Смерть таится в рукаве - Гарднер Эрл Стенли - Страница 2
- Предыдущая
- 2/51
- Следующая
Путешествуя по Китаю, оказался в районе, охваченном бунтом; поскольку никаких требований о выкупе не поступило, решили, что он убит. Четыре месяца назад объявился в Гонконге и дал лишь беглый отчет о своих странствиях. На пароходе «Президент Гувер» компании «Доллар-Дайн» добрался до Сан-Франциско, встретился всего с несколькими друзьями из числа самых близких, продемонстрировав при этом явное нежелание распространяться о своих приключениях в Китае. Имеет банковский счет на сумму чуть меньше тысячи долларов в главном отделении «Бэнк оф Америка», Пауэлл-стрит, дом № 1, однако, судя по всему, никаких финансовых затруднений не испытывает. Имеет много друзей среди китайцев. По вечерам иногда бывает в Чайнатауне, заходит в лавки; что он там делает и куда потом исчезает, неизвестно; домой в таких случаях возвращается только под самое утро.
Как отзываются о нем некоторые из его друзей, Клейн своего рода искатель приключений, немного не от мира сего. В общении со знакомыми отличается резкостью суждений, во всем остальном характеризуется сугубо положительно.
Информация, полученная из Китая, свидетельствует, что в тот период, когда его числили без вести пропавшим, он находился в некоем монастыре, выдавая себя за послушника, с тем, чтобы получить доступ к храмовым развалинам древнего города, где захоронены золото и драгоценные камни. Наставники считали его способным учеником. Сообщают, однако, что он внезапно покинул монастырь вследствие какого-то инцидента и отправился в один из портовых городов».
Прокурор закончил читать первую страницу, начал было вторую, потом вдруг остановился, подняв глаза на Терри.
— Теперь, думаю, вы не сомневаетесь, что я располагаю достаточно обширной информацией?
— Звучит довольно забавно, — заметил Терри.
— У меня есть все основания утверждать, что информация абсолютно точна, мистер Клейн.
Терри покачал головой. В его глазах мелькнул лукавый огонек.
— Я так и не доучился до конца, — сказал он. — Я остался всего лишь послушником. Самое большее, чего я достиг, — это четыре с половиной секунды концентрации. Учителя…
— Четыре с половиной секунды! — воскликнул прокурор. — Похоже, вы оговорились: вероятно, не секунды, а минуты. Часто, мистер Клейн, я сам настолько увлекаюсь решением какой-нибудь правовой проблемы, что совсем теряю чувство времени.
Терри уловил в голосе прокурора раздражение. Было совершенно очевидно, что Диксон пытается направить разговор в прежнее русло, что о способности сосредоточить все свои мысли на одной проблеме он упомянул исключительно из бахвальства. Негодуя на себя за то, что так легко позволил прокурору перехватить инициативу, прочитать начало отчета и пробудить в нем тем самым некоторую тревогу, — ведь неясно было, ради чего собрана вся эта информация, — Терри вытащил из кармана карандаш и сказал:
— Вам только казалось, что вы концентрируетесь. На самом же деле вы использовали лишь малую толику вашей умственной энергии. Вот, скажем, попробуйте сосредоточить все ваше внимание на кончике этого карандаша хотя бы на две секунды.
Диксон хотел было что-то ответить, но, сдвинув брови, уставился на кончик карандаша.
— Теперь, полагаю, — сказал он, когда Терри убрал карандаш в нагрудный карман, — мне надо описать кончик карандаша? Что ж, пожалуйста: грифель чуть мягче, чем у обычного карандаша. Почти у самого кончика, там, где…
— Извините, — прервал его Терри, — а где была моя левая рука, пока в правой я держал карандаш?
— В левом кармане пальто, — чуть замешкавшись, ответил Диксон.
Терри улыбнулся.
— В Китае, — вежливо объяснил он, — человек, концентрирующий свое внимание на кончике карандаша, видит только кончик карандаша и ничего больше. Смею заверить вас, мистер Диксон, это нелегко сделать.
— Я пригласил вас не за тем, чтобы разглагольствовать о психологии, — в голосе Диксона звучало раздражение.
Теперь Терри был доволен собой. Похоже, допрос принял совершенно неожиданный для Диксона оборот.
— Коль скоро вы собираете обо мне информацию и хотите, чтобы она была исчерпывающей, я мог бы, пожалуй, сообщить вам одну весьма важную, неизвестную вам деталь — почему я ушел из монастыря.
Прокурор вопросительно поднял брови.
— Дело тут, знаете, — продолжал Клейн, — в ножках, или, выражаясь языком анатомии, что, вероятно, более приличествует моменту, — в нижних конечностях. Я очень даже не безразличен к симпатичным… — Он сделал паузу и взглянул на прокурора, чтобы определить, какое впечатление произвели его слова, потом с улыбкой, в которой проглядывала едва-едва заметная издевка, нарочито серьезным тоном сказал: — Я полагаю, что при известных обстоятельствах слово «конечности» — единственно правильное слово.
По пробежавшей по лицу прокурора тени Клейн понял, что выпад достиг цели, но с подчеркнутой учтивостью продолжал:
— Эта маленькая славянка взялась Бог весть откуда. Красавица, дьявольски умная, она настолько поразила мое воображение, что сосредоточиться на занятиях я был уже просто не в силах. Мои наставники, эти уважаемые джентльмены, следившие за моими успехами, были совершенно правы, утверждая, что тому, кто так легко поддается мирскому соблазну, недостанет нравственной стойкости для того, чтобы полностью отрешиться от внешнего мира. Они сказали, что мне, пожалуй, лучше вернуться на родину или, на худой конец, удалиться в один из портовых городов. И представьте себе, последующие события окончательно убедили меня в их светлой провидческой мудрости.
По тому, как прокурор кривил губы, как хмурил брови, было очевидно, что его очень раздражает игриво-шутливая манера Клейна вести беседу.
— Если бы это заявление было включено в данный отчет, — сказал Диксон, — я бы наверняка разделил мнение ваших наставников.
— Вряд ли, — заметил Клейн, — если бы вы хоть раз увидели ту славянку.
Диксон убрал напечатанные листы в ящик письменного стола, поднял глаза и уставился на Терри Клейна так пристально, будто намеревался обескуражить собеседника.
— Я думаю, мистер Клейн, — произнес он, — не стоит сейчас вдаваться в интимные подробности: не забывайте, что наша беседа носит официальный характер. Вчера вечером вы были на вечеринке у Стенли Рейборна.
Когда Терри утвердительно кивнул, прокурор продолжил:
— Вы были там вместе с мисс Альмой Рентон и ушли от Рейборнов приблизительно в половине первого ночи, верно?
— В котором часу это было, точно сказать не могу, — сухим официальным тоном ответил Клейн.
Прокурор достал из ящика стола маленький, вышитый по краям платочек, потянулся через стол, подавая его Терри, и спросил:
— Узнаете?
— Нет, — выпалил Клейн, не дав прокурору закончить фразу.
Паркер Диксон перестал улыбаться и нахмурил брови. Сверля Терри жестким, пронзительным взглядом, он посоветовал:
— Да вы не торопитесь! Возьмите платочек в руки, понюхайте — еще сохранился запах духов, присмотритесь внимательней!
Клейн взял платочек, повертел его в руках, понюхал и бесстрастным, равнодушным голосом сказал:
— Ну и что, платочек как платочек.
— Да не совсем.
— Ну, не знаю. Что необычного может быть в платочке? В пьесах и романах женщины всегда или оставляют где-то платочки, или теряют их. Полагаю, однако, что умная интеллигентная женщина, посмотрев две-три пошлые мелодрамы со всякими платочками, соловьями и розами, просто постыдится обронить свой платок с тем, чтобы кто-то потом нашел его, если только, конечно, она при этом не преследует какой-то особой цели.
— Странно, что, будучи не в состоянии опознать платок, — сухо вставил Диксон, — вы так рьяно защищаете его владелицу. И потом: я словом не обмолвился, что этот платочек имеет отношение к какому-либо преступлению.
Терри Клейн вздохнул, скорее даже не вздохнул, а просто зевнул.
— Когда меня вытаскивают из теплой постели, ни с того ни с сего везут к прокурору, да еще на опознание какого-то носового платка, я, конечно, не могу не догадаться, что интерес правоохранительных органов носит действительно официальный характер и связан с серьезным преступлением.
- Предыдущая
- 2/51
- Следующая
