О смерти и умирании - Кюблер-Росс Элизабет - Страница 54

Г-жа К. с благодарностью принимала помощь и сама готова была помогать; противоположность ей представляет г-жа Д., которая приняла приглашение на беседу, но долго не могла поделиться с нами своими заботами и тревогами и только незадолго до смерти попросила нас прийти к ней.

Г-жа К. продолжала делать все, что было в ее силах, до тех пор пока не был решен вопрос о ее эмоционально неуравновешенном сыне. Внимательный муж и религиозная вера помогли ей и дали силу выдержать несколько недель страданий. Ее последнее желание «не выглядеть безобразно в этой коробке» ее муж вполне разделял, зная, что она, как всегда, заботится о других. Я думаю, что ее страх выглядеть «безобразно» проявился в ее тревоге за пациентов, чьи крики она слышала и переживала, что они «теряют свое достоинство»; сама она боялась потерять сознание: «Невозможно знать, когда произойдет переход в бессознательное состояние. И какая будет реакция... Это очень важно — доверять своему врачу, верить, что он будет с тобой до конца... Доктор Е. всегда очень занят, с ним не поговоришь...»

Возможно, впрочем, что все это означало не только и не столько ее озабоченность другими людьми, но скорее страх потери контроля над собой, опасение за себя, когда семейные проблемы еще сильнее обострятся, а ее силы сойдут на нет.

Когда мы навестили ее в другой раз, она призналась, что временами ей «хочется кричать». «Скорей бы этому конец, я просто не могу больше переживать за каждого». Она испытала огромное облегчение, когда священник и социальный работник взялись помочь ей и вместе с психиатром решили вопрос о месте для ее сына. Лишь после того, как она убедилась, что о ее близких заботятся, г-жа К. успокоилась и перестала переживать из-за того, как она будет выглядеть в гробу. Теперь вместо «безобразного» вида она представляла себе картину покоя, отдыха и достоинства, и это соответствовало ее окончательному смирению и отрешенности.

Следующая беседа с г-жой Л. говорит сама за себя. Она включена в эту книгу потому, что является ярким примером пациента, который больше всего удручает своей нестабильностью: то он готов принять помощь, то отрицает самую необходимость помощи. Важно отметить, что мы не навязываем своих услуг таким пациентам, но всегда оставляем им возможность обратиться к нам, когда возникнет такая потребность.

ВРАЧ: Г-жа Л., как давно вы находитесь в этой больнице?

ПАЦИЕНТКА: Я поступила в больницу 6 августа.

ВРАЧ: Вы ведь не первый раз в больнице?

ПАЦИЕНТКА: О, нет. Кажется, я уже по крайней мере двадцатый раз попадаю сюда.

ВРАЧ: А когда был первый раз?

ПАЦИЕНТКА: Впервые это было в 1933 году, когда у меня родился первый ребенок. Но в эту больницу я поступила в 1955 году.

ВРАЧ: При каких обстоятельствах?

ПАЦИЕНТКА: По поводу адреналэктомии.

ВРАЧ: Вам удалили надпочечники? Почему?

ПАЦИЕНТКА: У меня была злокачественная опухоль в нижней части позвоночника.

ВРАЧ: В 1955?

ПАЦИЕНТКА: Да.

ВРАЧ: То есть злокачественная опухоль у вас появилась одиннадцать лет назад?

ПАЦИЕНТКА: Нет, раньше. В 1951 мне удалили одну грудь, а в 1954 — вторую. А здесь, уже в 1955, мне удалили надпочечники и яичники.

ВРАЧ: Сколько вам лет?

ПАЦИЕНТКА: Пятьдесят четыре, скоро будет пятьдесят пять.

ВРАЧ: Пятьдесят четыре. И вы болеете, то есть по крайней мере знаете об этом, с 1951 года?

ПАЦИЕНТКА: Верно.

ВРАЧ: Не могли бы вы рассказать нам, как это началось?

ПАЦИЕНТКА: Отчего ж. У нас была небольшая семейная вечеринка, собралась мужнина родня со всего города; это было в 1951 году. Я поднялась наверх, чтобы убрать комнату и принять ванну, и там я заметила у себя бугорок в верхней части груди. Я позвала свояченицу, чтобы посмотреть и посоветоваться, и она сказала, что это может быть серьезно, что следует записаться к врачу. Я так и сделала. Это было в пятницу, а к врачу на прием я попала во вторник, а уже в среду пошла в больницу, чтобы сделать рентгеновский снимок. Там мне сказали, что это злокачественная опухоль. На следующей же неделе мне сделали операцию и грудь удалили.

ВРАЧ: Как вы восприняли это? Сколько вам было лет тогда?

ПАЦИЕНТКА: Мне было за тридцать, да, почти сорок. Я не знаю, по-моему, все считали, что мне конец. Они никак не могли понять, почему я отношусь к этому так спокойно. Правда, меня это даже забавляло. Я сначала и слушать не хотела свояченицу, которая говорила, что это может быть злокачественная опухоль. Словом, отнеслась к этому легкомысленно. А больше всех переживал мой старший сын.

ВРАЧ: Какого он возраста?

ПАЦИЕНТКА: Ему тогда было семнадцать, даже еще не было семнадцати. И он остался дома до тех пор, пока мне не сделали операцию. Только после этого пошел на службу, а то боялся, что я слягу, буду прикована к постели или еще что-нибудь случится. А потом уехал на службу. Все остальное меня мало беспокоило. Единственное, что угнетало, было радиационное лечение после операции.

ВРАЧ: Какого возраста были другие ваши дети? Я так поняла, что у вас не один сын.

ПАЦИЕНТКА: Да, у меня есть другой сын, ему двадцать восемь.

ВРАЧ: Сейчас?

ПАЦИЕНТКА: Сейчас. А тогда он учился в седьмом классе.

ВРАЧ: У вас только двое сыновей?

ПАЦИЕНТКА: Да, двое сыновей.

ВРАЧ: Ваш сын действительно боялся, что вы можете умереть?

ПАЦИЕНТКА: Думаю, да.

ВРАЧ: И уехал.

ПАЦИЕНТКА: И уехал.

ВРАЧ: Как он воспринимал все это в дальнейшем?

ПАЦИЕНТКА: Знаете, я его даже поддразниваю иногда за «больницефобию». Он просто не может меня видеть на больничной койке. Он приходил туда один-единственный раз, когда мне делали переливание крови. Отец иногда просил его принести либо домой, либо мне в больницу что-нибудь такое, что ему, отцу, тяжело нести.

ВРАЧ: Как вам сказали, что у вас злокачественная опухоль?

ПАЦИЕНТКА: Напрямик.

ВРАЧ: Это хорошо или плохо, как вы считаете?

ПАЦИЕНТКА: Мне все равно. Не знаю, как другие, а хочу знать все сразу и иметь об этом свое представление. Я хочу знать раньше других. Иначе начинаешь каждого подозревать в том, что он что-то скрывает, особенно если он уделяет тебе повышенное внимание, начинается путаница... словом, вот так я это понимаю.

ВРАЧ: В любом случае это вызывает у вас подозрительность.

ПАЦИЕНТКА: В общем, да.

ВРАЧ: Итак, с 1951 по 1966 год вы лежали в больнице около двадцати раз.

ПАЦИЕНТКА: Да, кажется, так.

ВРАЧ: Как вы думаете, чему бы вы могли научить нас?

ПАЦИЕНТКА (смеется): Не знаю, мне самой многому нужно учиться.

ВРАЧ: Как вы чувствуете себя физически? Я вижу, на вас корсет; какие-то нарушения в позвоночнике?

ПАЦИЕНТКА: Да, это позвоночник. Мне сделали анкилоз между позвонками год назад, 15 июня, и сказали, чтобы я носила корсет постоянно. Сейчас у меня некоторые неприятности с правой ногой. Но в этой больнице хорошие врачи, думаю, они и с этим справятся. У меня немела нога. Я немного отвыкла ею пользоваться, и у меня словно иголки в ней сидели. Вчера прошло. Я уже могу двигать ногой свободно, чувствую, что она восстановится.

ВРАЧ: А как сейчас ваши злокачественные образования?

ПАЦИЕНТКА: Их не слышно. Мне сказали, что не следует беспокоиться, сейчас неактивный период.

ВРАЧ: Как давно длится этот неактивный период?

ПАЦИЕНТКА: Ну, я думаю, с момента удаления надпочечников. Конечно, я не очень-то много знаю. Но когда врачи говорят мне хорошие вещи, что ж, я не против.

ВРАЧ: Вам приятно их услышать.

ПАЦИЕНТКА: Каждый раз, выходя за дверь, я говорю мужу, что все, я здесь в последний раз, я больше сюда не приду. Последний раз, когда я вышла отсюда, 7 мая, он сам сказал эти слова, так что мне не пришлось их произносить. Но это длилось не долго. Я вернулась сюда 6 августа.

ВРАЧ: У вас на лице улыбка, но в глубине души скорбь и печаль...

ПАЦИЕНТКА: Да, иногда, пожалуй, так и есть.

ВРАЧ: Как вы воспринимаете все это — злокачественные опухоли, двадцать госпитализаций, обе груди удалены, надпочечники удалены...