Я – контрабандист - Неклюдов Андрей - Страница 39

• Предыдущая
• 39/42
• Следующая

За выходные мы разыскали матроса Колю, чья вахта была в ту ночь, и методом одного лишь пряника, без кнута (то есть без привлечения Паши «макаровца»), убедили его дать показания в нашу пользу.

В понедельник в четыре часа дня мы выехали на двух автомобилях в направлении морского вокзала. Я вместе с Тимуром и Максимом ехал в машине Олега. По дороге нас душил дурной смех.

– Смотри, как колеса у грузовика болтаются! – обратил наше внимание Тимур.

– Восьмерка, – определил Олег.

– Две восьмерки, – уточнил Максим. – Восемьдесят восьмая статья!

Бурный хохот. Восемьдесят восьмая статья – это как раз статья об усилении ответственности за контрабанду, то сеть «наша».

– Не смейтесь, – говорил Олег. – Надо быть грустными.

– И говорить, что мы с судна «Несмеянов», – добавлял я.

И вновь следовал взрыв идиотского смеха.

Притормозив у светофора, увидели в руке у прохожего жестяную банку размером в ведро, с крупной яркой надписью «USА Champion».

– «Чемпионы»! – вскричал Олег. – В банках! Жидкие!

– Таможня не знает, как их считать, – подхватил я. – Не знают, сколько помещается в банку: тир или пять!

– Можно привозить в цистернах! – гоготал Олег. – И продавать в разлив!

Перед зданием таможни мы встретили матроса Колю.

– Все сказал, как договорились, – вполголоса сообщил он нам.

В таможенном зале нас уже дожидался Алексей Михайлович, «наш человек». В своей обычной простецкой манере он заявил, что вечерком он был в гостях у заместителя начальника таможни (того пожилого человека, что при опросе сидел рядом с Белотеловым) и что принципиально вопрос о взятке решен.

– Я же вам сразу говорил, что я их всех знаю. Я знал еще прежних начальников, когда нынешние сопли кулаком размазывали. Кстати, вас там ждут, – кивнул он в дальний край зала, где начинался коридор с кабинетами.

Вместе с ним Олег и два Шурика прошли в кабинет начальника таможни. Через пять минут они вышли в сопровождении двух таможенников и следователя и решительно направились к выходу из зала.

– В тюрьму, – ответил Безбережный на наш вопрос и так дико глянул, что я в первую секунду поверил.

– На склад. Товар забирать, – сдержанно улыбнулся Голощупов.

И вот опять перед нами отворяются тяжелые железные ворота, и мы въезжаем туда, куда уж и не помышляли возвратиться.

– Уже шестой час, давайте завтра, – уговаривал нас завскладом. – Сейчас вам и машину нелегко будет найти.

– Нет, сегодня, – стояли мы на своем. – До завтра многое может измениться.

Я боялся, что даже сегодня может что-либо измениться, и малейшие промедления, связанные с оформлением бумаг, изводили меня.

Пока Олег рассчитывался за хранение груза (как будто мы просили его тут хранить!), я успел пригнать здоровенный «КамАЗ» с кузовом-шаландой.

Погрузка заняла всего двадцать пять минут. Мешки и коробки, едва мы их касались, как по волшебству, сами подлетали и шлепались в кузов.

– Теперь я вижу, что полтора часа для вас срок реальный, – кивнул нам следователь.

Но только лишь когда весь товар очутился частью дома, частью в квартире-складе, мы позволили себе открыто выразить свою радость. Не радость – ликование!

– Чудо! Чудо! – кричали мы.

– Они! Родные! – поглаживал Тимур пыльные, растрепанные, выпачканные в мазуте, пропахшие складскими запахами тюки.

– Без всего, что было проделано, – заметил Олег, – не было бы и чуда.

– Это наше общее биополе пересилило вашу невезучую ауру, – пошутил я, обращаясь к Шурикам.

До глубокой ночи мы выпивали, шумели, теперь уже со смехом обсуждали недавние события. Олегова Ольга сидела рядом с мужем, с восхищением глядя ему в лицо. Малика плакала и смеялась попеременно.

– Я думала, Тимура посадят, – сквозь слезы улыбалась она всем.

– Меня-то чё? – смущаясь за жену, бубнил Тимур. – Вот Шуриков бы точно посадили. – И тотчас прибавил: – Если б не Олег.

– Почему я? – возражал Олег. – Все приложили к этому старание.

– А кто идею подал? Кто первый придумал, что товар загрузили здесь? Макс? Вадька?

Никто не помнил точно, как зародилась версия.

– За версию! Выпьем за версию!

– А за адвоката?! За адвоката не пили! Он нас сразу правильно наставил.

– За кагэбэшника тоже надо выпить. За Алексея Михайловича. Наш человек!

– За таможню будем пить? За Белотелова, начальника таможни? Кристальной души человек!

– За матроса Колю!

– За Шмакина!

– За биополе! За нашу ауру, которая пересилила невезучую ауру Шуриков.

Далеко за полночь мне стукнуло желание позвонить на радостях домой. Мы с Румяновым отправились к нему на квартиру. С трудом набрали телефонный номер. Но едва я собрался говорить, как Макс вырвал у меня трубку:

– Дай я скажу… А мы здесь кайфуем, балдеем! – заорал он что было мочи.

Я отобрал у него аппарат и готов уже был разъяснить Кате причину нашей буйной радости, но вместо этого сам завопил, завалившись на пол вместе трубкой и дрыгая в восторге ногами:

– А мы тут кайфуем! Балдеем!!!

Олег передал взятку через вездесущего Алексея Михайловича – две тысячи долларов (и пятьсот – лично ему за хлопоты). Через него же нам дали понять, что этого мало, и пришлось выложить еще полторы тысячи. Но и это не удовлетворило по-детски крепкие аппетиты таможенного начальства.

– Тянут, суки! – ругался Олег.

– Да пошли ты их! – ворчал Тимур.

– Можно было бы с самого начала послать, если бы я не собирался больше ходить в Корею.

– Скажи, что нету.

– Тимур, ты как ребенок, – с улыбкой вздохнула Малика.

Между тем и Шура Голощупов, уже окончательно оправившись от недавнего шока, пришел к Олегу с претензией, почему взятку разделили на всех поровну, а не по долевому участию.

– Многовасто получается, – бормотал он, пройдя в кухню в носках.

– Взятка всегда делится поровну, это мировая практика, – авторитетно заявил Олег.

С Безбережным возникли разногласия при дележе товара. Шурик не желал брать мужские тапочки, спрос на которые безнадежно упал.

– У меня такой позиции нет. Вадим… где «Главная книга»? – заикался он, волнуясь едва ли не сильнее, чем во время последних потрясений.

– Шурик, тапок я заказал тысячу пар на нас с Тимуром. А ты их взял полторы тысячи. Значит, пятьсот штук твои – и точка! – твердо сказал я.

Как ни сочувствовал я Шуре, но я считал, что в первую очередь должен отстаивать интересы Олега, как более близкого друга и компаньона. Хотя в прежние времена я за собой такой суровости не замечал…

Безбережный, сопя, стал просматривать размеры тапок – и завопил, весь трясясь, что ему подсунули один маленькие.

– Ты сам такие привез, Шурик, – отвечал Олег. – Мы уже все просмотрели: восемьдесят процентов тапочек маленьких размеров.

Шура уехал с окончательной убежденностью, что во всех его бедах, провалах, долгах виноваты не гороскопические сочетания цифр, не расположения планет, а один Олег.

Мне же было горько сознавать, что наша недавняя сплоченность стала рушиться, как только миновала беда (и я к этому тоже прикладывал руку). И опять на первый план выступили интересы своего бизнеса.

Перед отъездом Тимура в Самарканд Олег расплатился с нами обоими.

– С учетом всех потерь, последний рейс получается без прибыли, – сказал он. – Поэтому я рассчитываю вас по предыдущим рейсам. Твоя доля – три с половиной тысячи долларов, – сообщил он мне. – Три тысячи я даю тебе в валюте, а остальное – рублями. Можешь сразу обменять на доллары, но лучше поменяй в Питере, там курс ниже.

Задержавшись с вылетом, чтобы помочь Олегу продать хотя бы основную часть товара последнего рейса, я стал свидетелем последующих событий.

• Предыдущая
• 39/42
• Следующая