Победитель всегда прав - Воронин Андрей Николаевич - Страница 37
- Предыдущая
- 37/71
- Следующая
Яков Павлович Якубовский, узнав о похищении своей сотрудницы Варвары Белкиной красно-коричневыми террористами, поначалу ужасно расстроился. Как всякий подозреваемый в масонстве, Якубовский всех шовинистов люто ненавидел, считая только себя настоящим патриотом России, борцом за демократизацию и либерализацию.
«Они мне сорвали выход номера!»
Но не прошло и пяти минут, как главный успокоился, сообразил, что вместо одной сенсации, причем сомнительной, сулящей неприятности в виде судебного процесса с родителями и выяснения отношений с правоохранительными органами, он получил небитую карту – похищена журналистка его издания. «А если людей газеты „Свободные новости плюс“ крадут, значит, газета стоящая, значит, она несет людям правду. Тираж поднимется, будут ссылки на наше издание.»
Главный рванул в редакцию, озадачил всех – принести фотографии Варвары Белкиной, все, какие есть. Каждый сотрудник обязан был написать о ней какое-нибудь маленькое воспоминание.
– Только писать, – приказал Якубовский, – не, в стиле некролога, а живо, так, как раньше писали о Ленине, так, словно наше издание выдвигает Белкину на Нобелевскую премию.
На столе перед главным лежала стопка фотографий, разглядывая которые он кривился. Почти на всех фотографиях были запечатлены редакционные пьянки и пикники. Повсюду Белкина фигурировала либо с бокалом вина в руке, либо с сигаретой, либо в обнимку, либо на коленях у кого-нибудь из мужчин.
– Вульгарно она выглядит. Как я этого раньше не замечал? Неужели детских фотографий, школьных, институтских ни у кого нет?
Вскоре поиски увенчались успехом. Были найдены фотографии Варвары Белкиной еще студенческих времен. Но узнать на них прожженную и довольно известную журналистку было сложно. За годы творческой деятельности Варвара сильно изменилась. Из робкой, застенчивой девочки, худенькой и стройной, она превратилась в роскошную секс-бомбу с наглым взглядом, с хитрой улыбочкой на полных губах. Главный перебирал фотографии, словно раскладывал на столе пасьянс.
Наконец он выбрал несколько снимков, сгруппировал их. Якубовский решил задержать номер на полдня. С типографией, экспедицией договориться удалось на удивление легко. Все поняли, в каком нелегком положении газета. Самое главное, все – от печатников до директора типографии – сочувствовали Белкиной, были на ее стороне, словно она для них являлась близкой родственницей.
– Да, Яков Павлович, какие проблемы? Если надо, будем печатать ночью двойным составом. Вы не волнуйтесь, люди на работу выйдут и за это даже ничего не попросят сверх положенного. Мы же вам верим на слово, надо так надо.
Тут же у главного появилась мысль дать в номер на то место, где планировалась статья Белкиной, не только информацию о ней, но, возможно, и интервью с террористом Иваном Черкизяном.
Он снял трубку, набрал номер полковника Терехова:
– Товарищ полковник, вы не могли бы сделать одолжение? Мы даем в номер большой материал о Варваре Белкиной, и я хотел бы туда же подверстать интервью с террористом, несколько его фотографий в камере. Фотограф у меня на месте, машина под парами, приедет сразу же, как дадите добро.
Терехов, несмотря на всю серьезность ситуации, захихикал:
– Приезжайте. Но вряд ли снимок украсит вашу газету, не говоря уж об интервью. Черкизян только и делает, что выкрикивает революционные фразы столетней давности, утверждая, что он Бакунин.
– Ну тогда хотя бы несколько фотоснимков в камере на нарах? Это всегда хорошо действует на читателя, бьет по нервам.
– Ой, не знаю! Разве что поясной портрет.
– А что, его…
– Нет, его никто не бил, он просто непрерывно мастурбирует, причем ни на минуту не останавливается. Феномен какой-то. Надзиратели говорят, что такого еще не видели, да и медики с кафедры психиатрии заинтересовались, утверждают, что случай уникальный.
– Нет, нет, извините, полковник, такой снимок нам не нужен. Может, в другой раз, уже в качестве медицинского феномена.
– Можете подъехать. Мы ему руки за спину заведем, наручники защелкнем и штаны подтянем.
– Высылать фотографа?
– Высылайте, я договорюсь. А на интервью не рассчитывайте, ничего интересного он вам не скажет. Больше никакой у вас информации не появилось, Яков Павлович?
– Нет, пока никакой. На меня они не выходили.
– Ну конечно же, Черкизян у нас, зачем вы его дружкам? Рекламную кампанию вы и так ведете на всю катушку, словно Белкина в Госдуму собралась депутатом баллотироваться.
– Знаете, товарищ полковник, захоти Белкина депутатом стать, она бы это сделала на «раз-два-три-пятнадцать».
– Не сомневаюсь, – сказал Терехов, – с ее энергией да с вашей поддержкой она бы и на кресло спикера могла рассчитывать.
Фотографа главный редактор «Свободных новостей» отправил, строго-настрого предупредив, что снимки должны быть приличными и готовы как можно скорее.
– В общем, одна нога там, другая здесь, снимки у меня на столе, пиво попьешь потом.
Уже стоя в коридоре и прощаясь с фотографом, Яков Павлович услышал, как у него в кабинете разрывается телефон. Обычно он никогда не спешил поднимать трубку, но теперь любой звонок был важен.
– Главный редактор слушает, – бросил он в трубку, уже не притворяясь, что он – это не он.
– Яков Павлович Якубовский? – мягко поинтересовался мужчина.
– Да, собственной персоной.
– Я по поводу Белкиной. Надеюсь, вы уже готовите материал, говорили с милицией? У вас есть новая информация?
– Да. Но с кем я говорю? – Яков Павлович смотрел на дисплей определителя номера, там не загорелось ни одной цифры: наверняка у говорившего был подключен прерыватель.
– Я хочу, чтобы этот разговор остался между нами. Я настаиваю на этом. Ни слова милиции, иначе с вашей сотрудницей случится беда.
– Что такое? – насторожился Яков Павлович, сердце у него екнуло – Мы отрежем ей голову, и вы найдете ее на крыльце редакции.
– Вы террорист? Это тот самый «Новый русский порядок»?
Мужчина сухо рассмеялся:
– Как вы наивны! Вы, наверное, напуганы еще Бердичевским погромом девятьсот пятого года. Нам нужны деньги – триста тысяч американских долларов, – и Белкина будет свободна. Освободят ли придурка Черкизяна, нам абсолютно не интересно, это лишь повод, версия для милиции, чтобы сбить их с толку.
Главный редактор тут же поверил, что его не разыгрывают. Раньше произошедшее казалось ему фантасмагорией, но теперь все стало на место: человека украли и требуют деньги за освобождение. Это он понимал прекрасно, нутром чуял жизненную правду.
– Ни слова милиции, ни слова ФСБ, этот разговор только между нами.
– Но где я возьму такие деньги?
– Я и не говорю, что вы возьмете их из редакционной кассы, а там, где вы всегда берете деньги для издания. Есть же человек над вами, вот к нему и обратитесь. Если денег не будет, вините себя в смерти Белкиной. Завтра утром я с вами свяжусь. А в остальном подыгрывайте следствию, будто вы не в курсе, это в ваших же интересах.
Якубовскому показалось, что вместо телефонной трубки он держит в руках ядовитую змею, шипящую, готовую укусить. Он даже не сразу понял, что разговор оборвался. «Срочно звонить Терехову, – подумал он, но тут же одернул сам себя. – Нет, меня предупредили. А может, Терехов поставил все редакционные теле? фоны на прослушивание? Вот было бы хорошо!»
То, что телефоны в редакции не прослушивались ФСБ, не говорил и не утверждал только ленивый. Любой щелчок, любое нарушение связи воспринималось как посягательство, вмешательство спецслужб. «Наверное, точно прослушиваются, – положив трубку, главный подошел к двери, защелкнул замок. Он ждал, что телефон вот-вот зазвонит, и Терехов поинтересуется, почему он до сих пор не обратился к нему. Но телефон молчал, словно провод был обрезан. – Черт подери, что же мне делать?»
Главный заметался по кабинету. Как всегда в критические моменты, он нашел утешение в собственном сейфе, достал початую бутылку коньяка, блюдце с засохшим почти до стеклянного состояния лимоном и с тоской подумал: "Еще вчера этим коньяком я угощал Варвару. Где же она теперь, сыта ли она, дают ли ей воды? – он налил себе полстакана и мысленно произнес:
- Предыдущая
- 37/71
- Следующая
