Знак Единения - Морозова Юлия - Страница 47
- Предыдущая
- 47/66
- Следующая
– А вы озвучиваете ее волю, разве не так?
– Так, – ответила она и замолчала.
На террасе было свежо, если не сказать – холодно, но одетая в тонкое платье и обутая в сабо Мудрейшая ни разу даже не поежилась. Я вновь пожалела об утраченной Силе. Будь она у меня, прочитать ауру Юфимии труда бы не составило. А еще бы я могла спасти Эону…
Предательские мыслишки о потерянном могуществе посещали меня с самого утра, надолго омрачая погожий денек.
– И что же Богиня хочет от чейни? – Несмотря ни на что, эта женщина вызывала у меня… доверие.
Мудрейшая надела цепь с Оком на шею.
– Разумнее спросить: «Чего чейни хочет от Богини?» Ведь это ты искала встречи со мной.
Действительно искала. Как давно это было – еще до смерти Эоны…
Не дождавшись от меня ответа, Мать Юфимия заговорила вновь:
– Восемь восходов назад мне доставили требование Тилана о выдаче двух беглянок.
– И что вы решили? – Мои пальцы до хруста в суставах вцепились в поручни.
– Что Неран не подчинялся, не подчиняется и впредь не намерен подчиняться требованиям Империи. Но три восхода назад приказ был заменен на просьбу о встрече и предложение сделки. И вот я спросила себя и старших дочерей: кого же принесло морем к нашему берегу вместе с легендарным мечом, если даже Тилан смирил гордыню?
Отступать мне было некуда, поэтому я спокойно и кратко, даже скупо рассказала свою историю, выслушав которую властительница Нерана надолго задумалась. Она чуть присела на перила, уставившись вдаль и накручивая на тонкий палец выбившийся из прически локон.
Внезапно острой болью кольнуло сердце воспоминание о Кирине. Та тоже любила в состоянии крайней задумчивости наматывать прядь волос на указательный палец. Я постаралась отогнать мысли о подруге, боясь, что расплачусь.
Наконец Мудрейшая вернула мне свое внимание.
– Я знаю, что тебе нужно, Избранница. – Мать Юфимия пристально на меня взглянула. – Кольцо Пути, не так ли?
Я вздрогнула и пораженно уставилась на женщину, не в силах выговорить ни слова.
– Ты его получишь.
Невысказанное «но» прямо-таки висело между нами.
– Даром вы мне Кольцо не дадите, я правильно понимаю?
Собеседница улыбнулась, чуть склонив голову набок, отчего снова сделалась удивительно похожей на Кирину.
– Ты умная женщина, Рель.
– Не очень часто, но бываю. – Мы обменялись усмешками. – Итак?..
– Ты поможешь мне, точнее, Острову – взамен получишь Кольцо Пути и сможешь вернуться домой. По-моему, это честная сделка.
– Что мне нужно будет совершить?
– Ничего особенно тяжкого. Просто некоторое время побыть собой.
Я понимающе усмехнулась:
– Собой? Вы имеете в виду ту меня, которая Императрица всея Тилана Лия Всемилостивейшая?
Мать Юфимия сцепила пальцы, прикрывая Око.
– Совершенно верно.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Какие гарантии, что после вы не сдадите меня Империи в качестве натронной куклы? Или даже не убьете – и пусть Империя с ее Пророчествами горят ярким пламенем?
– Слово Матери. – Мудрейшая развела руки – дымка внутри Ока полыхнула синим светом.
– И не боитесь гнева обманутого Императора?
– С этим мы как-нибудь сами разберемся. Так ты согласна?
Я глубоко вздохнула:
– Да.
– Хорошо. – Женщина снова облокотилась на поручень, теряя ко мне интерес, и устремила свой взор на озеро. – Можешь идти. Мерчулла знает, что делать.
Неожиданно для самой себя у двери я обернулась и спросила:
– Мать Юфимия, возможно, вам это покажется чересчур наглым, но я должна спросить… Кем вам приходилась Кирина? То есть… Манира. Дочерью?
Она даже не повернула головы, но все же ответила. Только голос был странно глухим и тихим.
– Она была моей праправнучкой. Ее прабабка – мое наказание молодости.
Прабабка Кирины!
Я присвистнула: целебные, видно, на Острове горячие источники.
Мать Юфимия бросила на меня взгляд через плечо. В темно-зеленых раскосых глазах Мудрейшей спряталась усмешка:
– Богиня дает любимым дочерям вместе с мудростью и долгую жизнь. Тебе пора, любопытная чейни. У Мерчуллы, наверное, уже рука устала с мечом наготове за дверью стоять.
Встречу с посольством Императора готовили три дня. Именно столько времени понадобилось, чтобы привести в порядок здоровенный плот, который обычно использовали для торговли с контрабандистами. Мерчулла лично инспектировала все работы, с утра до позднего вечера пропадая в бухте Светлой. Каждый раз я увязывалась за ней, лишь бы не оставаться в одиночестве и не слоняться по Обители Мудрости, гоня прочь мысли о предстоящей встрече с Дэрришем. По высочайшему указу Мудрейшей мне дозволялось делать все, что взбредет в голову, поэтому Мерчулла скрипела зубами, но брала меня с собой.
Время зимних штормов еще не пришло, но море было неспокойным. Волны захлестывали деревянный причал, не щадя зазевавшихся. На берегу было шумно, холодно и ветрено. Пробирало даже через меховую одежду. Работа кипела. Пронзительно кричали чайки, однако Мерчулла орала еще противнее и громче:
– Пошевеливайтесь, тхэловы дети! Ибо я пообещала Мудрейшей, что мы закончим в срок!
«Пообещала – бери топорик и вкалывай, а не ори как оглашенная», – можно было прочитать во взглядах многих из тех, что тут работали.
К слову, на трудовой коллектив из тридцати теток приходилось всего пара худосочных парней, и те разносили питьевую воду да кашеварили на большом костре в сторонке.
За время пребывания на Острове я приметила из неранского молодняка всего-то четверых мальчишек да тех трех непутевых девчонок, что нашли нас с Эоной на берегу после шторма.
В пору блужданий по Вампирьим топям Кирина рассказывала, что за последние пять лет появилось на свет всего двенадцать детей, из них восемь – девочки. Как я поняла, новорожденных мальчиков вывозили с Острова и подбрасывали в семьи тиланцев. Если везло, то подменяли одного младенца другим. Надо заметить, они редко возвращались с пустыми руками.
Что ни говори, а Мудрейшая была действительно умной женщиной: она прекрасно понимала, что сердце матери далеко не камень и может дрогнуть при виде сына в услужении, пусть даже и у Старшей сестры.
Лет до семи мальчики и девочки воспитывались вместе в некоем подобии яслей. После девочки продолжали обучение, а мальчиков отдавали в услужение. Маленькие неранки с ранней весны до поздней осени жили отдельно, в общем срубе, за пределами поселения, лишь изредка появляясь в Обители, чтобы получить благословение Матери. Только на зиму девочек распределяли по «полноценным семьям». А таковыми считались лишь те ячейки общества, которые образовали две инициированные утаны.
Тогда, слушая Кирину, было трудно представить, как же все устроено на самом деле, но, оказавшись здесь, я стала понимать в мироустройстве Нерана еще меньше. А что-либо объяснять мне никто не торопился.
В свою очередь на меня удивленно косились как мужчины, так и женщины – цвет волос приметный, да и лицо незнакомое. Это на Острове, где все друг друга знают! Кто полюбопытнее и понаглее подкатывались к Мерчулле, но, получив в ответ злобное «Не ваше нэткачье дело!», уходили ни с чем. Впрочем, вскоре кое-кто смекнул, что можно найти источник информации и посговорчивее. В обеденный перерыв ко мне, сидящей на отшибе, подошла невысокая худенькая девушка. Темноволосая, с короткой стрижкой, большеглазая. Ее можно было бы даже назвать хорошенькой, если бы не широкий мясистый нос.
– Богиня любит нас. – Этой фразой на Неране начинался и заканчивался почти любой разговор. – Можно я тут присяду?
Так как рот у меня был занят, я махнула рукой – мол, места полно, куда хотите, туда и приземляйтесь. Девушка быстро оглянулась на Мерчуллу, распекавшую парня за остывшую похлебку, и присела на соседний камень.
– Меня Мурема зовут, – представилась она.
Продолжая есть, я кивнула, показывая, что приняла сию ценную информацию к сведению. Не то чтобы мне не хотелось поболтать, но в последнее время меня все чаще донимала мысль о том, будто общение со мной приносит людям несчастье.
- Предыдущая
- 47/66
- Следующая
