Врата тьмы - Хафф Таня - Страница 36

Разбудил его любопытный мокрый нос медвежонка. От неожиданности Роланд завопил, медвежонок заголосил с испугу, прибежала мама-медведица, и произошла такая обыденная семейная сцена, что страх был просто неуместен.

— Ничего нет лучше легкой закуски между первым и вторым завтраком. — Папа-медведь отвалился от стола, удовлетворенно рыгнув. — Путь тебе лежит далекий, Мастер-Бард, дак уже и пойти бы нам не грех.

— Не знаю, как вас и благодарить, — начал Роланд, когда все семейство провожало его к дверям. Он закинул на плечо ленту от арфы и подобрал футляр с гитарой. — Вы мне жизнь спасли. — У него перехватило дыхание, к горлу подступили слезы. — Я у вас в вечном долгу.

— Ерунда. — Мама-медведица потрепала его по спине, и он чуть не рухнул на колени. — Барды — народ особый, и мы бы для каждого из них сделали то же самое.

Добродушно улыбаясь, она подала шляпу папе-медведю.

— Тебе повезло, что отец услыхал зов твоих инструментов, а то решил бы, что это какая-нибудь бедная зверушка заблудилась, и ты тогда вряд ли до полудня дожил.

— Да, — Роланд опустил свободную руку и погладил полированное дерево арфы, — знаю.

Он не вспоминал ничего, кроме ужаса, гнавшего его через кусты — арфа на пару с Терпеливой могли бы играть даже «Боевой Гимн Республики», — но то, что обратило его в это паническое бегство, он помнил яснее ясного и знал, что эта память будет с ним до смертного часа.

Папа-медведь отцепил медвежонка от своей ноги, поднял его на руки и отдал, ревущего, матери. Потом подтолкнул Роланда к двери.

— Сердце кровью обливается, когда этот парнишка плачет, — сознался он по дороге через приусадебную полянку. — Только для него в лесу слишком опасно. Тебе повезло, — он выпрямился во весь рост и поглядел на Роланда сверху, — что я с тобой. Ага.

Он снова привычно сгорбился и нырнул в лес, приминая молодую поросль.

— Тут в лесу есть такие твари — зубастые и когтистые.

— Верлиоки, — пробормотал Роланд.

— Ага, точно. Тебе мать про них сказала?

— Да нет. — Роланд крепче сжал ручку футляра и заставил себя отвести глаза от глубоких теней под одинокими деревьями. — Просто я начинаю разбираться в здешних местах.

Миссис Рут постучала газетой по краю мусорного ящика, стряхнув полусъеденный пирожок с вишней и огрызок яблока.

— Людям, — проворчала она, разглядывая жирные пятна, — следует быть повнимательнее. — Обычно она вынимала газету рано утром, пока ее не заваливали мусором, но это была вечерняя газета, и, судя по заголовкам, ее надо было просмотреть. — Вот еще! Выбрасывать остатки на мою газету! — Она перевела взгляд на проходившую мимо девушку. — Вот я вас спрашиваю: почему они не могут есть вовремя, по-человечески? А потом пожалуйста — у них язва желудка. Попомните мои слова, у всех у них будет язва желудка!

Девушка отвернулась и ускорила шаг. Еще не хватало тратить время на разговоры с сумасшедшими тряпичницами!

Миссис Рут расстелила газету поверх переполненной тележки и пробежала заголовки. «Чудеса сегодняшнего дня: Ангел на углу Йонг-стрит и Карлтон». В заметке приводились показания независимых свидетелей, видевших сверкающего человека с крыльями на углу в утренний час пик, и сообщение, что различные Церкви пока никак не комментируют это событие.

— Я сама прокомментирую, — фыркнула миссис Рут. — Кому-то надо штаны спустить.

Засунув газету под вполне еще хорошую хоккейную клюшку, вытащенную из груды ни на что больше не пригодного мусора, старуха потащила визжащую и протестующую тележку дальше по улице.

— Хочешь, чтобы работа была сделана как следует, — проинформировала она двух встречных бизнесменов, налегая на тележку, — так сделай ее сам.

— Пошел вон! Брысь! — Папа-медведь нагнулся, схватил камень и запустил его в пару красных туфель. Они отпрыгнули с дороги и заплясали в отдалении под кустами.

Роланд тяжело сглотнул и сумел сдержать рвотный рефлекс. В туфлях были ноги. Сморщенные, мумифицированные, но определенно ноги. Там, где высушенная плоть стерлась, просвечивали кости лодыжек.

— Надоедливые до чертиков эти штуки, — буркнул папа-медведь, топая дальше. — Хотя и не опасные.

— Отлично. — Роланд постарался скрыть сарказм.

«Для разнообразия неплохо было бы встретить еще львов, тигров и медведей, — подумал он. Посмотрел на папу-медведя и добавил: — Ладно, медведей вычеркнем».

— Мисс Састри?

Дару, не глядя, утвердительно хмыкнула. Эти бюрократы родили еще штабель анкет, требующих немедленного внимания, а она и так уже на три дня отставала от графика повседневной работы. И времени на болтовню у нее не было.

— Мисс Састри, я прошу уделить мне несколько секунд вашего времени.

Голос звучал мягко, но настойчиво — как будто говоривший имел право на эту просьбу. У Дару вдруг зашевелились волосы на затылке — голос звучал как-то смутно знакомо, хотя она знала наверняка, что этот человек не из ее офиса.

«Чем быстрее я с ним разберусь, тем быстрее от него избавлюсь».

Дару вздохнула, положила перед собой два верхних документа из стопки, отодвинула остальное на край стола и развернулась на стуле.

— Даю вам одну се… — начала она и запнулась, поняв, кто стоит в ее загородке.

Темные волосы были по-модному подстрижены, на бровь спадал массивный локон. Глаза синие-синие, окружены неприлично длинными ресницами. Ослепительно белые зубы сияли на загорелом лице. Одет он был в светло-серый костюм из шелка-сырца, а не в оксфордскую рубашку, но Дару немедленно его узнала. Она подумала, знает ли Эван, насколько точен его рисунок. Он уловил даже презрение, спрятанное под внешним обаянием.

— Да? — Ее голос, заметила она не без самодовольства, дрогнул только чуть-чуть, и она тотчас же овладела собой. Враг видимый, с которым можно схватиться, не так страшен, как таящийся в тени.

— Чем могу быть полезна, мистер…

Он выставил ладонь с длинными пальцами.

— Мое имя не имеет значения. И скорее я могу быть вам полезен. Позволите присесть?

— Вы же все равно сядете. — Дару махнула рукой в сторону второго стула, почти полностью заваленного папками с делами. Как посетитель это сделал, она не заметила, но громоздящаяся куча вдруг оказалась на полу в виде аккуратной стопки, а мужчина уже закидывал ногу на ногу, подтягивая брюки.

— Я пришел сделать вам некое предложение, — объявил он.

— Если собираетесь тащить меня на некую высокую гору, — отрезала Дару, одновременно прикидывая, услышит ли кто-нибудь, если она закричит, — то делайте это быстро. У меня полно работы.

— На высокую гору. Да, именно. — Он произносил эти слова так, будто они оставляли у него на языке дурной привкус. — Поскольку у вас нет времени на любезности, я тоже отброшу их в сторону. Я предлагаю вам силу, способную справиться со всем этим. — Он обвел рукой кабинет. — Без бумажек. Без ведомственной бюрократии. Вы не будете стоять и смотреть, как положение меняется от плохого к худшему. Я дам вам власть справляться с любыми проблемами, решая их сразу при возникновении.

«И больше не будут погибать дети у нее на глазах. И не придется смотреть, как люди идут на дно, а она не в силах помочь, потому что нищенских ресурсов не хватает на всех».

— А моя сторона сделки?

— Вы перестаете со мной сражаться.

— Это полностью лишает ваше предложение смысла, потому что все это, — она передразнила его жест, — и есть именно борьба с вами. — Глаза ее сузились. — Видите ли, я ведь знаю, что вы — не симпатичный молодой человек в дорогом костюме. Вы — лендлорд, сдающий семье эмигрантов говеную дыру в подвале без отопления и с неработающим туалетом за девятьсот пятьдесят долларов в месяц, потому что им не найти другого жилья. Вы — панк, избивший до полусмерти беременную подружку, потому что она забыла купить пиво. Вы — отец, насилующий десятилетнюю дочь и заявляющий, что она сама виновата. И вы — каждый судья, каждый присяжный, каждый адвокат, который дает выкрутиться этим подонкам. — Глаза Дару горели, а пальцы сжимались в кулаки. — И я никогда не перестану с вами сражаться.