Никто, кроме тебя - Воронин Андрей Николаевич - Страница 11
- Предыдущая
- 11/57
- Следующая
Алпай пришел на встречу минута в минуту, поздоровался с Бурмистровым за руку, поинтересовался, как здоровье. Это был не праздный вопрос – в Баку Ибрагим чувствовал себя неважно. Его не столько донимала жара, сколько раздражал сильный северный ветер, который местные жители чуть ли не с начала века назвали на европейский манер “нордом”. По улицам росли большей частью тополя – высокие, с обильной листвой. Ветер мотал в разные стороны. Шелестящий шум за окнами, то усиливающийся, то ослабевающий, действовал на нервы.
Здесь, у озера, царило спокойствие. Вот и сейчас, когда они с Алпаем подошли к берегу, поверхность озера казалась зеркальной.
– Он спрашивает, что случилось. Почему тот человек уже неделю молчит?
Алпай всегда вел себя очень осторожно. Не только в своих интересах, но и в интересах общего дела. Ичкерия нуждалась в абсолютно чистых фигурах – в людях, которые завтра смогут свободно перемещаться по всему миру, решать вопросы в Москве, быть назначенными на высокий пост в новой, подконтрольной русским администрации. Но держать таких людей просто в резерве уже не было возможности – слишком круто разворачивались события.
Даже сейчас, когда они находились на открытом месте и в радиусе ста метров никого не наблюдалось, Алпай называл Басаева “он”, а московского информатора – “тот человек”. Что касается информатора, его имени и фамилии, похоже, в самом деле никто не знал, может быть, даже среди чеченского руководства. На определенный счет регулярно сбрасывались доллары, а из Москвы более или менее регулярно поступала информация.
Когда у чеченцев появилась абсолютная уверенность в лояльности новообращенного мусульманина Ибрагима, когда они убедились, что из своих спецов некого поставить рядом, Бурмистров получил задание обеспечить абсолютную секретность каналу связи.
Живой разговор по любой линии связи – хоть проводной, хоть спутниковой – это всегда электромагнитные волны. Волны, которые можно перехватить. Пусть даже некоторое устройство обеспечит автоматическую шифрацию сигнала. В любом случае сигнал этот можно будет идентифицировать как сообщение и при современных мощностях вычислительной техники достаточно быстро расшифровать.
"Главное, чтобы сообщение не выглядело как сообщение”, – решил Бурмистров. И выбрал самую обычную электронную почту, которая отслеживается и фильтруется поисковыми системами всех спецслужб мира. Изюминка состояла в том, чтобы передавать информацию не в виде некоторого текста, а в виде кодов, вкрапленных в изображение.
Недоверчивым и слабо разбирающимся в компьютерных тонкостях чеченцам долго пришлось доказывать надежность этого варианта. Игорь-Ибрагим объяснял, что представляет собой изображение для компьютера – битовую карту, где каждая точка имеет свой код оттенка серого, если картинка черно-белая, или код цвета, если картинка цветная. Из огромного множества точек слагается изображение высокой четкости, при этом отдельная точка превращается на экране в мельчайшую крапинку, неразличимую невооруженным глазом. Если она несет информацию не о цвете, а о букве, то на общем виде картинки это никак не скажется. Таких мелких крапинок можно рассыпать по изображению достаточно много – несколько десятков.
Чтобы нагляднее продемонстрировать суть дела, Бурмистров подготовил образец – картинку с видом Красной площади, куда было вкраплено несколько предложений. Предлагал смотреть как угодно, с любым увеличением. Чеченцы жаловались, что Кремль с российским флагом они не могут воспринимать спокойно. Тогда Бурмистров поменял изображение – его рассматривали долго и упорно, но не могли отыскать никакого подвоха.
Ибрагим сам щелкал “мышью” раз, другой, третий, выводя на экран монитора все более мелкий фрагмент. Структура становилась четче, – вот они квадратики-зерна.
– Вот этот должен быть другого цвета, – чеченец тыкнул пальцем в экран монитора.
– И этот, – удовлетворенно подхватил другой.
– На любом, переведенном в “цифру” фотоснимке при таком увеличении вы обнаружите не десять и не двадцать, а гораздо больше пикселов, которые кажутся не правильными по цвету. Это естественные погрешности, они возникают сначала при фотосъемке, потом при сканировании.
Чеченцы, надо отдать им должное, схватывали быстро. Они убедились, что на каждой битовой карте присутствует “шум”, вроде потрескивания при разговоре по рации. Поэтому “не правильные” элементы с определенными, заранее известными координатами трудно будет распознать стороннему наблюдателю.
Когда военное руководство, с которым русский специалист непосредственно не контактировал, согласилось, встал вопрос выбора картинок. Бурмистров решил, что они должны быть специфическими. Взять голых баб в откровенных позах? Любого мужика здесь зацепит сама суть, как цеплял чеченцев – только по другой причине – образ Красной площади.
Только кто и кому будет пересылать порнуху по электронной почте? Хотя бы из России на Запад – поставщики живого товара хотят заранее выяснить, каких девочек присылать для тамошних борделей. В такой, полукриминальной упаковке не заподозрят двойного дна. Скорее подвоха будут искать за абсолютно невинным фасадом – какими-нибудь видами природы или рекламой чипсов.
…Обе их фигуры отражались в неподвижной воде озера. Бурмистров, накинувший куртку от спортивного костюма, и Алпай, в пиджаке и галстуке, в неизменной шапке из каракуля с черными мелкими завитками.
– Пока, я думаю, нет причин для беспокойства. И раньше случались паузы.
– Я тебе объясню. Он считает, что те трое были только… Как это по-русски – шары на пробу?
– Пробный шар бывает один. Целых три? В Москве, конечно, своих не больно жалеют. Но нормальных спецназовцев у них не так много, чтобы расшвыриваться.
– Он считает, что следом придут другие. Поэтому беспокоится, что человек замолчал.
– Напрасно этих на месте кончили, – сказал Бурмистров и сорвал травинку. – Понимаю, живьем таких трудновато было взять.
– Нечего из них выжимать. А риск есть. “Моссад”, знаешь, какие вещи делает? Забирают кого-то, потом отпускают через месяц. Люди из “Хезболлах” или еще откуда, подозревают, что тот продался – завербован. Везут допрашивать, а допрос, сам понимаешь, рядовые не ведут. Допрашивают день-два где-нибудь в Ливане. Потом точно по дому вдруг ударяет ракета воздух – земля. Оказывается “Моссад” выпустил врага не простого, а с пилюлей, которая радиосигнал передает. Причем координаты можно засечь с точностью до двух-трех метров.
– По-моему, вы усложняете, – пожал плечами Бурмистров. – ФСБ не “Моссад”, там другие методы.
– Это раньше они были на ножах. Теперь дружить начинают – общие враги появились. Обмениваются опытом.
– Надо было проверить морги. Дело недолгое.
– Проверили. Ничего не нашли.
– Вот видишь.
– Он сказал, что не может быть уверенным на все сто.
– В чем проблема? Поставить рядом прибор – если есть излучение, он его засечет.
– Приборам он тоже не доверяет. Бурмистров намотал травинку на палец.
– Что от меня требуется?
– Передай конкретный запрос: думают посылать в Азербайджан вторую партию или нет?
– Хорошо, передам.
Алпай Шурмагомедов смотрел в лицо собеседнику и поражался абсолютной уверенности, которую излучал этот человек, один среди чужих. Самоуверенных людей с избытком хватало и среди чеченцев, но это почти всегда была лихость наездника на глазах у толпы, постоянная потребность самоутверждения.
Здесь уверенность покоилась на полном безразличии к окружающим. Ни разу за все время Ибрагим не попытался завести разговор о чем-то помимо работы, хотя бы изобразить заинтересованность в успехах дела Ичкерии.
"Если всех чеченцев от мала до велика перебьют, он не сильно огорчится, – в который сказал себе Алпай. – Он за нас только потому, что мы воюем с федералами, ему важно своим насолить”.
Наверное, поэтому Бурмистрову и доверяли, как никогда и никому из иностранцев: русским, украинцам, афганцам, арабам, таджикам, азербайджанцам Игорь-Ибрагим и пальцем не пошевелил, чтобы выглядеть своим. Просто работал без лишних слов, просто стал незаменимым.
- Предыдущая
- 11/57
- Следующая
