Вкус блаженства - Джеймс Элоиза - Страница 3

• Предыдущая
• 3/60
• Следующая

Она была одета с обычной тщательностью. Платье ее цвета бледных розовых лепестков никак не вступало в противоречие с цветом волос – бледного золота с рыжиной. Мейн мог боковым зрением видеть ее изящный, чуть вздернутый носик. Из-под кокетливой французской шляпки, украшенной множеством крошечных ленточек, на шею ниспадали роскошные локоны.

Сильви была подлинной француженкой, как мать Мейна, и недаром больше всего на свете он любил говорить на этом языке.

– Это провидение, – лениво сказал Рейф накануне, после того как они в честь его свадьбы чокнулись бокалами с водой, потому что он не пил ничего иного.

– И моя сестра ее обожает, – добавил Мейн, готовый без умолку говорить о совершенствах Сильви.

– Славная старушка Гриззи. Ты должен найти мужа для своей сестры, особенно теперь, когда полон предвкушения семейного блаженства. Ты столь противоестественно весел, что я с трудом выношу твое общество.

– Ну, тебе недолго осталось, – парировал Мейн. – Тебе ведь предстоит свадебное путешествие, верно?

– А ты что, не хочешь увезти свою Сильви куда-нибудь в отдаленное местечко, предпочтительно на медленно дрейфующем судне?

Перед мысленным взором Мейна предстал образ Сильви и его самого, снимающего с нее перчатки и обнажающего прелестные запястья. Определенно он опасно ранен – об этом недвусмысленно говорила боль в паху, которую он испытывал при виде обтянутых перчатками пальчиков своей невесты. Одна только мысль о том, что вскоре ему предстоит снять с нее эти перчатки, вызывала у него такой приступ страсти, какого Мейн не испытывал долгие годы. Что до пятой или шестой замужней дамы, которую ему удалось залучить в свою постель, то Сильви была не похожа на всех этих женщин, с которыми он спал с самого первого романа и до теперешних своих тридцати лет. Она не походила даже на единственную женщину, которую Мейн по-настоящему любил, единственную устоявшую перед его обаянием. Сейчас Хелена, графиня Годуин, сидела через несколько рядов позади него. Они редко говорили друг с другом, и сияние ее глаз убеждало, что она счастлива с мужем. Горькое разочарование Мейна, хотя ему было стыдно признаться в этом, мешало ему относиться к ней с той легкостью, с какой он устанавливал отношения с большинством светских дам, с которыми прежде спал.

Впрочем, теперь той жизни пришел конец. Сильви была девственницей в том, что касалось телесных утех, хотя и разделяла отношение французов к постели. Со своим очаровательным французским акцентом она говорила ему о том, что едва ли его ждет счастье в спальне. Это были наивные слова, хотя Мейн никогда не подумал бы, что его умная и безупречно воспитанная невеста могла их употребить.

Теперь он любовался линией щеки Сильви, ее острым подбородком, изящными пальчиками, в которых она держала молитвенник, и его омывали волны радости. Конечно же, она принесет ему счастье! Как ни мало она знала о желании, даже эта ее невинность делала его счастливым.

– Не правда ли, в этом есть ирония? – спросил он Рейфа накануне. – Вот я с моей репутацией...

– С репутацией человека, семя которого благословил сам дьявол, чтобы он мог украшать рогами незадачливых мужей, – прокомментировал Рейф.

– Прекрати! Лучше объясни, как при всем этом Сильви де ла Бродери соглашается выйти за меня.

– Целомудренная богиня может вообще не обращать внимания на чью-либо репутацию.

Внезапно Мейн вспомнил, что невеста Рейфа Имоджин едва ли пользовалась репутацией белой голубицы.

– Что ж, я нахожу некоторое циническое удовлетворение в том, что репутация Сильви безупречна.

– Подозреваю, что весь Лондон недоумевает по этому поводу, как и ты. Точнее, недоумевал бы, если бы ты не был так чертовски красив.

– Нравственность Сильви не могла бы поколебать такая малость, как красивая внешность.

– Слава Богу, и Имоджин тоже, – сказал Рейф и скорчил гримасу.

– Но ты не так уж плох теперь, когда расстался со своим брюшком.

– Зато я никогда не буду «светской штучкой», а вот ты выглядишь как светский лев, Мейн. Думаю, поэтому Сильви и приняла тебя. К тому же ты очень похож на француза, честное слово!

Мейн усмехнулся. Конечно же, Сильви полюбила его за характер, за нежность к ней, за страсть, которую он всегда держал в узде. Он опустился перед ней на одно колено и предложил ей кольцо с изумрудом, принадлежавшее его семье много лет и переходившее из поколения в поколение. Тогда она сказала «да». «Да»!

Впрочем, вряд ли стоило бахвалиться даже перед ближайшим другом той привязанностью, которую питала к нему Сильви. О таких чувствах не говорят вслух. Сильви была аристократкой от кончиков изящных, обтянутых перчатками пальчиков до украшенных драгоценными камнями каблучков туфелек. Дочь маркиза де Кариба, счастливо сохранившего голову и свои владения, когда в Париже шла резня, не унизила бы ни себя, ни его наивным любовным сюсюканьем. Он ее любил, и она это знала, а поэтому приняла его предложение, лишь слегка кивнув, как ей и полагалось.

Если она чувствовала на себе его взгляд, то поднимала глаза и улыбалась. Все в ее лице было безупречно – от прелестно очерченных бровей вразлет до высоких скул.

– Перестаньте смотреть на меня так! – шептала она ему своим обворожительным голосом. – От этого я чувствую себя странно...

Мейн улыбался ей.

– Дорогая, – говорил он, склоняясь к ее ушку и вздыхая, – я и хочу, чтобы вы чувствовали себя странно.

Сильви слегка хмурилась, будто осуждая его, и возвращалась к молитвеннику или другому важному занятию.

Когда у алтаря Имоджин посмотрела на жениха и отчетливо произнесла: «Я беру его в мужья», – каждая линия тела Рейфа выразила облегчение. Он наклонился и поцеловал невесту, не обращая внимания на епископа, все еще продолжавшего бубнить что-то.

Мейн усмехнулся. Это было так похоже на Рейфа. До самой последней минуты он беспокоился: а вдруг Имоджин поймет, что совершила никуда не годную сделку?

– Зачем ей выходить за меня замуж? – спрашивал Рейф накануне свадьбы. – Господи, в такие минуты, как эта, мне очень хочется выпить.

– Боюсь, ты тогда не ограничишься одним бокалом. – Мейн прищурился. – В иных обстоятельствах я бы решил, что Имоджин слепа или просто отчаялась, но она не обнаруживает признаков слабоумия, не говоря уже о том, что ее считают одной из красивейших молодых вдов в нашем отечестве. На основании всего вышесказанного я могу заключить, что она просто потеряла голову.

Рейф не обратил внимания на слова друга.

– Она говорит, что любит меня.

– Тогда скорее она все же тронулась умом, – беззаботно сказал Мейн, желая придать их разговору легкий шутливый тон. – Возможно, она выбрала тебя из-за титула и хочет стать герцогиней. По правде говоря, я почти уверен, что Имоджин что-то говорила мне на этот счет. Разве я когда-то не собирался на ней жениться? Увы, быть герцогиней лучше, чем графиней.

– Чем меньше ты будешь говорить о своих отношениях с Имоджин, тем лучше, – проворчал Рейф, и в его голосе Мейн расслышал предостережение; но, так или иначе, перед свадьбой следовало все выяснить до конца.

– Да мы по-настоящему даже и не поцеловались, – попытался он успокоить Рейфа. – Я дважды ее поцеловал, показывая, что нас связывает только дружба.

– И все равно я готов тебя убить за эти два поцелуя. Черт тебя возьми: похоже, ты пытался завязать романы со всеми моими подопечными! Ты был помолвлен с Тесс и бросил ее у самого алтаря...

– Это не моя вина! – попытался оправдаться Мейн. – Меня попросил об этом Фелтон.

– Бросил одну из моих подопечных, а другую дважды поцеловал...

– С Аннабел у меня ничего не было, с Джози тоже...

– Ну, раз уж пришлось к слову... – Рейф вздохнул. – С Джози мне нужна твоя помощь, но без твоих обычных фокусов.

– Да я уже почти женат.

Во всяком случае, Мейн готов был жениться, как только Сильви назначит дату.

– Джози преследуют неудачи на ярмарке невест, и путь ее станет еще более тернистым, как только мы с Имоджин уедем в свадебное путешествие.

• Предыдущая
• 3/60
• Следующая