наррабане, – ответил зверь знакомым голосом. – Называется – тигр. Я там в молодости наемником был, в Наррабане-то… насмотрелся.

– Очень, очень впечатляет! – одобрил хозяин дома. – А ну, взрычи!

Багровая пасть распахнулась. Грайанскую башню сотрясло громовое рычание.

В этот самый миг дверь без стука отворилась. На пороге стоял юнец лет восемнадцати, смазливый и расфранченный. В руках он держал букет ярких цветов.

Увидев прямо перед собой чудище и услышав грозный рык, гость в ужасе попятился, оступился и кубарем полетел с крыльца. Сразу вскочил на ноги (одежда в беспорядке, золотистые волосы всклокочены, букет имеет плачевный вид) и бросился к воротам.

Шенги через плечо глянул без всякого сочувствия на паническое отступление гостя и, вновь обернувшись к Старому Вояке, кивнул:

– Вот-вот, молодец, так и действуй!

Прихрамывая, молодой человек вывалился за ворота – и столкнулся с Дайру, который как раз подходил к дому.

– Хозя-аин! – потрясенно и сочувственно взвыл Дайру. – Молодой господин! Да как же так… Да кто ж тебя… Изволь повернуться, я сзади пыль отряхну!

Оказавшись за спиной пострадавшего щеголя, Дайру скинул с лица подобострастное выражение. Отряхивая с малинового камзола пыль, он с трудом сдерживал желание наподдать юнцу посильнее.

Дайру всей душой ненавидел двух человек: своего хозяина и его сына, вот этого хлыща. Пожалуй, молодого господина ненавидел даже крепче: когда-то жестокий, вздорный подросток постоянными издевательствами толкнул Дайру на побег.

До чего зло пошутила судьба! Помогла бежать, хранила в пути до Издагмира, подарила счастье стать учеником знаменитого Подгорного Охотника. А потом взяла и столкнула лицом к лицу с хозяином, который переехал жить в Издагмир – другого места на свете не нашлось! Спасибо учителю, уломал господина, деньги три года платит. А не то – страшно подумать, как разделались бы оба хозяина, старый и молодой, с беглым рабом!

– Во-от, так, хорошо, теперь камзольчик почище выглядит, а все ж не мешало бы пойти домой и переодеться. А что это господин изволит в руках держать?

Витудаг Ранний Путь глянул на останки некогда роскошного букета.

– Цветы! Наррабанские! – гневно-рыдающим тоном поведал он. – Из оранжереи Хранителя города! А у вас тут чудовища всякие!

– Чудовища? У нас?! А-а, наверное, призрак шалит! А господин плюнул бы ему в морду да и шел бы себе дальше. Грайанский десятник – он безобидный.

С одного взгляда на Витудага было ясно: этот не рискнет плюнуть в морду ни настоящему, ни призрачному чудищу.

– Цветы-то, цветы! – успокаиваясь, пожаловался юнец. – Знаешь, сколько заплачено садовнику Хранителя?!

– Это для барышни Нитхи, да? – прикинулся непонятливым Дайру.

– Ну, не для тебя же!

Все правильно. Не первый месяц слоняется вокруг Грайанской башни влюбленный идиот. На порог его Нитха неохотно пускает – мол, не к лицу скромной наррабанской девушке принимать в доме воздыхателей. Так этот недотепа забрасывает ее страстными посланиями. Через Дайру, между прочим, передает! Знал бы, придурок, с какими комментариями его письма читаются вслух!

А Дайру от этой влюбленности – прямая выгода. Злопамятный гаденыш перестал требовать у отца, чтобы тот забрал раба от Подгорного Охотника. Хоть и дурень дурнем, а смекнул, как выгодно иметь своего человека возле любимой девушки: и письмецо передаст, и приглядит, не вертятся ли вокруг соперники. Так Дайру и превратился из непокорного мерзавца, которого надо дрессировать плетью, в слугу-наперсника, помощника и советчика.

Другой вопрос, что именно этот советчик советует.

Вот и сейчас – отвел коварно заблестевший взгляд, сказал мягко:

– Пусть мой господин не жалеет о букете, все равно барышня не оценила бы… У них там обычаи другие, заморские.

– Да? – заинтересовался Витудаг, отшвырнув смятый букет и пытаясь вытряхнуть песок из волос. – Какие?

– Ох, дикие! Рассказывала, например, госпожа, что наррабанские девушки ценят в мужчинах отвагу и выносливость. Поэтому парень приходит к возлюбленной не с цветами, а с пучком крапивы. Голыми руками несет! Показывает волю и презрение к боли. И силу любви, ясное дело: ведь это он из-за своей красавицы руки жжет!