Огни Парижа - Картленд Барбара - Страница 8

• Предыдущая
• 8/30
• Следующая

– Но ты же понимаешь, что я хочу сказать. Она слишком хороша, Биш, слишком хороша, чтобы растратить свою молодость в классной комнате.

– Я согласен. Я уже сказал, что спешить некуда. Располагайте своим временем, мадемуазель.

– О, прошу тебя, зови ее Линетта, – вмешалась Бланш. – «Мадемуазель» звучит слишком официально. К тому же она моя подруга, а тебе известно, что всякая официальность мне претит, ведь правда, Биш?

– Иногда ты этим злоупотребляешь, – заметил он.

– Ну, какой ты противный! – надула губки Бланш. – Я же сказала, что сожалею о том, что произошло.

– Я надеюсь, что ты и правда сожалеешь и это больше не повторится, – сказал он серьезным тоном.

Из этого интимного разговора Линетта поняла, что Бланш и мистер Бишоффсхайм действительно очень близкие друзья, а по тому, что Бланш просила Бишоффсхайма позволить ей пригласить к себе Линетту, девушке пришло в голову, что он, видимо, был так щедр, что купил для Бланш этот дом.

Неожиданно для Линетты Бланш положила свою руку на рукав мистера Бишоффсхайма и сказала:

– Ты знаешь, Биш, Линетте нужны туалеты. Я не могу взять ее с собой в Булонский лес в таком виде.

– Нет… прошу вас… – начала было возражать Линетта, но Бланш сделала ей знак молчать.

– Я уже говорила вам, что Биш самый добрый, самый великодушный человек в мире, ведь так, mon cher ami?

– Ну конечно, – согласился мистер Бишоффсхайм. – Заказывай все, что хочешь, для малютки Линетты. Это меня не разорит!

– Ни одна другая женщина не посмеет это сделать, кроме меня, я не позволю, – с шутливой серьезностью погрозила ему пальчиком Бланш и подала ему руку. – Благодарю, Биш.

– Разве я тебе в чем-нибудь отказывал? – Он с нежностью посмотрел на нее и поднес руку к губам.

– Ни в чем! – ответила Бланш и как бы между прочим сказала: – Я видела изумительное колье у Оскара Массена.

– Мы взглянем на него вместе. – Мистер Бишоффсхайм снова поцеловал ее руку.

Они вышли из ресторана около половины третьего, а к четырем Линетта была уже обладательницей таких изысканных туалетов, о которых раньше не могла даже мечтать.

Бланш повезла Линетту к мадам Лаферьер на улицу Тэйбу, которая шила ей костюмы для сцены и на каждый день.

Мадам Лаферьер сразу же поняла, что от нее требуется.

– Мадемуазель так молода, она выглядит ребенком.

– Вот и я то же говорю, – сказала Бланш, – и мы должны одеть ее соответственно.

– Разумеется, – согласилась мадам Лаферьер.

Принесли самые различные материалы: кружево, газ, шелк, тюль, бахрому с блестками, напоминавшую золотой дождь, и цветы, которые были так искусно сделаны, что Линетта с трудом отличила их от живых.

Последняя мода, как объяснили неискушенной девушке, требовала всяких украшений. Годились и ленты, и тюлевые буфы, и оборки, но главное – цисты, бездна цветов: ландыши, розы, маргаритки, орхидеи. Однако Линетте такие платья не подойдут, решила мадам Лаферьер, ее платья должны быть простыми. Одно вечернее платье она предложила украсить подснежниками, в качестве отделки для другого она выбрала полураскрывшиеся бутоны роз.

Наконец Линетту почти что зашили в платье, приготовленное для кого-то еще. Была выбрана шляпа в тон, как по мановению волшебной палочки откуда-то появились длинные перчатки, сумочка и даже атласные туфельки, так непохожие на обычную практичную обувь, какую всегда носила Линетта.

Стоя перед зеркалом, Линетта с трудом узнавала себя. Неужели эта стройная девушка в шляпке с кружевами, как будто сплетенными пальцами фей, в дивном платье с пышным турнюром, тесно обтянутым лифом и с бантами над осиной талией – она? Отражение в зеркале казалось ей чужим.

– Я буду говорить тебе «ты», – сказала Бланш, когда они возвращались от портнихи домой. – Ведь мы подруги. И ты обращайся ко мне так же.

Линетта ничего не ответила на это.

– Всем захочется узнать, кто ты такая, – продолжала она. – Я только переоденусь, и мы поедем в Булонский лес. Я приказала заложить мои дрожки, чтобы уж действительно быть в центре внимания.

Линетта не понимала, о чем она говорит. Все было слишком необычно, слишком фантастично, чтобы походить на правду, и даже сейчас Линетта все еще сомневалась, действительно ли Бланш – племянница mademoiselle.

Когда Бланш переоделась в алое платье с белой отделкой и надела на свои золотистые локоны маленькую шапочку с белыми перьями, Линетта поняла, что замышляется очередной спектакль, и дрожки будут еще одним штрихом, дополняющим это представление.

– Знаешь, что я сделала перед отъездом в Россию? – обратилась Бланш к девушке.

Линетта молча ждала продолжения.

– Я выехала в Булонский лес в процессии из тридцати семи экипажей, и в каждом был какой-нибудь мой туалет! Представь себе только: тридцать семь туалетов и тридцать семь экипажей в ряд! – В ее голосе звучало подлинное ликование.

Подали дрожки, тоже словно перенесенные на парижские улицы из сказки: резные, расписные. Кучер в алой шелковой рубашке и белых шароварах с кнутом в руках сдерживал четверку бешеных коней, вывезенных с Украины.

– Мы увидим всех – le tout Paris! – сегодня, – сказала Бланш удовлетворенным тоном. – И там не будет никого – никого, Линетта, – кто произведет такое же впечатление, как мы!

В этот же вечер Линетта долго не могла уснуть.

Ложась в кровать, она чувствовала себя невероятно усталой, но как только ее голова коснулась подушки, события прошедшего дня пришли ей на память. Она вновь и вновь испытывала пережитое возбуждение, и сон бежал от нее.

Самым ярким событием, конечно, была прогулка в Булонском лесу. Разве могла девушка всего несколько дней назад вообразить, что станет участницей парада элегантности, шика и роскоши?

По аллеям, ведущим к Большому каскаду, бесконечным потоком двигались самые разнообразные экипажи. Ландо, фаэтоны, кареты с откидным верхом и крошечные коляски, запряженные пони, разукрашенные лентами, цвета которых символизировали собственные конюшни владельцев, образовывали сверкающий поток, в котором сливались воедино движение и краски.

Сидевшие в экипажах дамы казались Линетте похожими на райских птиц. Со многими из них Бланш была близко знакома, и ей доставляло удовольствие сообщать подробности их личной жизни Линетте.

– Это Кора Перл, – в очередной раз указала Бланш на одну из дам.

Линетта увидела самую обыкновенную женщину в изумрудно-зеленом платье.

В ней не было ничего привлекательного, Линетта даже сказала бы, что она просто некрасива. Но, по словам Бланш, у нее были очень важные друзья.

– Кора тоже одна из достопримечательностей Парижа, – объяснила Бланш. – Ее прежний cher ami, друг, был герцог де Морни, сводный брат императора. Но он умер, а Кора теперь снова под высочайшим покровительством.

Бланш умолкла, а Линетта задумалась над тем, что бы могло точно означать выражение cher ami.

«Наверное, Кора была помолвлена с герцогом де Морни», – подумала она. Хотя маловероятно, чтобы члену императорской семьи позволили жениться на нетитулованной особе, какой бы она ни была богатой.

– Коре всегда везет! – продолжала Бланш с оттенком зависти в голосе. – Принц Наполеон не только предоставил ей апартаменты в Пале-Ройяль, но и купил два дома.

Линетта не поняла, что это может значить, и поэтому спросила неуверенно:

– Л кто такой принц Наполеон?

– Кузен императора, – ответила Бланш, – самый веселый, привлекательный и неотразимый мужчина в Париже.

Она слегка вздохнула.

– Кора так богата, что у нее одних только бриллиантов на миллион франков. И она дает такие великолепные обеды, маскарады, такие сказочные ужины, какие никто из нас не может себе позволить. – В голосе Бланш звучала неприкрытая зависть.

– Эта мисс Кора Перл – актриса? – спросила Линетта.

Бланш засмеялась.

– Два года назад она появилась в театре Буфф-Паризьен, но успеха не имела.

• Предыдущая
• 8/30
• Следующая