На дальних мирах (сборник) - Сильверберг Роберт - Страница 65

• Предыдущая
• 65/114
• Следующая

Прежде всего шимпанзе сразу вывели из строя две камеры, Атилла заметил их на деревьях и велел Гонцо с Клавдием сорвать. Остальные, к счастью, остались незамеченными, но то ли случайно, то ли умышленно шимпанзе расположились так, что не попадали в нужный ракурс. Нам удалось записать несколько фрагментов из речи Лео и обмен репликами между Алисой и Анной-Ливией. Пользовались они стандартными и новыми жестами, но, не зная контекста, мы не сумели понять их разговор как что-то связное и вразумительное. Случайно встречающиеся символы типа «рубашка», "шляпа", «человек», "перемена" и "банановая мушка" были густо пересыпаны знаками, не поддающимися расшифровке. Все это означало что-то вполне конкретное, но никто не мог догадаться, что именно. Ни ссылок на Хэла Венделманса, ни прямых упоминаний о смерти мы не заметили. Возможно, мы обманываемся насчет важности происходящего.

Но, возможно, и нет. Кое-какие новые знаки нам удалось зафиксировать, и днем я спросил Рамону, что означает один из них. Она засуетилась, заскулила, явно испытывая неловкость, что в общем-то было вполне объяснимо: я задал ей сложную абстрактную задачу — дать определение. Рамона беспокойно вертелась и посматривала по сторонам, потом наконец отыскала взглядом Лео и изобразила знак, о котором я спрашивал. Лео тут же приблизился, оттолкнул ее в сторону и начал рассказывать мне, какой я умный, хороший и добрый. Возможно, он среди них гений, но гений у шимпанзе это все-таки шимпанзе, и я сказал ему, что меня все эти льстивые речи не обманывают. Затем спросил, что означает новый знак.

— Прыгнуть-вверх-вернуться-снова, — изобразил Лео.

Простая фраза, обозначающая веселые развлечения шимпанзе? Так я поначалу и решил. К такому же выводу пришли мои коллеги. Но Дэви Йост засомневался.

— Почему тогда уходила от ответа Рамона?

— Ей не так-то легко дать определение, — сказала Бет Ранкин.

— Но Рамона одна из самых сообразительных. Она на это способна. Особенно если знак может быть выражен четырьмя другими уже устоявшимися символами, как показал Лео.

— Что ты имеешь в виду, Дэви? — спросил я.

— Возможно, прыгнуть-вверх-вернуться-снова и означает какую-нибудь их игру, — сказал Йост, — но с таким же успехом это может быть эсхатологическим термином, священным знаком, краткой метафорой, описывающей смерть и воскрешение. Вы не согласны?

Майк Фалкенбург насмешливо фыркнул.

— Боже, Дэви, надо же так вывернуть все наизнанку!

— Но ты все-таки подумай.

— Полагаю, ты впадаешь в крайность, приписывая их символам слишком глубокое содержание, — сказал Фалкенбург. — Уж не хочешь ли ты сказать, что у шимпанзе есть теология?

— Мне думается, что сейчас у них идет процесс формирования религии, — ответил Йост.

Возможно ли такое?

Иногда, как заметил Майк, при работе с шимпанзе мы действительно теряем ощущение реальности, переоценивая порой их умственные способности. Но я думаю, что столь же часто мы их недооцениваем.

Прыгнуть-вверх-вернуться-снова.

Да уж. Тайные священные речи? Теология у шимпанзе? Вера в загробную жизнь? Религия?

Они знают, что у людей существует целый комплекс ритуалов и верований, который называется религией, хотя трудно сказать, как много из всего этого они понимают. Концепцию религии преподнес им уже довольно давно Дэви Йост во время метафизических дискуссий с Лео и другими альфами. Для простоты он предложил им иерархическое устройство мира, которое начиналось с бога. Ниже шли люди, потом шимпанзе, потом собаки, кошки и так далее до лягушек и насекомых. Что-то вроде великой цепочки жизни, упрощенной для понимания шимпанзе. Они, разумеется, уже видели насекомых, лягушек, кошек и собак, поэтому захотели, чтобы Дэви показал им бога. Ему пришлось объяснять, что бог неосязаем, недоступен и живет высоко наверху, хотя его естество пронизывает весь окружающий мир. Сомневаюсь, чтобы они многое поняли. Однако Лео, постоянно поражающий нас своим умом, захотел узнать, как мы общаемся с богом, если его нет рядом с нами и он не делает знаков. Йост ответил, что у нас, мол, есть такая штука, которая называется религией и представляет собой методику общения с богом. На этом дискуссия многолетней давности и завершилась.

Теперь мы начали с особым вниманием следить за любыми возможными проявлениями религиозного сознания у наших питомцев. Даже пессимисты — Майк Фалкенбург. Бет и в какой-то степени Чарли Дамиано — отнеслись к этому очень внимательно. Ведь в конечном итоге одна из глобальных задач проекта состояла в том, чтобы понять, каким образом первые представители семейства гоминид сумели преодолеть интеллектуальную границу, которая, как принято думать, отделяет животных от людей. Мы не имеем возможности воссоздать для изучения австралопитеков, но мы можем наблюдать, как группа шимпанзе, наделенных своего рода даром речи, строит некое подобие первобытного человеческого общества, и это наиболее доступное нам приближение к путешествию назад во времени. Мы с Йостом считаем — и Кристенсен тоже склоняется к этой мысли, — что, позволив шимпанзе увидеть, как их боги, то есть мы, могут быть повержены и уничтожены еще более могучими существами, мы невольно зародили в их сознании понятие божества как таинственной силы, которой нужно поклоняться.

Доказательств пока немного. Внимание, которое они уделяли Хэлу и Джуди; появившаяся у Лео и Гримски привычка подолгу размышлять в уединении; большие сходки в роще; резко участившиеся случаи использования модифицированного языка жестов в разговорах между собой; потенциальное эсхатологическое содержание, подмеченное нами в знаке, который Лео перевел как прыгнуть-вверх-вернуться-снова. Вот, пожалуй, и все. Для тех из нас, кто согласен считать такой набор фактов адекватной основой религии, это достаточно убедительно. Остальным же наши доводы кажутся либо выдумкой, либо просто цепочкой совпадений. Основная проблема заключается в том, что мы имеем дело с разумом, отличным от человеческого, и должны быть предельно внимательны, чтобы наши собственные логические построения не заслоняли реальных фактов. Мы никогда не уверены до конца, насколько та система ценностей, которой мы пытаемся оперировать, близка к системе ценностей шимпанзе. А присущая грамматике жестов неоднозначность усложняет проблему еще больше. Возьмите, например, символ "банановая мушка", который использовал Лео в своей речи — или проповеди? — во время сходки в роще, и вспомните, что Рамона назвала больного Венделманса "гнилым бананом". Если учесть, что знак «мушка» может быть использован и в качестве глагола «летать», фразу "банан улетает" вполне можно счесть метафорой, описывающей вознесение Венделманса на небеса. Если же это существительное, тогда Лео, возможно, имел в виду обыкновенную мушку дрозофилу, которая кормится гниющими плодами, и фраза опять-таки может служить метафорой для разложения плоти после смерти. Хотя в данном случае Лео мог просто излагать свои мысли относительно санитарного состояния нашей мусорной свалки.

Мы договорились оставить наших питомцев на какое-то время в покое и ни о чем их не расспрашивать напрямую. Принцип Гейзенберга — одно из основных здешних правил: слишком легко наблюдатель может повлиять на наблюдаемое явление. Поэтому для получения данных нам приходится использовать только самые деликатные методы. Разумеется, даже наше присутствие среди шимпанзе оказывает на них определенное влияние, но мы как можем стараемся его уменьшить, избегая наводящих вопросов и молча наблюдая за происходящим.

Сегодня сразу два необычных явления. По отдельности они были бы любопытны, но не более. А вот если посмотреть на каждое из них с учетом другого, они предстают в совершенно ином свете.

Первое, что мы все заметили, это значительное усиление вокализации среди шимпанзе. Известно, что в естественных условиях они пользуются своего рода рудиментарным языком: приветственные и воинственные крики, возгласы удовлетворения, означающие "мне нравится вкус вот этого", территориальные заявки самцов, которые тоже подаются голосом, и тому подобное. Ничего особенно сложного, и качественно такая «речь» ненамного отличается от звуков, издаваемых птицами или собаками. Помимо этого шимпанзе располагают довольно богатым «бессловесным» языком, словарь которого включает в себя жесты и гримасы. Но до начала первых экспериментов с использованием человеческих жестов несколько десятилетий назад никто не подозревал, что они обладают такими богатыми лингвистическими способностями. Здесь, на нашей исследовательской станции, шимпанзе практически всегда общаются при помощи жестов, как их обучали несколько поколений подряд и как они сами учат своих младенцев. К визгам и крикам они прибегают только в самых простых ситуациях. Работая среди шимпанзе, мы тоже разговариваем друг с другом по большей части жестами, и даже на рабочих совещаниях, где присутствуют только люди, мы в силу многолетней привычки нередко пользуемся жестами столь же активно, как и речью. Но ни с того ни с сего шимпанзе вдруг начали общаться друг с другом с помощью звуков. Странных, незнакомых звуков, напоминающих, можно сказать, дикую, неуклюжую имитацию человеческой речи. Разумеется, понять мы ничего не могли. Ведь голосовые связки шимпанзе просто не способны воспроизводить фонемы, которыми пользуется человек. Но эти новые вскрики и вымученные обрывки звуков, без сомнения, были попытками имитировать человеческую речь. Когда мы просматривали пленку, отснятую во время сходки в дубовой роще, Дамиано первым заметил и показал нам фрагмент записи, где Атилла пальцами выгибал губы, явно стараясь добиться звучания, на которое способен голос человека.

• Предыдущая
• 65/114
• Следующая